Саманта Шеннон - Сезон костей
Лишь страж не смеялся, а буравил меня взглядом. Заметив это, я направила на него нож.
– Впечатляет, – усмехнулась Нашира и сделала шаг ко мне. – Ты мне нравишься, двадцать сорок. У тебя есть дух.
Моя рука, сжимающая нож, дрогнула.
Из раны Альсафи сочилась светящаяся жидкость. Та же субстанция поблескивала и на лезвии.
Себ рыдал в голос. Я изо всех сил сжимала рукоятку, но пальцы не слушались. Против такой толпы нож не спасет. И вообще, снайпер из меня неважный, толком не умею даже стрелять, а метать ножи тем более.
Вдобавок, кроме пяти ангелов Наширы, других духов я здесь не видела. Нет духов, нет и арсенала. Главное – подобраться к Себу и освободить его, а после буду думать, как нам уйти отсюда живыми.
– Арктур, Алудра! Разоружите ее, – приказала Нашира. – Только без потусторонней помощи.
Одна из судей сняла капюшон.
– С удовольствием, – прошипела она.
Я ощупала противницу цепким взглядом. Передо мной стояла кураторша Джулиана – изящная блондинка с хищными кошачьими глазами. Страж держался позади.
От Алудры веяло смертью. За хладнокровной внешностью скрывалась безжалостная натура. Видно, что происходящее доставляет ей огромное удовольствие, – рефаитка разве что не пускала слюну в предвкушении. Беспомощность Себа и жажда вкусить моей ауры распалили ее до предела. Аура стража была куда холодней, непроницаема, но это лишь делало его особенно опасным соперником. Если не сумею проникнуть в его сознание, шансов выиграть схватку нет.
И тут меня осенило. Кровь стража обостряет восприятие эфира. Получилось тогда – может получиться и сейчас. Прижав испачканное лезвие к носу, я жадно вдохнула. Секунда – и эфир холодной лавиной накрыл меня с головой. Я метнула нож в Алудру, целясь в переносицу. Рефаитка едва успела увернуться. Определенно, глазомер у меня улучшился, да еще как!
Алудра схватила тяжелый канделябр и ринулась ко мне.
– Давай, куколка, потанцуй с мамочкой.
Я попятилась. Если мне раскроят череп, Себу точно не спастись.
Алудра швырнула канделябр. Понятно, чего она хочет, – сбить меня с ног и высосать ауру. Останусь без шестого чувства, и мне конец. Я бросилась на пол, и канделябр пролетел мимо, отбив голову у статуи. Вскочив, я перемахнула через алтарь и помчалась к выходу из часовни.
Алудра вновь завладела оружием. Канделябр со свистом рассек воздух. Себ истошно завопил.
До выхода оставалось рукой подать, но мой план на спасение с треском провалился.
Охранник захлопнул двери перед самым моим носом, я не успела затормозить и с разбегу врезалась в створку, да так, что из глаз посыпались искры. Потеряв равновесие, я рухнула навзничь и больно треснулась затылком о мраморный пол. Следом в дверь ударился канделябр. Я едва успела отдернуть ноги, не то и мне бы досталось. По часовне прокатился оглушительный звон.
Голова раскалывалась, но медлить было нельзя. В следующий миг обтянутая перчаткой рука Алудры вцепилась мне в горло. Мои глаза налились кровью, заложило уши. Тварь высасывала мою ауру, пожирала ее. От напряжения зрачки рефаитки стали медно-красными.
– Алудра, хватит! – раздался властный возглас.
Та не отреагировала. У меня во рту появился металлический привкус.
Нож валялся неподалеку. Я потянулась к нему, но Алудра опередила:
– Моя очередь.
Оставался последний шанс. Едва лезвие коснулось щеки, я выпустила фантом в эфир и, очутившись на свободе, сразу сделалась зрячей.
Эфир походил на плотный вакуум, испещренный скоплением небесных сфер. Каждая сфера – лабиринт. Алудра была физически близко от меня, поэтому ее «сфера» находилась в пределах досягаемости. Попытка проникнуть в ее сознание грозила верной смертью – слишком крепкой была защита, – но жажда ауры заметно ослабила броню. Сейчас или никогда. Не мешкая, я ринулась прямиком в древний лабиринт.
Рефаитка нападения не ожидала. Пока сообразила, что произошло, мой дух легко проник в полуночную зону. И вдруг меня как пробку вышибло обратно. Секунда – и я вернулась в тело и ошалело разглядываю потолок. Алудра стояла на коленях и лихорадочно терла виски.
– Уберите ее! Уберите эту проклятую странницу! – выла она.
Шатаясь, я встала, но не успела и глазом моргнуть, как страж схватил меня за плечи. Обтянутые перчатками руки держали крепко, но не причиняя боли. Однако мой дух среагировал на прикосновение точно загнанный зверь. Почти по инерции я ринулась в атаку.
Но на сей раз не добралась даже до эфира. Меня словно парализовало.
