Стефан Корджи - Демон пучины
— Ничего не понимаю, — перебил плавный рассказ Гардевира Конан, — ну, понятно, ненависть. Но лед ведь плавает. А она, что — утонула, что ли? Почему мы тут три недели мучаемся?
— Глыбу вынесло на камни немного выше Онды по течению. Хорот там еще мелкий. Она лежала и таяла. Я рассчитал, сколько это будет продолжаться, и не ошибся.
— Подожди-ка, — Конан поразился, что эта мысль не пришла ему в голову раньше, — но если река отравлена, то что сейчас творится внизу, в Мессантии?
— Не тревожься, вода Хорота к тому моменту уже многократно разбавлена другими реками, да и я, — скромно добавил Гардевир, — кое-чем помог тем, кто ниже по течению. Тяжелые испытания выпали только на долю Онды и Тарантии, и тут уж моя вина, не успел.
— Кром! — начал злиться киммериец. — А нельзя было просто расколоть эту ледышку на куски и сплавить, по-быстрому, в море?
— У нас свои правила, — высокомерно ответил старик и откусил-таки яблоко. — Это вы, люди, работаете руками, инструмент магов — голова.
— То-то, из-за твоей головы я чуть не лишился своей столицы, — буркнул Конан. — А каменными пальцами из болота в небо тыкать — это тоже твои штучки? Какой-нибудь недоступный людям вид развлечений?
Гардевир выглядел не просто удивленным, он страшно испугался.
— Где ты видел каменный палец?!
— Я думал, ты знаешь. Не очень далеко от Онды, в лесу, на самом краю болота.
Маг внезапно заторопился. Странно было видеть его суетящимся. Забыв свои трюки с прохождением сквозь стены, он бросился к двери, успев крикнуть на ходу:
— Берегись, Конан! Идут страшные времена!
Киммериец равнодушно посмотрел ему вслед и задумчиво произнес:
— Эх, не зря я этих магов не люблю. Вот, пожалуйста: пришел — не поздоровался, и ушел — не попрощался.
Глава 5
Дверь королевской спальни была приоткрыта. Зенобия, сидевшая на краешке кровати, устала прислушиваться, в коридоре было тихо. С улицы доносились крики, шум и громкое пение — в городе праздновали. С обычной беспечностью людей, только что переживших горе, все радовались избавлению, строили планы на будущее, будто кто-то верно пообещал им: это ваше последнее испытание, дальше вы будете жить долго и счастливо.
Голова была легкая, а настроение бесшабашное, как в юности. За обедом королева выпила несколько бокалов легкого вина. Уходя в спальню из столовой, она спиной почувствовала тот знаменитый взгляд Конана, которым он раздевал любую понравившуюся ему женщину. Но сейчас она была уверена — причиной этому было не простое влечение, подогретое вином. К ней возвращался прежний любящий муж.
Темная фигура, внезапно появившаяся рядом с Зенобией, заставила ее вздрогнуть. Тут же сильные, но ласковые руки обняли ее так, что перехватило дыхание.
— Я ждала, но не слышала, как ты вошел, — слабея, проговорила королева в самое ухо Конана.
— Ты забыла, милая, что я в молодости был вором. Прокрадываться незаметно — моя профессия.
— И что же ты хочешь украсть сейчас? Золото, драгоценности? Ты выбрал удачно — в королевском дворце есть что взять. — Зенобия получала острое наслаждение от этого ночного разговора с любимым мужчиной, не выпускавшим ее из объятий. В каком-то странном тягучем сладострастном подобии танца они двигались к постели, — умудренные опытом, а потому оттягивая сладкий миг близости.
— Нет, сегодня я пришел не за сокровищами, — голос Конана чуть прерывался, ему самому нравилась эта игра, — где-то здесь во дворце, я слышал, есть женщина. Говорят, красивей ее нет во всей Аквилонии. Я украду ее.
— Женщина? — притворно удивилась Зенобия. — И кто же она?
— Королева! — жарко выдохнул ей в ухо ночной гость и, подхватив на руки, почти теряющую сознание, отнес на кровать.
Наступившее утро можно было бы назвать настоящей идиллией. За столом все казалось удивительно вкусным и свежим. Король и королева, сидя за поздним завтраком, как новобрачные, вздрагивали от любого прикосновения рук и не смели поднять друг на друга глаза. Когда Зенобия говорила что-то, обращаясь к мужу, он так откровенно смотрел на ее губы, что она тут же, покраснев, умолкала. Заметив на руке жены золотой браслет, Конан вспомнил, что давным-давно это был его свадебный подарок. К своему стыду, он не смог бы точно назвать дату. Проследив за взглядом мужа, Зенобия улыбнулась и тихо сказала:
— Он всегда был для меня талисманом. Я почти никогда не снимала его. — Она умолчала о том, что значило «почти», хотя в это короткое слово вместились ее бессонные ночи, черное от пьянства лицо мужа и очередная наглая красотка, с хозяйским видом ерзающая у него на коленях. Но даже самая гордая женщина умеет прощать. Во взгляде Зенобии, обращенном на короля, не было ни следа упрека. Так же тихо, но вложив всю свою прошлую горечь, она закончила:
— Я надела его, как только беда ушла из нашего города. И надеюсь больше не снимать.
Конан оценил тактичность жены и понял намек. Разряжая обстановку, он, притворно хмурясь, спросил:
— Так это, значит, своему свадебному подарку я обязан царапинами на спине?
Зенобия вновь покраснела. «Я чувствую себя девчонкой под его темным взглядом», — подумала она, и радуясь, и боясь спугнуть вновь обретенное счастье.
Конан вызвал слугу и приказал немедленно вызвать во дворец самого лучшего ювелира в городе.
— И пусть захватит все самое лучшее и дорогое, что у него есть!
После этого на площади перед дворцом было объявлено, что в ближайшие три дня певцы, музыканты, акробаты и фокусники получат деньги из королевской казны, если будут без устали развлекать горожан, и награду лично от короля за лучшее посвящение королеве.
Дворцовая кухня напоминала жерло вулкана. Горы мяса и овощей лежали на столах в ожидании умелых рук кулинаров. Кондитеры, задыхаясь в облаках сахарной пудры и ароматных специи, лезли из кожи вон, стараясь поразить гостей праздничного ужина своим искусством. Придворные дамы загоняли служанок, примеряя многочисленные платья, досталось и нерадивым мужьям, не позаботившимся вовремя о новых нарядах и украшениях.
Вечером, кроме королевского стола, накрытого в парадном зале, сотни изысканных блюд и кувшинов тончайшего вина были вынесены прямо на площадь перед дворцом.
В память о спасенной столице король первой осушил чашу, наполненную водой Хорота.
Королева сияла во главе стола рядом со своим повелителем, и никто из присутствующих ни на мгновение не усомнился бы в том, что это самая красивая женщина в Аквилонии.
— Любой твой каприз будет исполнен немедленно, только прикажи, — шепнул Конан, любуясь маленьким точеным ушком любимой.
