Лилия Касмасова - Если свекровь – ведьма
– Состоится, – проговорил инспектор сердито и уселся на скамейку напротив нас, – я позабочусь об этом… – А потом сказал другим, веселым, тоном: – Баба-Яга – это фамилия. Устроительницы свадеб.
– Самой лучшей в этом полушарии, – сказала Орхидея. – Если бы я собиралась замуж, обратилась бы только к ней.
Фамилия. Например, Анюта Баба-Яга.
Инспектор спросил, приподнимая со дна лодки два весла:
– Мне грести или вы, дамы, колдовством поможете?
– Гребите, – сказала я.
– Разумеется, поможем! – сказала Орхидея.
Не объяснять же мне этому инспектору, что я осталась без искры. Хотя даже если бы с ней – мне не особенно хотелось ему помогать.
Он только усмехнулся в ответ на мою нелюбезность. Орхидея что-то нарисовала в воздухе руками, лодка дернулась и поплыла вперед.
Я повернула кольцо. Впереди лодки, вспахивая воду, неслись два гладких, серых, с высокими спинными плавниками, дельфина. От дельфинов к лодке тянулись серебристые веревки.
– А зовут ее как? Она ведьма? – Ведь если ведьма, то имя у нее – название цветка.
– Ведьма, да еще какая, – кивнула Орхидея. – Очень мощная. Тоже глава клана. То есть… Не такая глава клана, как ты, – она слегка сбилась, – она уже давно, поэтому на все руки мастер…
Да уж. Какая из меня глава клана. Я даже свою магию проспала.
– А зовут ее, – сообщил инспектор, придерживаясь руками за борта лодки, – очень красиво. Роза.
Роза Баба-Яга. Нормально. И откуда такие фамилии берутся? Последнюю фразу я невольно произнесла вслух.
– Известно, откуда, – сказал инспектор. – От дальних предков, как и у всех. От их прозвищ или еще от чего подобного.
– Значит, ее дальнего предка прозывали Бабой-Ягой? – пожалела я этого предка.
– Нет, – сказал инспектор. – Ее предок был Бабой-Ягой. То есть была… Не такой, как в сказках изображают, – предупредил он мой вопрос. – А милой дамой, кажется, даже придворной.
– Да? – удивилась я. Вот о придворных светских бабках-ежках я точно никогда не слышала.
– В те давние времена, – сказала Орхидея, – это кажется, при Екатерине Великой было… Бабами-Ягами называли самых м-м… суровых ведьм, которых все боялись.
Типа Далии, что ли?
Мы плыли посередине реки, по обоим берегам зеленел ивняк, только редкие крапинки светло-желтых листьев выдавали, что уже сентябрь. Перед лодкой взметались в воздух брызги воды, а иногда поднимались два смешных фонтанчика. Плыли мы быстро. Похоже, магические дельфины знали свое дело.
Послышалось далекое жужжание где-то в небе. Оно приближалось, становилось громче.
– Кукурузник, – сказала Орхидея, вглядываясь вдаль. – Гудит совсем как мой. – В руках ее появились очки, потом они превратились в круглое стеклышко на цепочке, потом – в лупу, потом вдруг – в тяжеленный микроскоп, который Орхидея уронила на дно лодки, подняла, и микроскоп превратился в капитанскую фуражку.
Орхидея все эти мгновения ругалась как извозчик. Правда, почти беззвучно. Но все же я поняла, что уроки особой лексики у нее брать можно.
Самолет пролетел мимо в высоте и исчез за облаками.
– Елки, – сказала Орхидея. – Не получился.
Тут в ее руке появился бинокль.
– Теперь уж ни к чему, – сказала Орхидея и выкинула его в воду.
– У вас есть самолет? – удивилась я.
– Да, чтобы летать за покупками, – ответила Орхидея.
Недурственно. Я представила стоянку возле супермаркета, где сейчас работала, вернее, работу в котором только что бросила, и как на эту стоянку приземляется самолет. Круто.
А Орхидея продолжала:
– Мама обожает французские вина, а я бельгийский шоколад. Вот и приходится. Далековато немного. Зато вкусно.
– А вы не можете разве их магией сотворить? – поинтересовалась я спустя секунды две, когда мой мозг свыкся с мыслью, что вместо супермаркета можно каждый день летать за покупками в другие страны.
– Мы любим настоящее. И потом, в них есть чуточка магии, это точно. Особенной. Так что просто так их не сотворишь.
Я кивнула и вдруг вспомнила:
– А как же ступы? Мы их там оставим?
– Да пусть резвятся, – махнула рукой Орхидея. – Нагуляются, сами домой вернутся.
– Ну вот, кажется, и приехали, – сказал инспектор.
Орхидея шевельнула рукой, брызги и фонтаны исчезли, лодка замедлилась.
Инспектор надел свои гламурные очки и поглядел на правый берег:
– Ага, точно.
