Фантастика 2023-153. Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Романов Илья Николаевич

Генри был уверен, что Освальд попытается свернуть Хью шею, да и Хью, кажется, этого ждал – боевой задор он уже растерял и теперь посматривал на Освальда с угрюмым, безнадежным ужасом. Но тот на своего непутевого помощника даже не взглянул и молча шел впереди, с трудом отодвигая с дороги ветки. Он пытался делать это плечами, раз уж руки не работали, и в результате шел так шумно и медленно, что в конце концов Генри обогнал его.

– Я не разрешал тебе идти первым, – резко сказал отец.

– А я тебя не спрашивал, – огрызнулся Генри, придерживая перед ним ветку. – Куда бы мы ни шли, надо добраться туда быстрее, а ты тащишься, как улитка. Что там у тебя написано, сегодня успеем дойти?

– Прости, Перси не указал расстояние в часах и километрах, – ядовито ответил Освальд. – Но рискну предположить, что Предел не так уж близко, а то кто-нибудь уже давно бы его нашел.

– Я тоже рискну кое-что предположить. Ты так рвался к цели, что и не подумал переждать в деревне до утра или взять факелы.

Освальд бросил на него раздраженный взгляд, но возразить было нечего. Солнечный свет уже почти иссяк, еще час и стемнеет окончательно. Лес здесь был еще гуще – дикие, древние заросли, Генри никогда еще не видел таких старых деревьев. Он шагал первым, придерживая за собой ветки, и отчаянно вглядывался вперед, но вокруг на много километров не было ничего, кроме чащи.

После пережитого страха скорость передвижения у всех упала почти до нуля. Самым громким членом группы оказалась, как ни странно, Джоанна. Она шипела, когда ветки цеплялись за платье, и сыпала замысловатыми проклятиями, спотыкаясь о древесные корни. Шума от нее было столько, что Генри понял: волшебники привыкли перемещаться с места на место без всяких усилий, и пешие походы для них – худшее наказание. Остальные ни на что не жаловались, молча брели вперед, и прошел еще почти час, прежде чем Генри понял: сегодня никуда не дойти, придется ночевать.

К тому моменту, как Генри присмотрел для ночлега удобный сухой овраг, лес уже проглотили сумерки. Поднялся по-осеннему холодный ветер – устойчивый и сильный, он шевелил тяжелые верхушки деревьев, забирался под одежду, продувая до костей. Птиц и животных больше не было слышно – тишину нарушал только скрип древесных стволов да тревожный шум листьев.

– Не подумай, что я трус, – сказал Джетт, когда Генри начал спускаться в овраг, громко топая, чтобы распугать возможных змей, – но ты уверен, что ночью нас тут не прикончат опасные звери, чудовища, злые духи, волшебные псы или что-нибудь вроде того?

– Разведем костер и будем по очереди сторожить, – ответил Генри. – Увидишь чудовище – кинь в него камнем.

Джетт сощурился, пытаясь в полутьме разглядеть выражение его лица, и с облегчением рассмеялся.

– Надо же, кто-то шутить научился. – Он упал на гору слежавшихся скользких листьев. – Нет уж, вижу чудовище – бужу тебя, ты с ним быстро разделаешься.

– Никакого костра, – отрезал Освальд. – Мы не знаем, кого может привлечь огонь.

– Я не спрашивал разрешения, – без выражения ответил Генри, глядя, как все испуганно сгрудились на дне оврага. – Отсюда костер будет не слишком заметен. Попробуешь меня остановить – пожалеешь. Я иду за хворостом. Всем ждать.

– Ну, тогда я тоже пособираю, – сказал Освальд.

– Зубами? – холодно спросил Генри.

Но Освальд уже вылез вслед за ним из оврага – кажется, просто назло – и кое-как начал подбирать хворост. Он морщился, прижимая собранные ветки сгибом локтя, но даже с переломанными пальцами самолюбие мешало ему показывать боль или усталость.

Они молча бродили в темноте, выискивая сухие ветки. Генри спиной к отцу не поворачивался – он слишком хорошо помнил, как тот пытался снести ему голову. Освальд, кажется, тоже это помнил, потому что вдруг заговорил:

– Да, я бы это сделал. Будешь стоять у меня на пути – не жди, что я остановлюсь.

– Я догадался, – сказал Генри, отдирая от поваленного дерева куски мха.

