Джессика Броуди - Не вспомню
– Потому что они строго следили за подбором слов, которые тебе следовало знать. Думаю, для них это был один из способов держать тебя под контролем.
– Для кого именно? – требую подробностей я, вырывая руку из его пальцев. Мой гнев достиг критической точки, и я не в силах больше сдерживать его. – О ком ты говоришь?
Но и юноша, как кажется, уже не может управлять своими эмоциями, и потому его ответ звучит почти резко. Властно. И громче, чем ему самому хотелось бы.
– Я говорю о людях, которые сделали тебя такой! – Он жестом обводит меня.
– Какой же?
– Только не делай вид, что ничего не заметила. Я ведь все знаю. Ты не такая, как все. Ты особенная, Сейра. Уникальная. У тебя есть способности, которых лишены другие люди. Разве ты сама этого не чувствуешь?
Чувствую. Еще как чувствую!
Но сейчас это последнее, о чем мне хочется думать.
Мой мозг как будто пылает в огне. Я закрываю глаза, а кончиками пальцев начинаю массировать себе виски.
– Я не хочу быть уникальной, – шепчу я. – Мне нужно стать обычным человеком. И найти свою семью.
– Но ты не сможешь стать обыкновенной, – втолковывает он уже гораздо мягче. – Думаю, ты уже это поняла. И еще, насколько мне известно, семьи у тебя нет.
Я открываю глаза и делаю два шага назад.
– Что такое ты говоришь? – спрашиваю я на удивление спокойно.
– Сейра. – Юноша снова подходит ближе и кладет руки на мои плечи. Мне тяжело его прикосновение, столько в нем беспокойства и волнения. – Когда я впервые встретил тебя, ты жила в лаборатории.
Лаборатория: здание или часть здания с оборудованием для проведения научных экспериментов, испытаний или исследований.
Дзен продолжает без остановки:
– Тот комплекс принадлежал компании, которая называется «Диотех». Это огромная корпорация, разрабатывающая новые технологии. Ты была частью одного из их проектов. А они занимаются всем – от аэронавтики до научных разработок в таких областях, как…
Он осекается и лишь кивает в мою сторону. А потом вдруг решает, что дальше разговаривать здесь не может.
– Послушай. Я временно живу в доме номер тысяча девятьсот пятьдесят два по Брэдбери-драйв. Комната триста два. Давай встретимся там, и я все тебе объясню!
Я качаю головой, закрываю уши ладонями, но ничто не в силах заглушить его голос. Я озираюсь, думая, что можно было бы посчитать. Число керамических плиток в полу? Но их слишком мало.
– Нет! – отвечаю я затем с яростью. – Ты лжешь! Это все одна большая ложь!
Дзен снова тянется к моей руке, но я отдергиваю ее так быстро – так неестественно быстро, – что мой собственный взгляд не улавливает движения.
– Сейра, пожалуйста! – умоляет он.
– Не называй меня так! – почти кричу я. – Это не мое имя. А ты… Ты не моя родственная душа! Ты никто! Я тебя знать не знаю! Не понимаю, зачем ты рассказываешь все эти ужасные вещи, но только я не желаю их больше слышать. Прошу, просто оставь меня в покое!
Я разворачиваюсь и направляюсь к выходу, полная решимости немедленно найти Хезер и как можно скорее убраться отсюда. Жду, что за спиной послышатся его шаги, но слышу лишь тишину. И преодолеваю искушение оглянуться и посмотреть на его реакцию.
А затем молчание нарушает его голос, серьезный и страстный:
– Не допускаю я преград слиянью[5]…
И прежде чем я успеваю осмыслить его фразу, прежде чем понимаю, что происходит, мои губы словно сами приходят в движение. До меня доносится собственный голос, но так, будто он исходит откуда-то снаружи. Это нечто отдельное от меня. Чувство такое, что слова вырвались не из моих уст.
– Двух верных душ!..
Я застываю на месте, вновь и вновь мысленно прокручивая в голове странные слова. Что они означают? Откуда они? Почему я их знаю?
Неужели я цитирую… по памяти?
Я поворачиваюсь, чтобы снова посмотреть на юношу. На того, кто зовет себя Дзен. Кто считает меня своей родственной душой.
У него горят глаза.
– С возвращением, Сейрафина!
Глава 18
Литературное
Инстинкт берет верх, и потому я делаю то, что первым приходит в голову.
Бросаюсь бежать.
Выскакиваю в дверь и отчаянно лавирую среди вешалок с одеждой, пока не обнаруживаю Хезер, стоящую у кассы.
– Мне нужно срочно уйти отсюда. Немедленно.
Она с тревогой смотрит на меня.