Я повернула кольцо: торчавшая на берегу кривая палка оказалась затейливо декорированным золотым указателем: «Свадебный салон Розы Бабы-Яги». Возле указателя цвели большие кусты розовых роз.
К воде спускались широкие беломраморные ступени.
Инспектор с помощью весел причалил к берегу и бросил конец веревки с петлей на один из железных столбиков, выстроившихся в ряд на берегу. Потом, перебирая веревку руками, притянул лодку к самым ступеням и выпрыгнул на мрамор. Обмотал веревку вокруг столба и помог выбраться на берег мне и Орхидее.
Орхидея подошла к столбику, освободила веревку и заново завязала, то есть буквально запутала ее вокруг столба, причем веревка засветилась синим.
– Двойным магическим узлом, – сказала Орхидея. – А то знаю я этих водяных. – Она с подозрением посмотрела в тихонько плещущуюся воду, где не было никаких водяных.
У меня начала кружиться голова, и я выключила око. Мраморные ступеньки исчезли, вместо них под ногами были будто бы природные уступы, покрытые мокрой глиной. Но через подошву кроссовок я чувствовала гладкую твердую поверхность. И кроссовки были чистыми, когда мы поднялись по косогору наверх, к сучковатой, длинной палке, под которую маскировалась табличка.
От указателя начиналась песочная дорожка, она скрывалась в зарослях ивняка. Орхидея пошла по ней вперед – бодро и даже, я бы сказала, весело. Похоже, она была в восторге от предстоящего визита к бабе-яге, то есть к Бабе-Яге, Розе.
Мы с инспектором шагали позади.
Пройдя сквозь выстриженный в ивняке тоннель, мы оказались на открытом пространстве. Дорожка бежала дальше и уходила в густой березово-сосновый лес.
Я снова повернула кольцо. Поляна вокруг запестрела крупными разноцветными ромашками. Я оглянулась: вместо густого ивняка по обеим сторонам дорожки высился живописный плетень, за которым качали головами огромные золотые подсолнухи.
– Как здесь красиво, – проговорила я.
– Что ты! – радостно воскликнула Орхидея. – Дальше вообще совершенные чудеса!
– Пыль в глаза, – пробурчал рыжий.
Я посмотрела на него. Чем ближе мы подходили к лесу – березы и сосны остались собой и в магической серебристой дымке, – тем инспектор становился мрачнее. Не любит Бабу-Ягу?
– Да, кстати, – обернулась Орхидея, – у вас деньги-то есть? В смысле – митриловые. А то она ведь и разговаривать не станет, если вы не за покупкой.
– Вы ведь сказали, вы хорошие подруги? – заметил инспектор.
– Ну как, подруги, – сказала Орхидея, – она продавец, я клиент. Как обычно: купишь – подруга, не купишь… Хотя я вообще-то всегда что-нибудь… Ну в смысле, если надо ради дела, я и сегодня тоже… – Она осеклась и быстро исправилась: – Я что-нибудь куплю.
– Вам не надо тратиться, – сказал инспектор, – если понадобится, я куплю что-нибудь на служебные деньги.
– Ну, тогда хорошо, – с неловкостью и явным сожалением согласилась Орхидея.
Мы забрались в самую гущу леса. Шурша, трепетали золотые листья-монетки белоствольных березок, высоко, до самого голубого неба вздымались темно-зеленые сосны. Белоствольные улыбчивые березки казались мне невестами, а серьезные молчаливые сосны – женихами.
Вообще странно открывать свадебный салон в таком, мягко говоря, не слишком людном месте. Зато здесь было красиво и на душе становилось радостно: вон какие нежные две березки стоят впереди по сторонам тропинки и стайка воробьев на их ветвях так весело и громко чирикает!
– А далеко еще идти? – полюбопытствовала я.
– Не можешь долго смотреть на магический мир? – спросил вместо ответа рыжий. – Еще не привыкла?
– Не привыкла, – созналась я и включила око.
Две березки впереди оказались резными деревянными, увитыми цветущим вьюнком, столбами, на которых держалась большая, тоже резная, вывеска: «Добро пожаловать, влюбленные!» На вывеске сидели и ворковали белые голуби.
– Ух ты, – только и сказала я.
– Под вывеской лучше ускорить шаг, – сказал инспектор сухо.
– Почему это? – спросила я.
Он пожал плечами:
– Голуби есть голуби. Могут и закапать кое-чем.
Ох. Какой бесчувственный, неромантичный тип! Хотя к чему мне его романтичность. Пусть ищет моего Мишу – вот его дело.
Но шаг под вывеской я все-таки ускорила.
Едва мы под ней прошли, кусты, нависавшие над дорожкой, приподнялись, раздвинули свои ветви, и нашему взору открылась большая поляна. Посреди нее стоял огромный двухэтажный терем, с узорчатыми ставнями, с балконами, с высоким крыльцом. Перед теремом, слева, был круглый прудик, и в нем плавали два величавых белоснежных лебедя. Я выключила око, но терем и прочее ни капельки не изменились.