Освальд несколько раз взглянул на него, будто ждал, что Генри скажет: «Я тоже убью тебя, если понадобится», но тот молча рассовывал мох по карманам, и Освальд продолжил:

– Знаешь, после смерти Сиварда я изучил о разрушителях все, что мог. Во дворец мне ходу не было – огненные твари не пускали, – но Джоанна помогала мне таскать книги из королевской библиотеки. Таких, как ты, всегда держали взаперти, всегда заставляли подавлять дар. И все вы плохо кончили. – В темноте отец выглядел как черная фигура без лица, и Генри старался на него не смотреть. – И я подумал: что, если вырастить ребенка с даром огня, не запрещая им пользоваться? Например, чтобы убивать животных или уничтожать предметы. Я ради этого даже искусство охоты освоил – жизнь охотника больше всего подходила к моему плану. Знаешь, я очень давно все спланировал.

Он сказал это с такой неуместной гордостью, что Генри до хруста сжал охапку дров.

– Я что, благодарить тебя должен? – спросил он, с трудом подавив желание бросить дрова и врезать Освальду по лицу.

– Возможно, – пожал плечами Освальд и тут же поморщился от боли в руках. – Некоторые разрушители сбегали из-под замка, и, поверь, не было ни одного, который на свободе продержался бы дольше недели, не начав убивать. Думаешь, если б я тебя не украл, у тебя была бы веселая жизнь? Видел бы ты себя в шесть лет: слюнявый плакса, сын жалкого слабака и самовлюбленной красотки. Они посадили бы тебя под замок, узнав, что их розовощекий малыш убивает прикосновением, и там ты сошел бы с ума. Конец истории.

– Ах ты тварь, – выдавил Генри и с размаху бросил дрова на землю. Если Освальд пытался его разозлить, ему это удалось. – Моя семья любила меня. Это из-за тебя король чуть не сошел с ума, из-за тебя сбежала моя мать, ты во всем виноват, ты еще триста лет назад должен был сдохнуть, ты… – Генри ткнул пальцем в его сторону, но так и не смог подобрать слов. – Ты… Ты…

– Интересно то, что ты назвал его «король», а не «отец», – невозмутимо перебил Освальд. – Знаешь почему? Потому что твой отец все еще я. Я вырастил тебя таким, какой ты есть, и это, уж извини, навсегда.

Генри показалось, что в голове у него что-то вспыхнуло и перестало работать, а когда заработало снова, он уже прижимал Освальда к земле и заносил кулак. А Освальд даже не пытался сбросить его с себя – он смеялся, и это была самая странная реакция на угрозу, какую Генри мог представить. Кулак Генри с силой врезался ему в челюсть, но Освальд засмеялся только сильнее.

– Подумать только, – выдохнул он, блестя зубами в темноте. – Даже сейчас перчатки не снимаешь. Все разрушители в истории завидуют тебе с того света, Генри. И кто же научил тебя так прекрасно владеть собой?

Генри ударил его еще раз с такой силой, что, кажется, сломал зуб, но никакого удовлетворения не почувствовал и откатился в сторону. Огонь подбивал его ударить снова, но как-то вполсилы – кажется, опасался, что Освальд все же схватится за волшебный меч. Генри встал и начал подбирать рассыпанные дрова. Ему было противно от самого себя, он чувствовал себя проигравшим, хотя даже не понимал, в какую игру они играли.

Холодало с невероятной скоростью, деревья вокруг угрожающе поскрипывали и шелестели. Когда Генри вернулся в овраг и свалил на дно хворост, все посмотрели на него так, будто думали, что он пропал в лесу и не вернется. Они уже завернулись в старые одеяла, которые, видимо, достали из сумок. Эдвард протянул ему огниво, и Генри начал складывать костер дрожащими от холода руками, жалея, что пропустил тот момент, когда сельчане раздавали вещи.

Вскоре вернулся и Освальд, с кровью на лице и без дров. Кажется, против костра он больше не возражал, – когда пламя разгорелось, он подсел ближе и протянул к нему свои покореженные руки. В пещере лютой твари кости у него срослись почти сразу, но, видимо, в тот раз он истратил на восстановление слишком много сил, так что на сегодня уже не хватило.

В сумках, выданных сельчанами, оказались еще фляги с водой, сухари и сушеные фрукты, которые Джетт назвал абрикосами, – и еда, кажется, хоть немного отвлекла всех от мыслей о том, что они собираются провести ночь в лесу, куда людям было запрещено ходить от начала времен.