Лесса Каури - Золушки из трактира на площади
Чтобы не терять время на дорогу домой и обратно, Пип временно переехал жить в трактир. Кухня оживала теперь на два часа раньше обычного, а очаг в ней вообще не гасили, чтобы не упускать так любимое тестом тепло. Ванилла рвалась вместе с отцом, но ночевать у Бруни уже было негде – пришлось Старшей Королевской Булочнице, пребывающей «в покое», остаться дома под присмотром тетки-кремня Аглаи и любимого мужа.
Повар занял ту самую комнату на первом этаже, которую Матушка предлагала Ровенне. По вечерам он и Бруни в компании Веся и иногда его друзей накрывали на стол и ужинали. От усталости после тяжелого рабочего дня не хотелось даже говорить, поэтому они молча и быстро ели, слушая рассказы мальчишек об университетской жизни.
– Скорей бы уже эта свадьба случилась! – вздыхал Пип. – Я, конечно, рад за его высочество Колея, и все такое, но очень уж это хлопотное занятие – свадьбы!
Матушка каждый раз вспоминала свадьбу Ваниллы и соглашалась, что да, мол, хлопотное. И скорее бы уж…
По истечении двух недель в Вишенрог прибыл король Йорли Второй с семейством: женой, наследным принцем и принцессой-невестой. Союз между Ласурией и Гаракеном креп, что было на руку обеим странам, развивающим морские торговые пути между двумя материками.
На встречу королевского кортежа Бруни идти отказалась, хотя Ванилла, которая почти оправилась от недомоганий и с разрешения целителя выходила гулять, тащила ее с собой едва ли не силком. Спас Матушку повар, метнувший на дочь гневливый взгляд, которому позавидовал бы сам Аркаеш, и рявкнувший:
– Оставь Бруни в покое! У нас еще мерзавчики не готовы!
Ванилла повздыхала и вернулась к разодетой в пух и прах Персиане, которая с детьми ждала сестру на улице, пообещав после рассказать об увиденном.
– Томазо звал поглядеть на дом, – сказала Бруни Пипу, когда подруга ушла. – Давай, сначала я схожу, а потом отпущу тебя?
– Иди, – кивнул тот.
Соглашение между ними тремя было подписано на следующий день после разговора Пипа и Бруни. Тогда же оформили купчую на дом и заполнили в магистрате документы на аренду земельного участка. И, хотя строительные дела быстро не делались, Матушка уже подумывала о списке мебельных и галантерейных лавок, куда следовало зайти для выбора мебели, обивки и приятных мелочей, украшающих интерьеры.
У бывшего дома Турмалина кипела работа. Мусор от разбора стены и крыши уже был убран. Каменщики под руководством самого мастера Пелевана начали восстановление фасада.
– Когда мы его побелим, – сказал, подойдя к Бруни, Томазо, – он станет картинкой. Думала уже, какую крышу будем ставить?
– Красную, – улыбнулась Матушка. – Белый дом под красной крышей – что может быть красивее?
Пелеван хмыкнул и огладил рыжую бороду, лучась довольством.
Распрощавшись с Томазо, Бруни отправилась назад, но, не дойдя до трактира, свернула к Дому Гильдии гончаров. Когда она постучала, дверь распахнулась с такой силой, будто демон рвал ее с петель. Успев удивиться силе маленького гончара, Матушка обнаружила перед глазами… декольте матроны Мипидо.
– Бруни! Радость моя! – пробасила та. – Что ты здесь делаешь?
– Не ожидала тебя увидеть, Клози, – удивилась Бруни. – Я хотела поговорить с мастером Висту о покупке нескольких картин для украшения нового трактира.
– Насдышады, насдышады пдо ваш пдоэкт! – послышался из глубины дома голос гончара, судя по всему измученного жестоким насморком. – Кдози, пригдашай Мадушку войди, чдо же ды?
Клозильда сдвинула телеса с дверного проема, освобождая проход.
– Морсу выпьешь с нами? – спросила она у Бруни. – Свеженький, горяченький, на меду! С чуточкой маменькиной крыжовниковой настоечки!
– Знаю я твою чуточку! – хихикнула Матушка, вспомнив не столько посиделки с подругами, сколько головную боль на следующее утро.
Висту, закутанный в толстый халат, кажется принадлежащий его пассии, сидел в кресле у зажженного камина и макал красный нос в кружку с морсом.
– Простыл мой Вистунчик, – пояснила Клози, погладив его по голове, как маленького. – Давай еще морсику, солнце, а? – обратилась она к нему.
Гончар с готовностью допил морс и протянул ей пустую кружку.
– Садидесь, Мадушка Бдуни, – пригласил он, указывая на кресло напротив, – я и саб ходел давеча зайди, поговодить, да вод, пдиболел.
– Клози очень заботливая, – заметила Бруни, посмотрев ей вслед. – Думаю, она быстро поднимет вас на ноги, мастер!
– Ода – золодо, – очень серьезно сказал Висту и переменил тему: – За посдедний бесяц в лавках Гильдии вы закупили босуды на довольно пдидичдую сумму, Бдунгильда, что де может де радовать! Кроме того, бде стадо известно о тдактиде, одкдыдие коего вы пладируете. И это дадует беня вдвойне! Как вы посмодриде на скидку в пядь пдоцендов на пдодукцию нашей гильдии, пди условии, что вся босуда для нового заведедия будет приобдетена у нас?
– Я зашла поговорить о ваших картинах для нового заведения, – улыбнулась Бруни, – а наткнулась на скидку в пятнадцать процентов на все товары мастерских Гильдии, включая лепные работы, вазоны для цветов и прочие приятные мелочи!
– Вы сказади: семь? Семь пдоцентов? – прищурился Висту. – И какие же из боих кадтин вас интедесуют?
– Я сказала: пятнадцать! И хотела бы взглянуть на те картины, которые вы можете продать для оформления трактира, – Матушка смотрела на него так, будто они и не играли в древнюю игру под названием «Сторгуемся?»
Висту поднялся, кутаясь в халат.
– Пойдебте на вдодой этаж – в официальных помещедиях Гильдии, каковые даходятся да первом этаже, я не вешаю свои полодна, – пояснил он, направляясь к лестнице в углу комнаты и чихая. – Извидиде! А как вы смотдите на цифру девять?
– Десять – и по рукам! – согласилась Матушка и добавила: – На все товары, не только на посуду!
Мастер Вистун хмыкнул и повернулся к ней, чтобы шлепнуть горячей ладонью по ее подставленной ладошке.
– С вами так же приятдо иметь дело, Брунгильда, как и опасно! Идите за мдой.
– Куда это вы? – изумилась Туча Клози, выходя из кухни с подносом в руках.
– Мадушка интедесуется кадтинами, – пояснил Висту, – иди к нам, золодце!
Оглянувшись на матрону Мипидо, Бруни заметила, как та, прижав руки к груди, судорожно вздохнула. Должно быть, немного в жизни главы Гильдии прачек было ласковых слов и произносящих их мужчин, раз она – не боявшаяся никого и ничего – реагировала на эти слова подозрительным блеском в глазах.
Коридор второго этажа огибал несколько комнат. На простых неотделанных стенах висели картины. Матушка сбилась, пытаясь их пересчитать.
– Здесь только тредья часть, – неожиданно смутился гончар, будто Бруни поймала его за каким-то неприличным занятием, – остадное хранится на чердаке!