Павел Корнев - Падший
– Закрой! – попросил Альберта, тот послушался и поспешил следом.
Наша авантюра приводила подвыпившего поэта в неописуемый восторг. А вот мне было не по себе. В ушах до сих пор стоял плеск бьющей из перерезанного горла крови.
Луч фонаря высветил плохо замытые потеки на полу, и я указал приятелю на соседнюю дверь.
– Мы были там.
– И что ты собираешься делать? – спросил Альберт Брандт.
Я намеревался посмотреть, как далеко протянулся кровавый след, это вполне могло стать ключом к разгадке, но для начала решил осмотреться в комнате.
– Представляешь, за одной из дверей – падший! – прошептал в спину поэт.
– Перестань! – потребовал я и прошел в отведенное под спиритический сеанс помещение. Тяжелый запах духов светских львиц уже выветрился, на смену ему пришел сложный аромат, отталкивающий и притягивающий одновременно.
Свечу из комнаты унесли, но на столе оставались потеки воска. Я сковырнул один из них ножом, принюхался и передал Альберту.
– Что скажешь?
Поэт растер комочек воска между пальцев, чихнул и без тени сомнения объявил:
– Гашиш и опиум. И что-то еще, не могу разобрать.
– Вот как? – хмыкнул я, покидая комнату. – Не знаешь, кто пригласил на прием этого проходимца?
– Не знаю, но уверен – концов теперь не найти, – ответил Альберт, и тут по коридору разнесся тихий плеск.
Я чуть не поседел. Резко обернулся, вскидывая фонарь, дернул из кобуры пистолет, а это лепрекон поливал ромом пол, с интересом наблюдая, как мутная жидкость стекает в направлении лестницы.
Получив наглядное подтверждение моему утверждению, коротышка перестал переводить алкоголь, хлебнул из полупустой бутылки и выставил руку со сложенным в колечко большим и указательным пальцами.
– Сволочь! – выругался я, не став убирать «Люгер» в кобуру.
Просто не хотел оказаться застигнутым кем-либо, что называется, «со спущенными штанами», но лепрекон все понял по-своему и в один миг растворился в темноте. Только заклацали по каменному полу набойки его ботинок.
А я, высвечивая фонариком потеки плохо замытой крови, зашагал по коридору. След привел в самый его конец, куда даже слуги поленились идти. На полу там засохла небольшая бурая лужица.
– Даже не представлял, что в человеке столько крови, – поежился Альберт.
Жутковатая атмосфера подействовала на поэта отрезвляюще, и он мало-помалу начинал сожалеть о своем необдуманном участии в этом сомнительном мероприятии. А поскольку одному возвращаться через пустой особняк ему не хотелось, решил отговорить от дальнейшего расследования меня.
– Кто знает, что там? Вдруг падший? – прошептал Брандт.
– Если демон не вырвался за столько лет, не вырвется и сейчас, – веско заметил я, хотя никакой уверенности не испытывал. – И потом – представь, как ты будешь нашептывать на ушко своей очередной пассии байки об этих невероятных приключениях.
– Я верен жене!
– Я тебя умоляю! – скептически протянул я, убрал пистолет в кобуру и сунул фонарь поэту. – Посвети.
Сам принялся простукивать стену фомкой, поскольку, как мне показалось, понизу шла едва заметная щелочка, в которую и пыталась просочиться неведомой силой притянутая сюда кровь. К моему величайшему разочарованию, пустот подобным образом обнаружить не удалось, тогда я начал исследовать кладку и вскоре заметил непонятную линию. Сдул с нее пыль – это оказалась прорезь в камнях, едва ли толще волоса.
Сколько ни старался просунуть в нее лезвие ножа, не смог. Тогда попробовал поискать с другой стороны предполагаемого потайного хода и не прогадал: вторая щель была заметно шире. Не щель даже, а выемка от пола и до потолка.
После нескольких безуспешных попыток я вбил в нее расплющенный конец фомки и навалился на инструмент, используя его в качестве рычага. Поначалу ничего не происходило, а когда от перенапряжения уже помутилось в глазах, в стене вдруг что-то хрустнуло, и каменная плита слегка сдвинулась в сторону.
Вдвоем с Альбертом нам удалось расширить отверстие, и поэт высветил обломленный конец запора.
– Проржавел.
– Повезло, – усмехнулся я, вновь доставая пистолет. Ступени каменной лестницы уходили во тьму, что там, внизу, было совершенно непонятно.
– Ходили слухи, что Максвелл распорядился вырыть подземный ход к электростанции, – припомнил Альберт старинную байку.
– Ага, – поддакнул я, – а строителей посадил на лодку и утопил в озере.
– Нет, – не согласился поэт и пересказал другую вариацию этой истории: – Их электричеством убило.
– Еще не лучше, – вздохнул я, забрал у приятеля фонарь и двинулся вниз, освещая себе дорогу.
– Может, не стоит? – спросил Брандт, но без особой уверенности. Маятник его настроения в очередной раз качнулся в другую сторону, и теперь поэта разбирало любопытство.
Ну еще бы! Тайный ход самого Максвелла! Такая тема для новой поэмы!
– Давай прикроем дверь.
Вдвоем мы вернули на место каменную секцию и начали спуск. Через десять ступеней была устроена небольшая площадка, затем еще одна и еще. Итого, по моим прикидкам, мы спустились из подвала особняка на глубину около пяти метров. Впрочем, это еще ни о чем не говорило – дом был выстроен на возвышенности.
Дальше обнаружилась ржавая решетка с навесным замком. Надолго она нас не задержала: от влажности подземелья не самый качественный металл давно потерял прочность, к тому же я не церемонился и орудовал фомкой в полную силу. Никакие сторожа услышать грохот теперь не могли.
За решеткой начался узкий низкий ход с неровной кладкой стен, и это полностью соответствовало выдвинутому Альбертом предположению, если бы не одно «но»: пол явственно уходил под уклон, а не поднимался. Тянуться к расположенной выше по склону горы электростанции коридор просто-напросто не мог.
Черной полосой на полу темнела засохшая кровь, постепенно эта полоса становилась уже и уже, пока не прервалась совсем. Расстояние оказалось слишком велико, какое бы существо ни тянуло кровь к себе, от смерти медиума оно ничего не получило.
Через пару минут мы вышли в круглое помещение с куполообразным потолком, кладка стен здесь была несказанно более ровная и чем-то напоминала работы античных каменщиков. Терявшийся в темноте проход уже не был прямым – те, кто его прокладывал, без всякого сомнения, учитывали рельеф местности.
– Потрясающе! – ошарашенно прошептал поэт и вдруг задрал голову. – А это что такое? Лео, посвети!
Я поднял фонарь и сразу понял, что именно привлекло внимание друга: в каменном куполе зияла неровная дыра, через которую в подземелье завели толстый провод в обмотке, весьма напоминающий те, что шли от электростанции до линии электрической конки. Точнее – проводов было два, но один болтался перебитым.
