Олег Верещагин: - Путь домой. Книга вторая
— Кувшинки как в той заводи, в Испании, помнишь? — Танюшка поддела ногой воду, брызнула на середину спокойной протоки, в прозрачной толще которой колыхались в такт течению водоросли.
— Конечно, помню, — я стоял по колено в неожиданно тёплой воде, уперев руки в бока. — Вот и кончается наша шестая весна здесь, Тань… Сегодня, по-моему, первое мая. Во всяком случае, май или уже идёт или скоро начнётся.
Вечерело, солнце садилось в тучу, внутри которой что-то угрюмо ворчало и ворочалось. Похоже было, что надвигается действительно весенняя гроза. Но двигалась туча неспешно, и мы с удовольствием гуляли в окрестностях лагеря, который был разбит сразу за переправой. Мы с Танюшкой уже нахохотались, почему-то начав вспоминать смешные случаи из первого нашего года здесь и, успокоившись, спустились к этой тихой заводи, в которой плавали кувшинки.
Танюшка вошла в воду. Её штаны тоже были подвёрнуты, куртка полностью расшнурована, и я этим не замедлил тут же воспользоваться, глядя Таньке в глаза. Танюшка, тоже посматривая на меня — с усмешкой — позволила моей руке путешествовать по её телу.
— Ну? — поинтересовалась она через какое-то время.
— Что «ну»? — удивился я.
— Дальше что?
— А что?
— Да ничего, — Танюшка подалась чуть вперёд и укусила меня за ухо. Довольно сильно, у меня вырвалось:
— Ау!!!
— Да, — подтвердила Танюшка и тяпнула меня ещё раз, сильнее. — Ну? Ты долго ещё будешь валять дурака?
— Может, лучше валять дурочку? — осведомился я, стягивая куртку с её плеч. — Ты не знаешь, где тут ближайшая ду… ай, Тань, хватит!
Она укусила меня в третий раз и шепнула в самое ухо:
— Ну так принимайся за дело…
Мы неспешно, со вкусом, раздели друг друга — этот процесс сам по себе вещь весьма приятная (у нас как-то раз было, что Танюшка «дораздевала» меня до того, что я кончил ещё «до начала»). Спешить в самом деле было некуда — вечер принадлежал нам, никто не будет искать… Танюшка, увлекая меня, опустилась на траву, улыбаясь счастливо и рассматривая меня. Я коротко улыбнулся в ответ, потянулся к ней, но Танюшка удержала меня:
— Погоди, дай я ещё на тебя посмотрю… сядь. Да, если в этом мире есть счастье, то я его получила, и это счастье — ты…
— Они жили долго и счастливо и умерли в один день, — тихо сказал я. — Это про нас, Тань… Иди сюда…
— Подожди, я сейчас повернусь… делай так, только не спеши…
Тело Танюшки под моими ладонями то твердело, как сталь, то таяло и плавилось, словно масло. Я чувствовал, что она готова, но и правда не спешил, пока не ощутил — всё, больше не могу. Танюшке, похоже, тоже было невтерпёж — она подавалась мне навстречу, глаза ошалело посвёркивали.
— А-а-а! — вырвался у неё крик, когда это началось. Что она выкинет во время наших с нею игр, предугадать заранее было невозможно — вот на этот раз она начала материться, выплёвывая до того сложно построенные структуры, что в другое время я бы ужаснулся. Но сейчас мне было не до этого. Я даже не замечал, что трава ранит мне бок и руку при каждом судорожном движении. Танюшка, выгнувшись, как дикая кошка, укусила меня в плечо, потом в шею и, не отрывая от неё лица, застонала вибрирующе:
— Этттоо… вес… нааа… — услышал я её задыхающийся, ликующий голос. — Ещё… ррррррааААА!!! — и снова полился мат такой отборности, что листья вокруг должны были пожелтеть, свернуться в трубочки и осыпаться.
«Ещё раз» у меня не получилось — меня выгнуло последний раз, я вскрикнул, окаменел, потом обмяк. Голова гудела и ехала с дребезгом. Танюшка смотрела сквозь меня слепыми глазами. Потом моргнула, выдохнула и съехала на траву рядом со мной.
— Фу, — выдохнула она, вытягивая руки над головой. — Хо-ро-шо… хотя и не совсем.
— Извини, — я провёл пальцами вокруг её сосков, — не удержал… А ты слышала сама, как ругалась?
— Не-а… — сонно ответила Танюшка, замирая на траве. Я несколько секунд смотрел в район её уха, потом спросил, запинаясь:
— Тань… а тебе никогда не хотелось… с… с другим мальчишкой?
Не открывая глаз, Танюшка улыбнулась:
— Вообще-то мне один раз снилось, как меня сразу трое… представляешь?
Я обалдело приоткрыл рот, потом прыснул, представив себе эту картину — почему-то она была не оскорбительной и не страшной, а смешной. Просмеявшись, я серьёзно спросил:
— Ну нет, это сны, а сны, они… — я сбился, вспомнив некоторые свои сны, потом решительно продолжали: — А конкретно с каким-нибудь мальчишкой? — и осекся, поразившись собственной глупости: вот сейчас она скажет, назовёт чьё-то имя… и что мне тогда делать?! А Танюшка тянула; серьёзно размышляла… и вдруг открыла глаза:
— Нет. Олег, — спокойно ответила она, — мне никто не нужен, кроме тебя… Откровенность за откровенность. Олег. А ты думал о других девчонках?
— Нет, — честно ответил я.
И Танюшка ответила тоже:
— Верю.
* * *Подобное зрелище из всех нас наблюдали только я, Йенс и Андрей — в закаспийских степях. Остальные обалдело смотрели вперёд, и на высокой, колышущейся под ветром траве лежали наши длинные тени от бьющего в спины восходящего солнца.
— Вот они, Великие Равнины… — выдохнул Игорь.
У степи не было конца и края. Левее, на юге, лежала цепочка пологих холмов, над которыми вились точки птиц. Больше на всём этом огромном пространстве не было видно ничего живого.
— Тысяча километров пути, — сказала Танюшка, невозмутимо переплетавшая косу. — Дальше горные цепи Кордильер до самого океана.
— К середине лета будем там, у этих Кордильер, — спокойно решил я. — Ну?… Йенс, Юджин, Димка, Фергюс — давайте в передовой дозор… Пошли!..
…Метёлки трав хлестали по штанам выше колен с мягким шорохом, оставляя на них легко осыпающуюся сухую пыльцу. Мы шли широким строем, косой полосой, в двухстах метрах от маячащего впереди клина дозора. Идти было даже приятно, хоть и не любил я степей.
Степь, конечно, была вовсе не безжизненной. Правильней сказать, она кишела жизнью, хотя эта жизнь была немного нам непривычной, и Сергей, подойдя ко мне, тихо сказал:
— Еду-то как добывать, на кого охотиться?
Спереди режуще засвистели — так свистел Димка. Мы остановились. Димка, отчаянно крутя рукой, другой указывал вправо. Там катилась — и я только теперь ощутил, как плавно, в барабанном ритме, затряслась под ногами земля — катилась в степь бурая волна. Я не сразу сообразил, что это такое, а Андрей ахнул:
— Бизоны!!!
Это в самом деле были бизоны — те, про которых когда-то рассказывал Джек. Неисчислимое стадо лилось из-за горизонта за горизонт. Вокруг раздались выкрики на нескольких языках:
