Майкл Муркок - Повелитель бурь
Надежд оставалось все меньше и меньше.
Глава третья
Шел мелкий дождь. Оружие бряцало; воины громко переговаривались, Терарн Гаштек сердито кричал, приказывая им поторопиться.
Рабы разобрали и уложили в повозку шатер предводителя варваров, который вырвал из мягкой земли свое длинное копье и поскакал вперед. Его помощники, включая Эльрика и Мунглама, поехали за ним следом.
Разговаривая на незнакомом для кочевников вильмирийском языке, два друга обсудили создавшееся положение. Терарн Гаштек надеялся на легкую добычу, а так как дозорные варвара рыскали по всей округе, обмануть его будет невозможно. Указать же Повелителю Огня какой-нибудь богатый город, чтобы спасти на время Карлаак, было бы бесчестным. И все же…
Двое кочевников, громко крича, галопом мчались навстречу Терарну Гаштеку.
— Город, о Повелитель! Совсем маленький и беззащитный!
— Наконец-то! Да не затупятся клинки наших ятаганов в ножнах! — Он повернулся к Эльрику. — Ты знаешь это поселение?
— Где оно находится? — спросил альбинос, с трудом выговаривая каждое слово.
— В десяти милях отсюда на юго-запад, — сообщил дозорный.
Несмотря на то, что город был обречен, Эльрику стало легче на душе. Речь шла о Горджане.
— Я его знаю, — сказал он.
Шорник Кэйвим ехал в деревню, чтобы продать крестьянам упряжь и несколько седел. Внезапно он увидел вдалеке всадников в сверкающих на солнце железных шлемах. Казалось, им не было числа.
Подгоняемый страхом, Кэйвим развернул коня и помчался обратно в Горджан. Он скакал по главной улице города и громко кричал;
— Кочевники! К нам приближается орда кочевников!
Через четверть часа на Городском Совете разгорелся спор. Те, кто были постарше, предлагали все бросить и бежать; молодежь настаивала на том, чтобы дать варварам бой. Несколько Советников высказали мнение, что на них вообще не нападут, так как город их слишком беден.
Спор перекинулся на улицы, и пока горожане спорили, первая волна кочевников хлынула на крепостные стены.
С разговорами было покончено. Жители Горджана, вооруженные чем попало, кинулись защищать свой город, хотя и понимали, что обречены на гибель.
Из-под копыт танцующего на месте коня Терарна Гаштека летели комья грязи.
— Не будем тратить времени на осаду! — проревел он. — Привести ко мне колдуна!
Дриниджа Бару выволокли из повозки, поставили перед предводителем варваров, который вытащил из-за пазухи маленькую черную кошечку и занес над ней кинжал.
— Делай свое дело, заклинатель! Немедленно уничтожь стены этого города!
Дринидж Бара судорожно вздохнул, искоса посмотрел на Эльрика. Альбинос отвел глаза.
Колдун нехотя достал из кармашка своего пояса щепотку серого порошка, подкинул ее на ладони. Воздух задрожал, загорелся; в языках холодного пламени появилось страшное нечеловеческое лицо.
— Даг-Гадден, Разрушитель, — монотонно произнес Дринидж Бара, — готов ли ты, повинуясь клятвам, которые мы дали друг другу, выполнить мою волю?
— Я дал клятву, и я ее выполню. Приказывай.
— Уничтожь стены этого города, дабы люди остались незащищенными, как крабы, лишившиеся своих панцирей.
— Уничтожать — мое призвание. Слушаю и повинуюсь. — Языки пламени взметнулись, с диким свистом унеслись в небо, окрасив его в кроваво-красный цвет, затем ринулись вниз, подобно урагану пронеслись над городом. Крепостные стены Горджана задрожали, заколебались и исчезли.
Эльрик стиснул зубы. Если варвары когда-нибудь подойдут к Карлааку, его ждет такая же участь.
Радостно крича, кочевники ринулись в незащищенный город.
Хотя Эльрик и Мунглам не принимали участия в сражении, они не в силах были помочь горожанам, которых убивали, как быков на бойне. Бессмысленная жестокость воинов-кочевников не могла вызвать у двух друзей ничего, кроме отвращения. Они зашли в небольшой дом, который каким-то чудом до сих пор не привлек внимания варваров, увидели трех испуганных ребятишек, жавшихся к молоденькой девушке, стоявшей с кухонным ножом в руке.
Дрожа от страха, она приготовилась защищаться.
— Не теряй времени, девочка, если не хочешь потерять жизнь, — сказал Эльрик. — В этом доме есть чердак?
Она кивнула.
— Спрячься там вместе с детьми. Мы позаботимся о твоей безопасности.
Избиение беззащитных горожан продолжалось. На улицах раздавались отчаянные крики, кровь лилась рекой.
Дверь в дом распахнулась настежь, хохочущий варвар за волосы втащил в комнату женщину и бросил ее на деревянный пол. Несчастная даже не пыталась сопротивляться, лицо ее было искажено от ужаса.
— Найди себе другое место для развлечений, — угрожающе сказал Эльрик. — Мы с другом здесь отдыхаем.
Воин ухмыльнулся.
— Я вам не помешаю. Присоединяйтесь.
Эльрик не помнил, как рунный меч очутился в его руках. Красные глаза альбиноса горели ненавистью, он шагнул вперед, занес «Повелителя Бурь» над головой, одним ударом расколол воину череп. Не в силах справиться с обуревавшей его яростью, он ударил еще раз, разрубив тело варвара пополам.
Женщина безучастно смотрела на разыгравшуюся перед ее глазами сцену. Эльрик бережно взял ее на руки, передал Мунгламу.
— Отнеси ее на чердак, пусть девушка присмотрит за нею.
Варвары, насытившись кровью, начали грабить и поджигать дома. Вложив рунный меч в ножны, Эльрик вышел на улицу. Город пылал, огненные языки пламени вздымались в серое небо. Лицо альбиноса было похоже на маску из света и тени.
Отовсюду доносились отчаянные женские крики, грубый смех, бряцание оружия, невнятные голоса варваров, деливших жалкую добычу.
Внезапно Эльрик услышал чей-то молящий голос, резко отличающийся от других голосов, увидел сквозь дым Терарна Гаштека, победно размахивающего в воздухе окровавленной человеческой рукой, отрезанной у кисти. За предводителем варваров шли несколько воинов-кочевников, которые волокли за собой голого человека, истекающего кровью.
Заметив Эльрика, Терарн Гаштек нахмурился, посмотрел на него исподлобья, затем громко вскричал:
— Сейчас ты увидишь, чужеземец, как мы почитаем наших богов! Мы приносим им в жертву не тухлую пищу и кислое молоко, а кое-что пожирнее! Взгляни-ка на эту падаль! Послушай, как он выклянчивает у нас свою жизнь! Верно я говорю, Святой Отец?
Старик-священник прикусил губу до крови, перестал жалобно стонать, горящими глазами уставился на Эльрика, заговорил высоким, пронзительным голосом:
