Александр Сапегин - Питомец
Звуки доносились как сквозь вату. Мир качался и кружился сразу вокруг нескольких независимых точек, наполняя голову тяжестью жестокого похмелья и мерным стуком отбойных молотков.
— В шатер его…
Мягкие волны подхватили мое тело и куда-то понесли. Потемнело, в нос ударила вонь пережженного масла дрянного качества. Куда меня притащили?
— Нацепите на него намордник…
Намордник? Смешно, я же не собака… Намордник?! Да что они себе позволяют?! В голове быстро прояснялось, муть в мозгах и вата в ушах уступили место ясности мышления и возвращающемуся слуху. Я задергался из стороны в сторону, зазвенели опутывающие меня цепи.
— Смотри, очухивается, хайлом воротит…
— Да дай ты ему по башке, чтобы мордой не дергал!
Из глаз посыпались искры. От обрушившегося на голову удара чуть не отвалились рога. Пока я приходил в себя, воняющий чесноком и кислой мочой человек попытался натянуть на меня намордник из толстой кожи с металлическими заклепками. От выпущенной из ноздрей струйки дыма рябой детина, воняющий миазмами общественного туалета, отскочил в сторону и не успел затянуть крепление намордника. Дернувшись несколько раз, я сорвал «украшение».
— Держите его! — проорали сбоку. Я попытался вывернуть шею, глянуть, кто там такой горластый, больно голос знакомый, но не преуспел в сем начинании. На спину, бока и голову обрушился град ударов, из пасти посыпались выбитые зубы. Ноги охотников так и мелькали.
— Трох, Торп! Хватит, остановитесь, вы убьете его. Я не хочу, чтобы архимаг опечалился! Всем плохо, когда он впадает в печаль и меланхолию, а вам в этом случае придется хуже всех. За свою игрушку он вас самих на ингредиенты пустит.
— Ничего с рургом не будет, Нарем. Эта тварь крепче, чем кажется.
Избиение прекратилось, но не успел я перевести дух, как еще один удар подсветил мутную действительность.
— Это тебе за Сгана, тварь! Где намордник? Дайте сюда!
Я узнал недобитка. Атаман Трох, так вот какова твоя благодарность — злом заплатил за добро. Что ж, сочтемся. У рою, тварь! Злоба и незамутненная ненависть пробудили в груди настоящее пламя. Хотел же я вас шлепнуть, подонки, да Лилина пожалела, упросила не кончать несчастных. Знал, что нельзя оставлять живых врагов за спиной, теперь расплачиваюсь за свою доброту. Ничего, охотнички, Лилины здесь нет, вы сейчас тоже заплатите по счетам.
Вывалив из пасти язык и сделав вид, что нахожусь в отключке, я дождался, когда Трох наклонится надо мной. Н-на! Получай! Сгори в аду, тварь! Выворачивая шею, насколько позволяли цепи, я залил все перед собой огнем.
— А-а-а!
Несколько охотников в один момент превратились в живые факелы. Атаман Трох сгорел, не успев удивиться факту собственной смерти. Туда тебе и дорога, передавай привет Сгану. Опаленным заживо поросенком голосил недобитый в лесу маг. Полыхали шатры и палатки, носились люди.
Жрите, сволочи, не обляпайтесь! Еще один огнеметный выстрел добавил картине ярких красок. «Последний день Помпеи» в миниатюре. В рядах баронского воинства — страх, ужас, паника и смятение. Я не жадный, держите еще! Мало огонька? Получите «страхом»!
Пробив огненную стену, передо мной плюхнулся глиняный горшок, приторно-сладкое облако обволокло голову, в ушах зашумело, резко померкли краски…
— На стол кладите…
Щелк, щелк… Сквозь чешую прокрадывается холод металла застегнувшихся на конечностях наручников, грудь и шею перехватили широкие металлические обручи…
— Сунь ему под нос… Да в рыло пихни…
Что-то до ужаса вонючее коснулось носа, от едкого запаха выступили слезы, зато в голове прояснилось, и перед глазами перестали плавать размазанные фигуры.
— Ну здравствуй, хе-хе, красавчик! Изумительно, просто изумительно!
Зрение прояснилось, дурь из головы выдуло нашатырным ветром. Ситуация, в которой я оказался, была из разряда «хуже не придумаешь». Металлический стол с канавками стоков, боюсь представить, для чего. На столе — крепежи для оков и металлических обручей, которые в данный момент жестко держали мое тело. Все это интерьерное великолепие заключено в центр вычурного рисунка, напоминающего сложную пентаграмму. Соответствующего антуража добавляли толстые восковые свечи, расставленные на вершинах геометрических фигур, вписанных в пента- или чего-то-там-грамму. Главной изюминкой сей магической композиции являлся замшелый старичок-боровичок в белой хламидке и с кривым посохом в руках. Такие несли героям сказок и эпосов самые жуткие беды.
В этих заплесневелых мухоморах яду столько, сколько не произвести за год всей российской химической промышленности. Да и аура трухлявого пня наводит на размышления. На неприятные размышления, скажу я вам. Если исходить из оценки размера и свечения сего эфирного тела, то все встреченные мною до этого маги даже рядом не стояли с этим седобородым старикашкой. Сила деда потрясала, и мне заранее стало ясно, что живым он меня не выпустит. Было во взгляде старичка нечто такое, что роднило дедусю с лепидоптерологами — учеными, изучающими бабочек. Только что он охал и восторгался рисунком на крыльях, чешуйками и особенностями вида, а в следующий миг отправляет объект изучения в морилку и тщательно выбирает иглу, на которую насадит насекомое. Вся соль момента в том, что бабочка — это я, а ухмыляющийся лепидоптеролог стоит напротив и размышляет, как будет препарировать неимоверно редкий экземпляр.
— Нравлюсь? — хмыкнул дед, отечески потеребив меня по морде и проведя пальцем по клыкам, неприкрытым намордником. — Хе-хе, вижу, что не нравлюсь. Только не надо так сверкать глазами. Не надо. Ты что-то хотел сказать?
«Пошел ты!»
Как у любого нормального русского мужика первым делом у меня вырвалось пожелание старому ублюдку пешего маршрута по известному адресу.
— Ох ты ж! Хе-хе, слухи не врали, не ошибся я в тебе. Тупая скотина, неспособная абстрактно мыслить, так поэтически не выражается. Разум у тебя есть, и ты ментальный маг. Хе-хе, как интересно! Но, знаешь ли, старость надо уважать!
С пальцев старика сорвалась молния и прошлась по моему боку. От боли, пронзившей тело, я чуть не выпрыгнул из оков. По крайней мере, мне так показалось.
— Это послужит тебе хорошим уроком. Я научу тебя смирению. Ты же будешь примерным мальчиком?
«Ублюдок!»
— Повторим для закрепления. — Маг поджарил мне другой бок. — Люди и рурги — такие одинаковые. И те и другие по-хорошему не понимают.
Дедок в сто первый раз хехекнул, ткнул острым ножом мне в плечо, где только-только наросли новенькие чешуйки, набрал крови в фиал и принялся колдовать у пентаграммы, изредка кисточкой, смоченной в моей крови, нанося на меня какие-то знаки или руны.
