Александр Сапегин - Питомец
«Превращается в животное, вы хотите сказать? Любое общество накладывает на людей ограничения и очерчивает рамки поведения, требует соблюдать определенные приличия, брат Фра. Любое! Законы мироздания одинаковы для всех социумов. Скажите, а я могу стать человеком, если буду соблюдать все заповеди Пресветлой?»
— Э-э-э, — завис настоятель от провокационного вопроса. — Э-э-э…
«Не мучайте себя, брат Фра. Пожалуй, вы выяснили для себя главное. Боги у нас разные, но Создатель один. Разумные рурги тоже верят в высшие силы».
Тут я подумал и решил добить собеседника заповедями, которые когда-то вычитал в одном из фэнтезийных романов. Самое время выдать их за нормы поведения и морали рургов. Монах уже был подготовлен к очередному разрыву шаблона, не будем обламывать его ожиданий.
«С древних времен, брат Фра, рурги из уст в уста передают заповеди, поведанные нам нашими предками. У вас есть уникальная возможность сравнить их с учением Пресветлой и решить для себя: так ли сильно отличаются два наших вида? Заповедь первая: не завидуй чужой власти, эта власть для другого предназначена. Заповедь вторая: не поклоняйся чужим богам, иначе беду накличешь. Третья заповедь: не воюй ни с кем за чужих богов, ведь они для тебя чужие. Четвертая заповедь: не сей вокруг себя зло или сам злом станешь. Пятая: не бери чужого, иначе вор в тебе возьмет верх над тобой. Шестая: охраняй от чужаков землю свою, иначе добра своего не досчитаешься. Седьмая и восьмая заповеди: не прощай причинивших тебе зло, умей за себя постоять; не терпи угнетения, иначе придет оно в семью твою. Девятая заповедь: не суди никого, ибо истины ты не знаешь. Десятая заповедь вам, брат Фра, должна быть особенно близка и понятна, ведь вы морили себя голодом послушания Пресветлой, чуть не забыв о мирских делах и едва не совершив непоправимый поступок: не терзай плоть свою голодом, это порождает зло. Заповедь одиннадцатая должна откладываться в подкорке у каждого лжесвидетеля и судии: да не вылетит из уст твоих слово лживое, ибо ложь твоя к тебе и вернется. Двенадцатая заповедь, чтобы разумные помнили, что Создатель сотворил всех разными: не сравнивай себя с другими, иначе станешь таким, как все. И тринадцатая: коль ступил ты на любую стезю, не кори себя сомнениями напрасными, только тот дойдет, кто пытается путь преодолеть. Вы идете, брат Фра, и я надеюсь, что путь, отмеченный вами самому себе, преодолеете с честью. Прошу извинить меня, время уже позднее, а завтра и мне, и вам рано вставать. У нас дел — гора. Грядет трудный день».
Вильнув хвостом, я спрыгнул с площадки и расправил крылья, а Фра Гийом, как я видел, еще долго сидел на плоской крыше сторожевой вышки, почесывая грязные пятки, задубевшие до состояния копыт, и задумчиво смотрел на звезды, время от времени щелкая костяшками старинных четок.
Минут пятнадцать меня терзала невидимая, но въедливая субстанция, живущая внутри каждой разумной твари и зовущаяся совестью. Та, что дает меру нашим поступкам, колотила по мозгам смертным боем и заставляла каяться за наглый троллинг настоятеля. Не знаю, что он хотел конкретно выяснить, но картину мира я ему сломал до основания и загрузил по-конски. Ничего, Фра Гийом — мужик крепкий, тертый калач, вынесет. Эх, хорошо валяться, закопавшись в душистое сено. Знать бы, что день грядущий нам готовит… подстелил бы сенцо заранее, вон какое хорошее. Чуялка сигнализирует, что пару возов разнотравья надо бы прихватить с собой, что-то завтра, нет, уже сегодня, обязательно приключится…
Толстобокий купеческий когг, лениво покачиваясь на невысоких озерных волнах, медленно отходил от пристани, на двести метров вынесенной в воду. Дородный боцман, чью лысую голову покрывала моряцкая шапочка с помпончиком, раздул толстые щеки и приложился к медному свистку. Повинуясь звонкому приказу, команда дружно полезла на ванты. Расправляясь, громко хлопнул прямоугольник главного паруса, на носу судна мелкими рывками заполоскался на ветру еще один. Судно форштевнем врезалось в воду и легко заскользило по озерной глади.
— Ся-ка-а-а! — протягивая к берегу ручки, истошно закричала Лири. Роняя слезы, Ириста прижала девочку к себе.
— Сяка-а-а! Сяка-а-а!
Господи, как бьется сердце. Ненавижу расставания с теми, к кому прикипел всей душой. Вообще любые ненавижу, в каждом из них просматривается неприятный ритуал отрыва куска собственного «я». И чем ближе тебе человек, тем больше ты теряешь. Тоска и ностальгия. Вроде и не Россия, а чувства по-прежнему отдают белизной тонкоствольных березок и пряным запахом полей.
Разревевшись в три ручья, малышка отвернулась, прижавшись лицом к груди застывшей столбом Иристы. Поискав взглядом, я подозвал к себе мелкого дракончика забавной малахитовой окраски. Пыхнув дымком, малыш сорвался с места. Повинуясь приказу охранять и защищать, он догнал когг, на котором находился искомый объект. Лири сгребла мой последний подарок в охапку, из кольца рук выпали и безвольно повисли хвост и вытянутые задние лапки. Над виконтессой, держащей на руках маленькую девочку, потянулся в небо сизый дымок из ноздрей боящегося вздохнуть рурга. Рупь против трех, малахитовый рург уже не раз пожалел, что не ослушался приказа «большого и страшного, но доброго и кормящего». Ага, папа и мама, кнут и пряник в одном флаконе. Стоящие позади Иристы и Лири телохранители синхронно усмехнулись. Не их зажимают до хруста ребер, и ладно. Хотя кое-кто из них не отказался бы от объятий, и не Лириных, естественно. Все же у Иристы стати более приспособлены для обнимашек. «В самом соку красавица», — усмехнулся я. Кто бы мог подумать…
— Не переживай, с ними все будет хорошо. — Моей головы нежно коснулась ладошка Лилины. Тепло невесомо пробежалось от затылка до кончика правого рога. — Я уверена.
«Надеюсь, что ты права и твои чувства тебя не обманывают».
— Верь мне.
«Э-э-э, это моя фраза!» — притворно возмутился я.
— Смирись.
Вместо ответа я послал собеседнице смайлик.
— Я буду скучать по ним, — едва слышно добавила Лилина.
«Я уже скучаю. Лилина, развей мои сомнения, рургу трудно разобраться в человеческих чувствах, вдруг я ошибаюсь…» — махая лапой вслед кораблю, сказал я.
— В чем же?
«Ириста и Ристар».
— Тогда мы оба ошибаемся, а два минуса при суммировании дают плюс.
«Не старайся казаться умнее, если я профан в людских чувствах, то в математике разбираюсь получше некоторых волшебниц, — и смайлик в конце. — Значит, мне не показалось. Что ж, удачи им».
— Она им понадобится. Родители Иристы могут не принять жениха из охотников.
«Еще чего! Ристар — дворянин. Младший сын, которому не досталось надела».
