Гай Орловский - Любовные чары
— …за хорошую цену, — закончила она. — Вот сучка!.. Что смотришь? Скажешь, все женщины такие, я тебя сейчас же застрелю!
— Не скажу, — пообещал я. — Лучше ты меня замучаешь в постели. А продавала, думаю, за очень хорошую цену. Жизнь… странная штука. Это не планшет, цена которого одна для всех. Жизнь кто-то готов отдать за бесценок, а кто-то готов на все, только бы прожить еще денек…
Она вздохнула.
— Что-то эти нелегальные фабрики расплодились. Я бы вообще запретила эти принтеры!.. Нельзя, чтобы в каждой квартире пистолеты печатали!
— Чего? — спросил я. — А разве принтер не отправляет тут же копию заказа куда следует?
— Я просто к слову насчет пистолета, — парировала она. — А когда печатают удобрения, кто придерется? А его в соседней комнате смешивают с другим, получается взрывчатка! Или того хуже, страшный распыляемый яд, когда флакончика хватит на приличного размера город.
— До этого еще не дошло, — успокоил я. — И не скоро дойдет. С такими черепашьими темпами прогресса это случится не раньше, чем через месяц, а то и два…
Она сказала саркастически:
— Ну спасибо! Успокоил.
— Рад, — ответил я. — Всегда счастлив тебя успокоить. Чувствую себя так, будто обнимаю родное правительство и нашу самую гуманную в мире полицию…
— Заткнись, гад. Мы почти приехали, вон его дом.
Я сказал быстро:
— Давай первым спрошу я! А ты как главная будешь следить за нами, в смысле — и за собой, и поправлять, если что пойдет не так… по твоему мнению. Ты же умная, знающая, красивая…
Она фыркнула:
— Мечтай-мечтай!.. Тебе никогда не стать детективом. Стой сзади и не раскрывай пасть, а то порву на фиг.
— Меня или пасть?
— Обоих.
Автомобиль съехал с дороги и некоторое время пробирался между домами старой постройки, рассчитанными на неторопливые кареты. Мариэтта еще не разобралась, где какой дом, деревья с пышными кронами закрыли номера, но автомобиль все зрит, не зря же полицейский, уверенно подвез нас к одному из подъездов и остановился.
— Здесь приличные люди, — напомнила Мариэтта, — так что забудь про свой футбол, понял?..
— А про хоккей, — спросил я с надеждой, — можно?
— Нельзя, — отрезала она. Я пробормотал горестно:
— Тогда поговорим о боксе или боях без правил…
— Застрелю, — пригрозила она. — И меня оправдают.
— Тогда молчу, — сказал я испуганно. — Вот если бы не оправдали…
Ступеньки старинные, из настоящего мрамора. Мы подошли к такой же настоящей двери, словно украденной из «Ромео и Джульетты», Мариэтта сказала негромко:
— Департамент полиции. Нужно поговорить с Панасом Онищенко.
Через пару секунд из невидимого динамика донесся далекий голос:
— Минутку…
Послышались шаркающие шаги, затем в двери щелкнуло, чуть приоткрылась, но так и осталась. Мариэтта презрительно фыркнула и толкнула ее так, что та ударилась о стену.
Я вошел за Мариэттой, а она двинулась уверенным шагом даже не детектива, а элитного бойца спецназа в давно захваченной и освоенной деревне.
Правда, в холле пусто, пришлось подняться на второй этаж, там уже к лестнице вышел невысокий полный мужчина в просторном костюме, что и понятно с его избыточным весом, смотрит молча, без надменности, но в то же время осознает, на пару ступенек выше всяких, кто ездит в полицейских авто.
— Господин Онищенко? — спросила Мариэтта. Мужчина кивнул.
— Проходите в квартиру.
Я перешагнул порог, мне показалось, что попал в музей древнего искусства. Даже не в сам зал, а в запасник, где в ожидании экспозиции хранятся в тесных помещениях сотни картин, скульптур, украшенных серебром шкатулок и всякого рода изысканных безделушек от размера с куриное яйцо до валуна в несколько тонн с рунами древнескандинавской вязи.
— Ого, — сказала Мариэтта, — у вас здесь… да, у вас здесь… не нахожу слов.
Он покосился в мою сторону, я ответил с легким поклоном:
— Здесь все подлинники… Узнаю работы Креккио, Вандатти и самого Карлизино! А это, если не ошибаюсь, картина Дюбера «Странные гости в Помпее»?
Он ответил потеплевшим голосом:
— Сядьте, пожалуйста, это великолепный диван восемнадцатого века. Приятно встретить знатока… А вот жемчужина моей коллекции. Узнаете?
— Еще бы, — ответил я. — Кто не знает «Распятие Христа» Лонжеавитти?.. Моя коллега, она рядом, столько слез пролила, созерцая… да-да, созерцая.
Мариэтта сладко улыбнулась мне, но во взгляде таилось обещание убить еще на лестнице, а в машину затаскивать уже теплый и весьма обезображенный труп.
— Да, — подтвердила она, — как же, как же… Господин Онищенко, мы проверяем деятельность одной подпольной фирмы, потому проводим опрос ее клиентов. Как долго вы употребляете карельгедин?
Он дернулся, во взгляде метнулся испуг.
— Карельгедин… карельгедин?
Мариэтта сказала властно:
— Господин Онищенко, как вы понимаете, мы приехали не наугад. Ваше запирательство будет расценено как противодействие исполнению правосудия. Чем это вам грозит, можете сами посмотреть в Уголовном кодексе. Учтите, наш разговор записывается.
Он заметно поник, ответил почти дрожащим голосом:
— А что случилось?.. Это же разрешенный препарат!.. Скоро будут продавать во всех аптеках…
— Вам так сказали? — поинтересовалась Мариэтта. — Да…
— Кто? — спросила она с нажимом. Он посмотрел на нее с испугом.
— А это говорить этично?.. Не получится ли, что я как-то подвожу хороших людей?.. А то эти строгости мне совсем не нравятся. Я всего месяц попринимал, и левая рука, что уже три года не двигается, начала оживать!.. Вот посмотрите, я уже шевелю пальцами, а мне в больнице сказали, что все нервы атрофированы. Могу показать медицинскую карточку, там записано, у меня какой-то синдром, не просто парализовало нервы и мышцы, а даже съело нервную ткань…
Я быстро заглянул в Инет, отыскал его карточку, прочел, на это ушла сотая доля секунды, сказал успокаивающе:
— Да-да, препарат просто чудо. Даже нервную ткань наращивает, надо же… Но мы по другому делу. Возможно, конкуренты постарались, но… сегодня ночью Ширли Кассеро убили. Он округлил глаза.
— Как нехорошо… А кто это?
Мы с Мариэттой не стали переглядываться, и так понятно, я сказал мирно:
— Возможно, она использовала аватары. Ее труп нашли в ее квартире… Откройте к телевизору свободный доступ.
Он кивнул, я коснулся запястья с часами, на экране телевизора во всей красе появилось лицо, а потом и все тело убитой Ширли Кассеро.
Он охнул.
— Какой ужас!
