Джессика Броуди - Не вспомню
На русском.
Я говорю по-русски.
В придачу ко всему остальному.
– Вероятно, здесь какая-то ошибка, – вопреки логике бросаю я по-английски и снова скрываюсь в своей кабинке. Закрыв дверь, я запираю защелку, падаю на скамеечку и обхватываю голову руками.
Я не плакала с того дня, как Кияна в больничной палате впервые показала мне мое лицо, но сейчас не в силах сдержаться. Слезы льются сами по себе, и мне их не укротить. Они ручьями струятся по щекам. Я хлюпаю носом и пытаюсь утереть щеки, но это мало помогает. Поток не иссякает.
– С вами все в порядке, милая? – окликает меня Ирина через дверь, и, слава богу, тоже перейдя на английский.
– Да, – вру я, хотя едва ли это получается убедительно.
– Знаете, я лучше пойду позову на помощь вашу ма… То есть ту женщину, которая пришла вместе с вами.
Шаги Ирины удаляются, а я снова сотрясаюсь в рыданиях.
Маму. Именно это чуть не сорвалось у нее с языка.
Мою маму.
Даже она знает, что Хезер не моя мать. Даже она знает, что у меня нет семьи. По крайней мере, такой семьи, которая хватилась бы меня и принялась повсюду искать. И кто моя мама? Она тоже говорит по-русски? Или по-португальски? Или на обоих этих языках, как я?
Она так же сильна в математике, как и я?
Ей тоже не нравится ходить по магазинам?
Неужели она так занята, что не успевает смотреть новости, в которых показывают ее дочь, потерявшуюся и одинокую дочь, отчаянно нуждающуюся в разумных ответах на свои многочисленные вопросы?
Я слышу легкий стук в дверь. Должно быть, Ирина быстро нашла Хезер и сказала, что я очень расстроена. А Хезер, добрейшая душа, изо всех сил старающаяся заменить мать, тут же бросилась ко мне.
Я вытираю влагу со щек и встаю.
Но стоит мне открыть дверь, как я с испугом вижу на пороге того юношу. Его волнистые темные волосы сейчас зачесаны назад. Его лоб нахмурен, а глаза цвета молочного шоколада внимательно всматриваются в меня. Он видит, в каком я состоянии, и склоняет голову набок.
Слезы.
Сопли.
Нижнее белье.
Только в эту секунду до меня доходит, что я еще не успела одеться. Логично было бы на моем месте испытывать неловкость и смущение. Люди не для того устраивают примерочные комнаты с задвижками, чтобы их могли видеть без одежды.
Но мне почему-то все равно.
И как раз это самое странное в подобной ситуации. Я совершенно не стесняюсь его. Ни в малейшей степени.
Еще один пункт в списке аномалий моей натуры.
Но я все же сдергиваю с крючка фиолетовое платье и прикрываюсь им. Проформы ради.
Глядя на меня, он улыбается, словно прекрасно понимает мое притворство.
– Я все это уже видел раньше, – говорит он, а потом улыбка исчезает с лица, которое становится очень серьезным. – И ты все так же красива.
Мне трудно что-то ответить. Я вообще не уверена, что должна говорить с ним. Мне сейчас не до этого.
Нужно как можно скорее выбираться отсюда.
Я поспешно натягиваю платье через голову и одергиваю подол.
Юноша наблюдает, как ткань ниспадает вокруг моих ног. И его добрая улыбка возвращается.
– Как же здорово видеть тебя в чем-то помимо тех скучных серых тряпок, которые тебе вечно приходилось носить!
Он говорит об одежде, в которой меня нашли. О тех вещах, которые Кияна сложила для меня в коричневую бумажную сумку.
Ему известно даже об этом!
Но мне все равно. Несмотря на слова в записке, несмотря на сообщение сотрудницы авиакомпании, несмотря на то, что от его взгляда у меня начинает жечь кожу и все внутри словно тает, я не могу, не хочу ему довериться. Я не желаю верить ничему, что он может сказать. Все, что мне нужно, – это купить нормальную одежду и вернуться домой к нормальной любящей семье, чтобы попробовать наладить нормальную жизнь.
Я протискиваюсь мимо него. Он не пытается меня остановить, а лишь бросает вскользь:
– Ты ездила в аэропорт.
Причем звучит это как общеизвестный факт.
– И что с того? – бормочу я.
– В таком случае ты должна знать, что я сказал правду. В том самолете тебя не было.
– Нет. Мне ничего не известно наверняка. – Я прохожу мимо ряда пустых стендов, полная решимости уйти отсюда, не медля ни секунды.
Но потом я буквально застываю на месте и поворачиваюсь.
