Дэн Ченслор - Разрушенное святилище
Просторный хитон выглядел на человеке так естественно, словно тот в нем родился или, по крайней мере, провел несколько десятков зим, каждый день надевая это облачение. Простые сандалии на ногах были стоптаны и нуждались в починке.
Никто, лаже опытный завсегдатай Арены, не заподозрил бы чужака в этом человеке — так он удачно вписывался в мир амфитеатра, залитый раскаленными солнцем снаружи, темный и никогда не знавший дневного света внутри. Но везде одинаково жестокий.
И все же Конан почувствовал неладное. Он смотрел не на одежду, и даже не на лицо человека. Все это можно изменить или замаскировать. Но тон незнакомца, его манера вести себя, — явно принадлежали не простому служителю Арены. Человек в хитоне пришел сюда под чужой личиной, — и хотел уйти не узнанным.
— В чем дело? — спросил киммериец.
Ему даже не пришлось изображать важного вельможу, который не столько возмущен, сколько удивлен дерзким поведением слуги. Киммериец был почетным гостем Трибуна, занимал место в королевской ложе, — и мог свободно ходить по всему амфитеатру.
— Тысяча извинений, господин.
Человек в хитоне низко поклонился. Вот ему пришлось притворяться. Он исполнил свою роль безупречно, и самый пристрастный критик не нашел бы ни одного изъяна в его игре. Однако Конан уже разгадал своего собеседника, и понял — тот не просто так преградил ему дорогу.
— Все места на трибунах заняты, — сказал незнакомец. — Возможно, тебе удастся найти свободную скамью на другом ярусе.
Стоило ли говорить, что это было невозможно. Каждый из горожан мог садиться лишь там, где полагалось. Всадник не смел появиться в первом ряду, а вельможа и не захотел бы подниматься на четвертый ярус, к беднякам.
Однако, как часто бывает, отказ незнакомца не огорчил Конана, а, напротив, воодушевил его. Киммериец понял, что слабое подозрение, закравшееся у пего в королевской ложе, оказалось правдой. Северянин знал теперь и другое — он на верном пути.
— Боюсь, мне все-таки придется пройти, — сказал он.
— Правильно боишься, — мягко прошелестел незнакомец.
Его руки распахнулись, и каждый палец на них превратился в заостренный металлический крюк. Длинный гарпун, насаженный на тугую цепь, вырвался из груди человека, ударив в Конана. Шея твари стала стремительно расти, голова плавилась, меняя форму, и превращаясь в тяжелый вороний клюв — боевой молот, лишенный глаз, рта и даже подобия человеческих черт.
«Я вновь оказался прав, — подумал Конан. — Это приятно, но порой довольно хлопотно».
В последний момент, киммерийцу удалось перехватить тяжелый наконечник гарпуна. Острое лезвие все-таки погрузилось в его плоть на несколько вздохов, но не причинило особого вреда, упершись в кость.
Мощный наконечник молота, который мгновение назад был головой незнакомца, обрушился на северянина.
Конан отскочил в сторону, не отпуская из рук острие. Но тут же вскрикнул, и его пальцы сами собой разжались. Острая боль пронзила правый бок — там, распахивая парадную мантию, открылись четыре рваные раны. Это монстр, вытянув левую руку — казавшуюся теперь бесконечной — нанес стремительный и внезапный удар.
— Лучше бы ты смотрел на Арену, — прошелестела тварь.
Конан шагнул к ней, но гарпун вновь выстрелил. Боль взошла, словно яркое солнце. Острое лезвие поранив плечо — и вышло с другой стороны, чиркнув о каменную стену.
Никто из людей, сидевших на трибуне, не замечал их. Незнакомец выбрал место так, чтобы остановить любого зеваку, случайно оказавшегося на галерее, — и при этом не привлечь внимание зрителей. Отрывистые крики, которые доносились до Конана, возгласы ужаса, отвращения и восторга сообщили ему о том, что на Арене появились монстры, привезенные из дальних краев.
Те, кто сидел в королевской ложе, не мог носить при себе оружия. Единственное исключение составлял Терранд — боевой топор, засевший в его голове, стал частью полудракона, и даже рос с ним, увеличиваясь в размерах по мере того, как взрослел сын чудовища.
Киммериец мог положиться на свою силу и ловкость, — однако он знал, что две эти карты с легкостью могут быть побиты коварством, числом и магией.
Оставался только один союзник, который не раз выручал Конана в трудный момент — разум.
Левая лапа твари чиркнула по животу киммерийца, Боль была такой, что северянин спросил себя — не вывалятся ли из него все внутренности, если он сейчас пошевельнется.
Гарпун в третий раз понесся к нему.
Тяжелая цепь Звенела, разматываясь вслед за острым снарядом, и уходила в широкую грудь чудовища. Киммериец перехватил холодное острие и, стремительно отпрыгнув назад, оказался за высокой колонной. На каждом из ярусов они были сработаны в особом стиле — в коринфском, аргосском и шемитском.
Пять острых крюков, венчавших лапу чудовища, ударились о мраморную поверхность. Крошечные кусочки мрамора посыпались на пол, выложенный известковым туфом. Конан понимал, что не сможет защититься от врага с помощью этой преграды дольше, чем на пару мгновений. Однако такой отсрочки было вполне достаточно.
Глубокие раны, оставленные металлическими крюками твари, немилосердно горели, однако Северянин запретил себе думать о них. Он стремительно обогнул колонну и несколько раз обмотал гарпун, который держал в руках, вокруг натянутой звенящей цепи.
Теперь его противник оказался прикован к мраморному столбу.
Тяжелый вороний клюв рухнул вниз, разрубая, звенья. Правая лапа монстра потянулась к горлу Конана. Тот перехватил ее, не замечая, что острые крюки глубоко погрузились в руку. Северянин дернул за запястье противника, обрушив его пол. Не давая врагу опомниться, киммериец наклонился и, напрягши все силы, поднял врага над землей.
Несколько коротких шагов, которые предстояло сделать, показались ему такими долгими, как путешествие в Кхитай.
Выйдя на трибуну, — и оставшись по-прежнему не замеченным людьми, что с жадным вниманием смотрели вниз, — Конан собрал волю в кулак и со всей силы швырнул своего противника на белый песок арены.
Там ждали мантикоры.
Огромные твари с телом льва и крыльями дракона. Они бродили без цели, — распорядитель хотел, чтобы зрители сперва вдосталь насладились их видом, ужаснулись их уродству и восхитились жестокой животной силе, и только потом увидели, как эти создания сойдутся в бою с людьми и друг с другом.
Твари обернулись к металлическому существу, внезапно обрушившемуся на них.
Люди восхищенно закричали. Никто не усомнился в том, что представление продолжается. Несколько голов повернулись туда, где стоял Конан. Зрители хотели понять, откуда появилась новая тварь. Однако то, что происходило на Арене, привлекало их гораздо больше. Поэтому киммериец смог выскользнуть с трибуны, почти никем не замеченный.
