Павел Корнев - Падший
Я надеялся, что, как и полагается нормальному сторожу, он давно спит.
Петлявшей меж деревьев тропинкой я прошел к давешней беседке, остановился и внимательно осмотрелся по сторонам. Было тихо, но откуда-то вдруг пахнуло табачным духом.
– Вот это встреча! – прозвучало в тишине ночного парка, и сердце едва не выскочило у меня из груди, а потом заколотилось, как сумасшедшее. Лицо и ладони покрылись испариной.
– Ух, напугал! – выдохнул я и выругался: – Альберт, какого черта ты творишь?
Поэт вышел из беседки с бутылкой вина.
– Пью, – сообщил он. – А ты? Ты что здесь делаешь, Лео?
– Хочу кое-что проверить, – поморщился я, не желая вдаваться в детали, и насторожился: – Постой, а с какой стати ты пьешь именно здесь?
В темноте беседки налилась ярким огоньком сигара, вновь запахло дымом.
– А это я посоветовал, – с гордым видом объявил присоединившийся к нам лепрекон и заржал. – Драть! Ну и рожа у тебя!
Я с нескрываемым удивлением уставился на поэта и спросил:
– Ты его видишь?
– Да видит он меня, видит! – Коротышка вышел на улицу, легонько стукнул своей бутылкой о бутылку Альберта и приложился к горлышку. В отличие от поэта, он пил не вино, а ром.
Брандт усмехнулся:
– Маленький, а пьет как лошадь!
– Полегче! – напрягся альбинос.
– Рот закрой! – потребовал я. – Альберт, да ты пьян!
– Драть! Тоже мне новость! – пробухтел лепрекон и ушел от нас в беседку.
Альберт взял меня под руку и повел по тропинке.
– Понимаешь, Лео, – начал он издалека, – сначала я решил, что допился до чертиков, но потом вспомнил, как этот малый уволок у меня бутылку абсента, а ты этому нисколько не удивился. И перестал сомневаться в собственном рассудке. Мы выпили и решили, что тебе понадобится помощь.
– Помощь? – не понял я.
– Ну да! – подтвердил поэт. – Ты ведь хочешь вломиться в дом Максвелла? На кой черт, позволь узнать? Впрочем, не важно! Моя помощь – это отговорить тебя от этой авантюры!
– Не получится! – вынырнул вдруг лепрекон из-под куста. – Он упрямый как осел.
Абсурдность ситуации переходила все мыслимые пределы, но я все же сдержался и спокойно попросил Альберта:
– Отправляйся домой.
Поэт уселся на тонувшую в густой тени скамейку и покачал головой:
– Не раньше, чем ты мне обо всем расскажешь.
Я с обреченным вздохом опустился рядом, а когда Брандт протянул бутылку, взял ее и перевернул вверх дном. Вино забулькало и с тихим плеском потекло на траву.
– Зря, – философски заметил Альберт.
– Вредитель, драть! – поддержал его лепрекон. – Собака на сене! Ни себе ни людям! Жлоб!
– Заткнись! – рыкнул я и указал на него поэту. – Это…
– Нет, Лео, – вдруг перебил меня Альберт, – не отвлекайся от темы. Меня не интересует, что это за существо, расскажи, зачем ты здесь.
– Существо?! – оскорбился альбинос, подскочил к скамейке, пнул поэта под колено и в один миг растворился во тьме парка. – А ведь пили вместе… – только и донеслось до нас из кустов.
– Злобный гаденыш, – зашипел Брандт, потирая ушибленную ногу, и потребовал: – Рассказывай, Лео! Я не так уж и пьян. Или пьян, но не осознаю этого, а потому мыслю здраво? Не важно! Давай обойдемся без софистики, просто введи меня в курс дела! Что стряслось в подвале?
– Самоубийство.
– Тогда зачем ты здесь?
Я надолго задумался, потом сказал:
– Потому что меня здесь быть не должно.
– Это как так?
– Некто предпринял определённые шаги, дабы завлечь меня сюда. Я хочу знать зачем.
Брандт с сожалением покосился на пустую бутылку и предложил:
– Давай вернемся к самоубийству.
– Смерть этого прохвоста не случайна, – высказал я приведшее меня сюда предположение. – Что-то инфернальное дотянулось до его сознания и заставило убить себя. Либо он убил себя от ужаса, такое тоже исключать нельзя.
– С чего ты взял?
– Я был там.
– Это не ответ!
– Альберт, его кровь текла вверх по уклону. И это не было оптической иллюзией – вода стекала в обратном направлении.
– Какое тебе дело до этого? – неожиданно трезво поинтересовался поэт.
Я вздохнул и постарался подобрать ответ, который бы не повлек за собой новых расспросов.
– Это из-за девушки.
– Из-за той фигуристой брюнетки? – улыбнулся Брандт, изображая пальцами в воздухе силуэт женской фигуры. – Одобряю твой выбор!
– Альберт! Иди домой!
– Не могу же я бросить тебя одного! Я обязан тебе помочь! Мы будем, как Холмс и Уотсон в «Худшем человеке Лондона»! «Уотсон, вы взяли с собой револьвер?»
– Хватит! – оборвал я поэта. – Хватит! Это уже не смешно!
Альберт Брандт зажал лицо в ладонях и вдруг предположил:
– Лео, а ты не думал, что это падший? Демон Максвелла?
Меня пробрал озноб.
– Ерунда!
– Вовсе нет. Если верить воспоминаниям современников, последний раз демона видели за несколько месяцев до смерти Максвелла. Падшего могли заточить в подвале особняка, а ваш дурацкий спиритический сеанс его потревожил.
– Перестань нести вздор! – потребовал я. – Альберт, иди домой!
– Либо мы пойдем вместе, либо не пойдет никто, – ультимативно заявил Брандт и достал из кармана полицейский свисток. – Сейчас дуну, и мы со всех ног бросимся наутек. Веришь мне?
Я вовсе не собирался препираться с поэтом всю ночь напролет и раздраженно махнул рукой:
– Черт с тобой! Пошли!
В конце концов, Альберт крепко держался на ногах, от него и в самом деле могла быть польза. Хоть на карауле постоит.
Мы перебежали к черному ходу, дверь ожидаемо оказалась заперта. Я достал из ранца лист липкой бумаги и заклеил им один из квадратов остекления. Потом легонько стукнул фомкой, послышался тихий хруст. Липучка удержала осколки на месте, а стоило только надавить, стекло провалилось внутрь. Упасть на пол я ему не дал и вытащил на улицу, кожаные перчатки уберегли пальцы от порезов.
Отперев задвижку, я первым прошел в дом и прислушался. Тишина. Лишь размеренно тикали настенные часы да шумно дышал за спиной взволнованный происходящим поэт.
– Мы взломщики, Лео! – с нескрываемым восторгом прошептал он.
Я приложил палец к губам, призывая друга к молчанию. Попытался ощутить хоть какое-то присутствие потустороннего – и не смог. Тогда махнул рукой и повел поэта за собой.
Вход в подвал оказался запечатан сургучной печатью полицейского управления, ее я без всякого почтения содрал и приготовился воспользоваться фомкой, но дверь запереть не удосужились. Я включил фонарик и осветил темные углы.
– Закрой! – попросил Альберта, тот послушался и поспешил следом.
