Елизавета Дворецкая - След черного волка
– Ты устала? – Лютомер остановился и обернулся к ней.
Семислава придвинулась к нему и положила руки ему на грудь. Она едва различала своего спутника во мраке под ветвями полесков, и оттого все это путешествие казалось сном.
– Я никак не могу поверить, что все это мне не снится, – тихо сказала она. – Прошлым летом ты пал на нас, будто сокол, мелькнул и пропал. И я потом все думала: было это или нет?
– Я есть на самом деле. – Лютомер улыбнулся, судя по голосу, и обнял ее. – А я знал, что ты есть. И знал, что когда‑нибудь я за тобой вернусь.
– Разве ты мог знать, что мой муж скоро погибнет? – Она не удивилась бы, если бы Владыка Кощного открыл и это своему земному сыну.
– Я знал: ты – женщина, предназначенная мне. Да пусть бы он и не погиб. Я должен был дождаться, когда моя сестра найдет своего суженого. И после этого пошел бы за тобой – есть у тебя какой‑то муж или нет. Ведь с тех пор, как мы увиделись, ты уже знала, что настоящий твой муж – это я.
Семислава не ответила, но мысленно согласилась: он прав. Почти год она, оставаясь женой Святомера, думала о другом мужчине, и ей стоило труда не выдать, что сам Святомер уже кажется ей каким‑то ненастоящим… призрачным… случайно оказавшимся рядом. Занявшим не предназначенное ему место.
А тот, кто обнимал ее сейчас, дыша теплом и силой, случайным не казался. Он явился из мрака, он был мраком, но в его объятиях Семислава точно знала: ей больше никуда не надо идти. Даже среди прохлады летней ночи его кожа источала жар тех звериных, стихийных сил, что совсем недавно переиначивали его из человека в волка и обратно. Эти силы еще не улеглись в нем, и ей казалось, она ощущает, как при касании ее ладони у него под кожей пробегают всполохи.
Семислава подняла руку и провела по его лицу, будто пыталась убедиться, что это не морда зверя. Лоб, густые брови, прямой нос, угол рта под бородой… Она ощущала под пальцами человеческие черты, но это и казалось мороком: он гораздо больше, чем человек. То тело, которое сейчас обвивали ее руки, было лишь неизмеримо малой его частью; но вместе с ним и сама Семислава делалась огромной, как всемирье… И это приводило ее в восхищение: будто могучая река перед широкой долиной, она нашла того, кто вместит ее всю. Кто догонит ее в небесах и под землей, а не просто проводит глазами снизу, волнуясь за человеческую часть ее существа, которая, в общем, не имеет большого значения.
И Лютомер тоже будто знал, что спешить им некуда. Он мягко гладил ее по спине под наброшенной на плечи свитой, и от прикосновений его рук по ее коже пробегали теплые искры, вливая в кровь все больше огня. Он склонился к ее лицу, коснулся губами лба, потом виска. Она прижалась к нему теснее. В груди ее вспыхнуло темное солнце, теплая волна потекла вниз, в живот. Его борода мягко скользила по коже, и прикосновение каждого волоска заставляло ее трепетать. Она уже забыла обо всем: где они, как сюда попали, что было вчера…
Отяжелевшие веки опустились; как по ту сторону межи, ей больше не требовалось зрения. Ничего уже не было: только ласкающий ее властелин тьмы, к которому так долго стремился ее свет. Она повернула лицо и прильнула к его губам, желая раствориться в нем, влиться в этот могучий поток. Никакого «после» не существовало; без этого любое «после» не имело смысла.
Семислава даже не заметила, как оказалась лежащей на траве; все существо ее стремилось навстречу Лютомеру, поддаваясь его настойчивым поцелуям; бешеный ток крови размыл ощущения тела, сделал ее рекой, жаждущей слияния.
И наконец они стали единым целым, заново скрепляя брачную связь неба и земли. Уже не нужно было говорить «я – твоя земля», чтобы быть землей, не нужно было говорить «ты – мое небо», чтобы видеть небо…
* * *
Юный Селимер умом не уступал старшему брату: проснувшись и увидев, что вместо Семиславы среди берез остался лишь платок с тремя узлами, он мигом понял смысл этого послания.
– Вставай, барсук! – Он подскочил и пихнул Чичеру в бок. – Поехали!
– Че? – Тот приподнялся, разлепляя сонные глаза.
– Унес волк нашу лебедь. Без нас обошелся. Домой бежим скорее!
– Давай хоть хлеба пожуем сперва!
Наскоро доев хлеб и два оставшихся яйца, братья кинулись назад к реке, к кустам, где припрятали челн. Наскоро умылись и взялись за весла. Теперь им приходилось идти против течения Дугны, и хоть оно было несильным, продвигались они медленнее, чем на пути к Оке.
Ближе к вечеру, уже в верхнем течении, где пробиваться сквозь заросли не имело смысла, братья вышли на берег и тут, с вершины холма, заметили впереди едущий через поле конный отряд. Селяшка свистнул и схватил Чичеру за рукав:
– Вон они!
– Быстро же снарядились! – изумился тот.
– Видать, Чернава след взяла. Ну, пошли!
– Ох! – Чичера шумно вздохнул и придержал брата. – А ну как она и нас видела?
– Н‑не видела! – с самой маленькой запинкой отрезал Селяшка.
Он тоже боялся, что Чернаве известна их причастность к делу, но отметал эту возможность.
– Может, не полезем? – усомнился Чичера. – Они сами сюда едут – без нас дорогу нашли. Чего мы будем головы подставлять?
– Брат велел! И смотри – вон сам Ярко! – Селята указал на знакомую невысокую фигуру в седле.
– Брат велел в Гостилов возвращаться. Если Ярко еще там будет. А он уж снарядился! Только зря себя погубим!
– Не зря! Ну, хочешь, оставайся тут. Сиди под кустом, накрывшись листом, коли в тебе сердце заячье. Я один пойду.
– Ты че? – возмутился Чичера.
Отважная душа Селимера жаждала подвига: похищение Семиславы далось им слишком легко, на пути не встретилось никакой опасности или даже затруднения, и Селята безотчетно стремился все же найти эту опасность, чтобы полностью оправдать доверие старшего брата. С теми трудами, что им выпали до сих пор, и пятилетний справился бы!
Вторая часть поручения могла оказаться сложнее первой. Доброслав об этом предупреждал, и Селята не собирался уклоняться. Хотя и ему было страшновато.
Они вышли из кустов и замахали руками. Поначалу всадники едва удостоили их взглядом – каких‑то два отрока, чего им тут? – но потом узнали лица и стали один за другим придерживать коней.
– Вы за ней? – Селята подбежал к Начеславу. – Вы уже знаете, да?
– Ты как здесь очутился?
– Да неважно! – отмахнулся отрок. – Ну, дернули мы с Чичеркой на Оку… стерлядей промышлять. А тут они!
– Кто? – К ним подъехал Ярко, тоже удивленный этой внезапной встречей.
За сутки им с Чернавой удалось собрать дружину из двух десятков человек. Скликали родичей, людей по округе, кого отпустят с жатвы. Начеслав с Живорадом сокрушались – в самую горячую пору покинуть самое важное дело года на баб и челядь! – но согласились с сестрой, что нынешнее дело поважнее даже жатвы. Если Ярко сейчас упустит Святкину вдову, то князем ему не бывать и власть над вятичами навсегда уйдет от потомства Чернавы и Рудомера. Даже собрали лошадей: промедление делало погоню бессмысленной. Тогда уж и правда лучше до зимы обождать…