Страж. Теперь он пил мою ауру. Я лишь беспомощно наблюдала, как серебряная нить тянется к нему, точно цветок к солнцу.
Внезапно все прекратилось. Между нами как будто лопнула невидимая струна. Только зрачки рефаита стали кроваво-красными.
Под моим взглядом он отстранился и посмотрел на Наширу.
В часовне воцарилась тишина. Наконец рефаиты в плащах поднялись и бурно зааплодировали. Я изумленно застыла на полу.
Нашира села рядом и положила ладонь мне на затылок.
– Браво, моя маленькая странница.
У меня внутри все помертвело. Она знает!
Рефаитка поднялась и направилась к Себу. Тот со страхом наблюдал за каждым ее движением.
– Благодарим за помощь, юноша. – Руки в перчатках обхватили его голову. – Вы нам больше не нужны. Прощайте.
– Нет, умоляю! Пощадите! Пейдж, я не хочу умирать… Пейдж!
Нашира рывком свернула мальчику шею. Заплывшие глаза едва не выскочили у него из орбит, с губ сорвался натужный хрип.
– Нет! – завопила я, не в силах поверить в происходящее. – Нет! Ты… ты его…
– Слишком поздно. – Нашира разжала ладони, и голова Себа упала на грудь. – У тебя был шанс сделать это самой, номер сорок. Причем безболезненно. Но ты предпочла другой вариант.
Самое страшное – она улыбалась! Кровь ударила мне в голову, и я с кулаками ринулась на убийцу.
Страж и Альсафи схватили меня за руки. Я брыкалась и рвалась вперед. Волосы слиплись от пота, лицо горело.
– Сука! – орала я. – Кровожадная садистка! Он ведь даже не ясновидец!
– Верно, – спокойно подтвердила Нашира. – Но, как тебе известно, из душ невидцев получаются отменные слуги. Согласна?
Альсафи едва не сломал мне плечо. Я впилась ногтями в больную руку стража. Ту, которую сама же и перебинтовывала. Он заметно напрягся, но мне было плевать.
– Я убью тебя! – надрывалась я. – Убью вас всех, сволочи! Клянусь!
– Не зарекайся, номер сорок. Мы сами тебя обречем.
Альсафи швырнул меня на пол, едва не разбив лоб. У меня помутилось в глазах. Тяжелая нога уперлась мне в спину, не давая шевельнуться. Внезапно адская, невыносимая боль пронзила плечо. Кожу жгло как огнем. В часовне запахло паленым. Не в силах больше терпеть, я заорала.
– Обрекаем тебя на вечную службу рефаиму, – торжественно проговорила Нашира, не сводя с меня взгляда. – Обрекаем меткой огня. Двадцать пятьдесят девять сорок, отныне и навеки ты принадлежишь стражу Мезартима. Да будет забыто твое истинное имя до самой твоей смерти. Твоя жизнь теперь принадлежит нам.
Меня словно жгли каленым железом. Боль стремительно усиливалась. Они убили Себа, а сейчас убьют и меня.
В тусклом пламени блеснула игла.
8
Безымянная
На сей раз доза «флюида» была слоновьей.
Я кругами носилась по своему лабиринту, не узнавая его. Под действием наркотика ландшафт деформировался и поблек. Каждое сердцебиение, каждый вздох буквально чувствовались кожей.
«Вот и все», – стучало у меня в голове.
Рассудок постепенно угасал, точно угли в камине. Все кончено. Нашира знает. Знает и поэтому решила меня уничтожить. Осталось совсем немного: в безжизненном теле лабиринт долго не протянет. Вскоре все мысли исчезли, и меня отбросило в темные закоулки сознания.
Впереди вдруг забрезжил свет. Солнечная зона! Место, где царят красота, спокойствие и тепло. Я устремилась туда, но увязла, словно бежала по зыбучим пескам. Внезапно наверху сгустились темные тучи, погружая меня в царство теней и вечного мрака. Я отчаянно боролась с чудовищной фантасмагорией и тянулась к свету, как росток тянется к солнцу.
У каждого на земле есть собственный лабиринт, эдакий оазис сознания. Даже невидцы способны разглядеть солнечную зону, пускай только во сне. Ясновидцы же обречены до самой смерти лицезреть свой разум. Моя солнечная зона походила на луг алых цветов. В зависимости от настроения цветы меняли окрас и форму. Как сквозь вату проникали отголоски реального мира – в нем меня тошнило остатками скудной трапезы. Но здесь, в солнечной зоне, мною овладело странное равнодушие, пока «флюид» творил хаос вокруг. Я распростерлась среди цветов и приготовилась ждать конца.
Глаз выхватил из полумрака знакомые очертания покоев «Магдален». Рядом надрывался проигрыватель. Играла горячо любимая Джексоном запрещенная композиция Кросби «Did You Ever See a Dream Walking?». Голая по пояс, лежала я на кушетке. Волосы были собраны в узел.