– Почему? Что случилось? С вами все в порядке?
Определенно нет.
Но я лишь киваю:
– Все хорошо. Мне просто хочется уйти.
Ирина подает Хезер три огромных пакета и чек. Хезер благодарит ее, а потом поворачивается ко мне:
– Ладно. Пошли.
Пока мы направляемся к выходу, я стараюсь держаться как можно ближе к ней. Юноша продолжает наблюдать за мной, стоя в проеме двери примерочной, где я его и оставила. Его глаза следят за каждым моим шагом, за каждым движением.
Я чувствую, как от злости у меня начинает пылать жаром лицо. Зубы стиснуты.
Я злюсь на него за ложь. За откровенную попытку воспользоваться моей потерей памяти, сыграть на моей наивности. Но еще больше я раздражена на себя, потому что почти поверила ему. Пусть всего на секунду.
– Кажется, мы сделали несколько очень удачных покупок, – говорит Хезер, заводя машину и задним ходом выезжая со стоянки.
– Да.
Невидяще глядя в окно, я перебираю в памяти все сказанное мне и пункт за пунктом отметаю.
Тебя не было в том самолете. Ложь.
Тебя зовут Сейрафина. Ложь.
Я дал тебе медальон. Ложь.
Ты была предметом научного эксперимента на человеке, проводимого компанией «Диотех».
Даже я со своей беспомощностью и амнезией понимаю, как нелепо это звучит.
Хезер бросает на меня взгляд. Должно быть, я так напряжена, а зубы стиснуты так плотно, что она нежно кладет ладонь на мою руку и спрашивает:
– В примерочной что-то случилось, когда я ушла оттуда?
Я содрогаюсь при воспоминании, но отвечаю:
– Нет.
– Уж не те ли девицы вас расстроили? – гадает она. – Наверное, сказали что-нибудь обидное?
Ох, если бы все обстояло так просто! Как бы мне хотелось быть заурядным человеком, который не говорит на иностранных языках, даже не подозревает, что владеет ими, и не решает сложнейших математических задач непонятно каким образом. Если бы не было этого юноши, повсюду преследующего меня, чтобы откровенно и грубо лгать, тогда, вероятно, самой большой проблемой в жизни действительно могли бы стать девушки в примерочной магазина.
Но моя жизнь гораздо сложнее, чем хотелось бы думать Хезер. Вот это я поняла очень быстро.
Сейчас мне больше всего хочется, чтобы она прекратила задавать вопросы.
Я должна забыть о молодом человеке, как и обо всех необъяснимых вещах, которые со мной случились.
– Нет-нет, – уверяю я ее снова. – Все хорошо. Ничего особенного не произошло.
Чувствуется, что в душе Хезер происходит борьба. Ей бы и хотелось надавить на меня и разобраться, что стряслось, но она уже заметила мое нежелание продолжать разговор. И, к счастью, она замолкает, предоставляя меня самой себе. Я могу быть только благодарна за это.
Я чувствую себя одинокой и растерянной. Личностью без имени. Без дома. Без рода, без племени.
Неизвестно, кто я и что я.
Ясно лишь, что у меня нет ничего общего с девицами из примерочной.
Как не похожа я и на Карлсонов.
Ведь даже Коуди признался, что никогда не встречал таких девушек, как я.
Тогда на кого же я похожа? Где мое место?
И есть вопрос, который постепенно становится для меня самым мучительным. Если юноша, называющий себя Дзен, действительно лжет, почему его ложь кажется такой логичной и правдоподобной?
Как только мы возвращаемся в дом, я прямиком иду в комнату Коуди. Когда я открываю дверь, он сидит на своей кровати и читает журнал.
– Думаю, мне теперь все-таки придется установить замок со своей стороны, – бормочет он, откровенно недовольный моим внезапным появлением. По крайней мере, такие вещи я уже научилась понимать.
– Я… – начинаю я выстраивать извинение, но уже по одному только моему сдавленному голосу становится ясно, что, в отличие от иностранных языков или высшей математики, слова оправдания даются мне с гораздо большим трудом. – Я очень… То есть я действительно сожалею, что…
– Можешь не продолжать, – ухмыляется Коуди. – Прибереги на будущее. Сейчас-то тебе что от меня понадобилось?
– Помощь.
– Не пойдет, – фыркает он.
– Пожалуйста, Коуди.
– На случай, если ты не все расслышала, – говорит Коуди, и в его тоне больше яда, чем когда-либо прежде, – или уже успела забыть разговор, имевший место во дворе только вчера, напоминаю, что я под домашним арестом. Почти что пожизненно. И все из-за тебя. А потому, если ты вновь рассчитываешь на мою помощь…