– Минуточку! А откуда ты знаешь, что я была в аэропорту? – У меня от страха округляются глаза. – Ты следишь за мной?
Парень отмахивается, словно это не имеет никакого значения.
– Я должен был убедиться, что ты в безопасности. Защищать тебя для меня вроде работы.
– Работы?
– Конечно, никто официально мне ее не поручал, – кивает он. – Но я однажды дал тебе клятву и стараюсь держать ее. Пусть ты этого и не помнишь.
Я закусываю губу, чтобы сдержать приступ злости. Этот мальчишка при всей своей способности проникать в тайники моего ума и оставаться там, начал серьезно действовать мне на нервы.
– Защищать от кого? – спрашиваю я со вздохом. – От тех людей, которые якобы меня ищут, но почему-то до сих пор не показывались на глаза?
– Да, от них. – Теперь выражение его лица становится не просто хмурым, а совершенно угрюмым, словно на него набежала темная туча. Он указывает на мою руку. – От тех, кто наградил тебя этим.
Я снова не могу сдержать вздоха, но интуитивно пытаюсь прикрыть черную полосу ладонью другой руки.
– То, что тебе известно о моей татуировке, еще не значит…
– Это не татуировка.
Откуда у меня ощущение, что я уже давно догадывалась об этом?
– Это устройство слежения, – продолжает он.
Ну уж на это я только и могу что недоуменно покачать головой. Мне надо идти дальше. Отвернуться от этого юнца раз и навсегда, забыть о самом его существовании. Но что-то все же заставляет меня поинтересоваться:
– Кто ты такой?
– Меня зовут Лидзендер.
Так я и думала! Это мне ни о чем не говорит.
– Никогда прежде не слышала такого имени, – спокойно замечаю я.
На его лице должно было отразиться огорчение, а в глазах – разочарование.
Но ничего подобного я не вижу.
Парень кажется таким же полным решимости, как и раньше. Он делает шаг вперед, берет мою руку, держит ее, пожимает, и хотя во мне на мгновение возникает желание оттолкнуть его, я этого не делаю. Его прикосновение согревает. Успокаивает. Оно… почти знакомо.
– Ты едва ли сейчас вспомнишь это имя, – кивает он. – Ты обычно звала меня Дзен. Говорила, это потому, что я вызывал у тебя умиротворение.
Холодок пробегает у меня по спине. Ноги подкашиваются. Я вся обмякаю и с трудом сохраняю равновесие.
Лидзендер. Дзен. Д.
Сейрафина. Сейра. С.
С + Д = 1609.
У меня учащается дыхание. Я хочу что-то сказать, но не нахожу слов. Во рту пересыхает, и я провожу языком по нёбу.
Мне вспоминается разговор с Коуди – тот, в автобусе на Лос-Анджелес, – и я спрашиваю:
– Значит, ты мой… то есть ты был моим парнем?
Его миндалевидные глаза загораются, когда он улыбается мне и снова пожимает руку.
– Я предпочитаю думать, что был для тебя кем-то гораздо более значимым.
– Что ты имеешь в виду?
Цвет его лица меняется. Оно не приобретает тот пунцовый оттенок, который я уже столько раз видела на щеках Коуди, но на коже отчетливо проступают розоватые пятна. Опустив глаза в пол, юноша говорит:
– Ты сама мне как-то призналась, что мы с тобой родственные души.
Слова «родственные души» он произносит так, что они отчетливо приобретают в его устах какое-то особое значение. Словно нечто очень важное.
Родственный: член семьи, близкий по крови или иначе схожий с тобой человек.
Душа: основа жизни, чувств, мыслей и поступков человека; религиозные люди считают, что она существует отдельно от тела.
Я с беспокойством смотрю на его руку, лежащую поверх моей.
– Мне не совсем понятно, что это такое.
Дзен слегка усмехается, словно действительно все обо мне знает.
– В первый раз мне тоже самому пришлось объяснять тебе смысл этого понятия.
В первый раз?
Значит, такое со мной уже происходило?
Я мгновенно вспоминаю о записке, что лежит сейчас в верхнем ящике туалетного столика.
«Верь ему».
– Ты объяснял мне смысл слов?
– Я объяснял тебе и многое другое.
– Но почему?
– Сейра, – в его голосе снова звучит взволнованная настойчивость, и он слегка начинает тянуть меня за руку, – пойдем со мной! Прямо сейчас. Обещаю ответить на все твои вопросы. Но здесь небезопасно.
– Почему? – упрямо переспрашиваю я, не обращая внимания на его призыв. – Почему ты должен был мне все объяснять?
Парень потирает подбородок, бросает взгляд через плечо, а потом с глубоким вздохом отвечает:
