Вероника Рот - Дивергент
– Моей храбрости, – отвечаю я, глядя ей прямо в глаза. Другие фракции описывают Бесстрашных следующим образом: нахальные, агрессивные, импульсивные. Дерзкие. Я должна оправдать ее ожидания. Я ухмыляюсь. – Я лучшее, что у них есть и когда-либо было.
Я наклоняюсь вперед, опираясь локтями на колени. Мне придется пойти дальше, чтобы убедить ее.
– Вы хотите знать, почему я выбрала Бесстрашие? – спрашиваю я. – Что ж, это из-за скуки. – Все глубже и глубже. Ложь требует отдачи. – Я устала быть маленькой, хорошей, самоотверженной девочкой и хотела выбраться оттуда.
– И ты не скучаешь по своим родителям? – деликатно спрашивает Джанин.
– Скучаю ли я по ругани из-за того, что смотрю в зеркало? Скучаю ли я по запрету говорить за обедом? – Я качаю головой. – Нет, я не скучаю по ним. Они больше не моя семья.
Ложь обжигает мое горло, выливаясь наружу, или, может, это слезы, которым я сопротивляюсь. Я представляю свою маму с расческой и ножницами, стоящую у меня за спиной, слегка улыбающуюся, подстригающую мои волосы, и мне хочется плакать, а не оскорблять ее.
– Означает ли это... – Джанин замолкает на несколько секунд, поджимая губы, – что ты согласна с содержанием статей, направленных против политических лидеров города?
Статей, выставляющих мою семью продажными, властолюбивыми, настоящими диктаторами? Статей с тонкими намеками на революцию и скрытыми угрозами? Из-за них у меня начинает болеть живот. Зная, что она одна из тех, кто написал эти статьи, я хочу придушить ее.
Я улыбаюсь.
– Полностью, – говорю я.
Один из лакеев Джанин, мужчина в синей рубашке и солнечных очках, отвозит меня обратно в корпус Бесстрашных на серебряной машине обтекаемой формы, какой я никогда раньше не видела. Двигатель практически бесшумный. Когда я спрашиваю мужчину об этом, он объясняет, что это из-за солнечных батарей, и пускается в долгое объяснение того, как батареи на крыше превращают солнечный свет в энергию. Через минуту я перестаю слушать его и просто смотрю в окно.
Не знаю, что со мной сделают, когда я вернусь. Но подозреваю, что нечего хорошего. Я представляю свои ноги болтающимися над пропастью и закусываю губу.
Когда водитель подъезжает к стеклянному зданию над корпусом Бесстрашных, Эрик ждет меня у двери. Он хватает меня за руку и тащит к зданию, не поблагодарив водителя. Пальцы Эрика сжаты так сильно, что я подозреваю, что скоро на месте их хватки будут синяки.
Он встает между мной и дверью, ведущей внутрь, и начинает хрустеть пальцами. Один за другим.
Я непроизвольно содрогаюсь.
Все, что я слышу, это хруст его суставов и мое собственное дыхание, которое с каждой секундой ускоряется. Начиная говорить, он скрещивает пальцы перед собой.
– С возвращением, Трис.
– Эрик.
Он медленно придвигается ко мне.
– О чем... – тихо произносит он, – вообще, – добавляет он громче, – ты думала?
– Я... – Он так близко, что я вижу проколы его пирсинга. – Я не знаю.
– Я вынужден назвать тебя предательницей, Трис, – говорит он. – Ты никогда раньше не слышала выражения «фракция важнее крови»?
Я видела, как Эрик делает ужасные вещи. Я слышала, как он говорит ужасные вещи. Но я никогда не видела его таким. Он больше не маньяк, он полностью контролирует себя. Осторожный и спокойный.
Впервые я распознала в Эрике того, кем он является на самом деле: Эрудита, скрывающегося под маской Бесстрашного, гения, столь же хорошего, сколь и садиста, охотника за Дивергент.
Я хочу убежать.
– Ты была недовольна жизнью здесь? Может, ты разочарована в своем выборе? – Обе его брови, все в пирсинге, взлетают вверх, образуя морщинки на лбу. – Я хочу услышать объяснение, почему ты предала Бесстрашие, себя и меня... – Он ударяет себя по груди. – Убежав на территорию другой фракции?
– Я... – Я глубоко вдыхаю. Он бы убил меня, если бы знал, кто я; я чувствую это. Его руки сжимаются в кулаки. Мы одни. Если что-то случится со мной, никто даже не узнает, что это было, не увидит…
– Если ты не можешь объяснить, – тихо произносит он, – я, пожалуй, пересмотрю твой рейтинг. Или, если ты так уж привязана к своей бывшей фракции, я пересмотрю рейтинг твоих друзей. Возможно, маленькая самоотверженная девочка внутри тебя воспримет это ближе к сердцу.
Моей первой мыслью было: «Нет, он не посмеет!» Но, подумав еще раз, я решила, что он это может, он сделает это, не задумываясь ни секунду. Да, он прав – одна лишь мысль, что мое безрассудное поведение может навредить кому-нибудь, наполняет меня страхом.
Я пробую снова.
– Я... – Но мне сложно дышать.
И в этот момент открывается дверь и входит Тобиас.
– Что происходит? – спрашивает он Эрика.
– Выйди вон. – Его голос теперь громкий и не такой монотонный. Он звучит, как у Эрика, с которым я знакома. Его выражение лица тоже становится узнаваемым. Я смотрю на это, удивляясь, как он быстро и легко может перейти от одного состояния к другому, и мне становится интересно, чего он этим добивается?
– Нет, – говорит Тобиас. – Она просто глупая девчонка. Нет смысла приводить ее сюда и допрашивать.
– Просто глупая девчонка, – Эрик фыркает. – Если бы она была просто глупой девчонкой, она бы не была первой в рейтинге, ведь такое у нее сейчас место?
Тобиас трет переносицу и смотрит на меня сквозь пальцы. Он явно пытается мне что-то сказать. Быстро думай. Какой совет недавно дал мне Четыре?
Все, что приходит на ум, – это казаться слабой.
Раньше это срабатывало.
– Я… Я просто была смущена и не знала, что делать. – Я засовываю руки в карманы и перевожу взгляд на пол. Затем, наступаю на ногу так сильно, что на глаза наворачиваются слезы, и поднимаю взгляд на Эрика, шмыгая носом. – Я попыталась… и… – Я трясу головой.
– Попыталась что? – спрашивает Эрик.
– Поцеловать меня, – произносит Тобиас, – ну, а я ее отшил, она убежала, как пятилетняя девчонка. На самом деле, ее не за что винить, кроме ее собственной тупости.
Мы оба ждем.
Эрик переводит взгляд с Тобиаса на меня и смеется, так громко и долго, что звук становится угрожающим и режет уши.
– А не староват ли он для тебя, Трис? – спрашивает Эрик, снова улыбаясь.
Я тру щеку, делая вид, что вытираю слезу.
– Могу я идти?
– Ладно, – говорит Эрик, – но тебе не разрешается снова покидать территорию фракции без сопровождения, ты меня поняла? – Он поворачивается к Тобиасу. – А тебе лучше следить, за тем, чтобы никто из инициированных не ушел снова. Ну и за тем, чтобы никто из них не попытался тебя поцеловать.
Тобиас закатывает глаза.
– Хорошо.
Я покидаю комнату и выхожу в коридор, тряся ладонями, чтобы избавиться от нервозности. Сажусь на пол и обхватываю колени руками.
