Питер Нейл - Тень ветра
Еще через две фразы вступил и жрец Ханнаор. Теперь каждый из них не только пел иную мелодию, но и слова, произносимые ими, были разные. Несмотря на такую мешанину, общее впечатление было ошеломляюще прекрасным.
Конан зачарованно слушал, хотя никогда в жизни музыку и песни особенно не любил. Они пели изо всех сил и эхо, отражаясь от стен пещеры, тоже вплеталось в их пение.
Понемногу лиловатый камень, скрывавший кифару, начал расплываться и сквозь него возник благородный силуэт инструмента, а тонкие сталактиты струн начали таять, превращаясь в золотые нити, которые мелодично зазвенели в такт пению.
Мелодия кончилась внезапно и Кхоран'дан, нагнувшись вперед, схватил кифару, которая стояла на камне, и нежно прижал ее к своей груди. Его взгляд упал на мертвое тело чародея Сунт-Аграма.
Глаза его сузились, и в пещере неожиданно похолодало. Кхоран'дан не мог оторвать глаз от мертвого чародея. Вяло прижав к груди кифару, он начал играть на ней одной рукой. Резкие движения его пальцев извлекали из инструмента неприятные бренчащие звуки.
Конан неподвижно стоял на месте, откуда ему была хорошо видна вся пещера. То, что в ней сейчас происходило, вызывало ужас. Мертвое тело начало подергиваться в ритме, задаваемом завыванием кифары.
Конечности его исполняли кошмарный танец в воздухе, а тело корчилось в ослепительно-белом песке. Мелодия убыстрилась, убыстрились и движения рук и ног чародея. Мышцы напрягались, пальцы судорожно хватали воздух с тихим потрескиванием, о котором Конан позднее сказал, что ему показалось, что это лопается кожа на суставах покойника. В бешеной тряске тело распадалось на части.
Музыка оглушала всех в пещере, притягивала и завораживала. Конану пришлось напрячь волю, чтобы его мускулы не поддались этому внушению.
Соланна чувствовала то же самое. Она присела на корточки, свесив голову, и глубоко запустила пальцы в сухой песок, покрывающий дно пещеры.
Сунт-Аграма, уже разорванного на десяток различных кусков, музыка Кхоран'дана продолжала удерживать в своей власти. Ритмично подергивающиеся куски тела постепенно начали бледнеть и исчезать, их движения становились все более вялыми.
В тот момент, когда исчез последний кусок, Кхоран'дан закончил игру, взяв заключительный аккорд двумя руками.
Соланна подняла голову с прикрытыми глазами.
— Он никогда здесь не был, — прошептала она.
Полная фигура с короткими ногами и четырьмя руками висела в воздухе в центре пещеры. Нечеловеческое лицо бога Кхоран'дана с вертикальной щелью вместо носа, разделяющей его напополам, сияло.
Хотя проверить это было невозможно, Конан был убежден, что бог смеется. Кхоран'дан снова прижал кифару к себе и тремя оставшимися руками заиграл что-то настолько захватывающее, что у Конана даже пропал аппетит, который уже давно заявлял о себе бурчанием в животе. Он закрыл глаза и перед ним возникло раннее детство. Он перестал воспринимать музыку, видеть, слышать…
Окончив играть, Кхоран'дан сказал: — Это была моя благодарность вам за то, что вы спасли мою любимую кифару. Эта музыка вылечила все ваши болезни и раны, и, мне кажется даже, что она смогла положительно повлиять на продолжительность вашей жизни.
Глава XXVI
«Долгий путь домой»
Соланна, обернувшись, с грустью глядела на город, который оставался у них за спиной. Стены и башни медленно скрывались за невысокими холмами, поросшими хвойными перелесками.
— Я все же с удовольствием бы там осталась. Приближается зима, — она плотнее притянула к телу меховой плащ, — а дорога нам предстоит не ближняя.
Конан пожал плечами:
— Я ведь тебе предлагал, чтобы ты осталась. Тебя что-то тянет назад к королю Сенхору? В качестве дочери Сунт-Аграма…
— В качестве приемной дочери Сунт-Аграма я приняла участие в его уничтожении, — отрезала девушка.
— Так что же, тебя интересует размер награды, которую я ожидаю либо от Сенхора, либо от принца Йиршанны? Я конечно поделюсь с тобой, даже если ты со мной не поедешь.
— Если мы доберемся до города раньше, чем там станет известно о смерти Сунт-Аграма, никакой награды ждать не потребуется. Его сокровищница позволит тебе купить какое-нибудь небольшое королевство…
— Или несколько раз по-настоящему напиться, — пробурчал про себя Конан и, стиснув колени, погнал своего коня.
— Кроме того, меня интересует, что случилось с Хинневаром, — задумчиво сказала Соланна, вытирая рукой в перчатке влажное лицо. — Исчез из храма, как привидение.
— Может, он и вправду превратился в привидение. Вспомни-ка, что случилось с Сунт-Аграмом…
— Не думаю, — Соланна притянула узду и прищурила один глаз, — жрец Ханнаор выглядел слишком удивленным, когда мы вернулись назад в храм.
— Так что он…
— Посмотрим, — оборвала разговор девушка и погнала коня.
* * *
Позади остались храм бога Кхоран'дана, жрец Ханнаор и его племянник, который приехал на остров с первыми же жрецами, возвращающимися в храм. Позади остался и мертвый чародей Сунт-Аграм.
Они отдохнули в Прандаре, в знакомом трактире, хозяин которого уже не беспокоился, чем ему заплатят оба путешественника. Ведь их присутствие в трактире так повысила посещаемость заведения, что ему пришлось нанять еще двух человек для обслуживания всех посетителей. Он остался недоволен лишь, когда оба всадника после пяти дней отдыха приказали приготовить свой багаж к отъезду. Не только на его лице было видно уныние, но и красавица Шарья проплакала почти всю ночь после их отъезда. До этого момента у нее не оставалось времени на это. Днем и вечером она должна была разносить еду и питье, а ночью заботилась о своем самом важном госте.
* * *
— В каком направлении поедем? — Соланна повернула лицо, выглядывающее из-под капюшона, к Конану. — Будем возвращаться по той же дороге, по какой мы сюда приехали?
— Нет, — Конан так резко качнул головой, что его длинные черные волосы взлетели в воздух. — Поедем южнее. Наступившая осень уже наверное так испортила северную дорогу, что мы либо просто не сможем но ней проехать, либо очень сильно задержимся в пути из-за грязи. Поедем в Даити, а потом в направлении на Хараки.
— Но это же пустыня! — удивленно вытаращила глаза Соланна.
— Зато там теплее, и не будет проблем с дорогой.
* * *
Кони послушно покинули саванну, поросшую кустарником, низкорослыми деревьями и высокой травой, и продолжили свой путь по длинным низким продолговатым дюнам. Осенние ветры уплотнили песок, а нередкие осенние дожди его скрепили еще больше, так что копыта коней почти не проваливались в него. Конан вполглаза следил за тем, идет ли подручная лошадь точно по следам его собственного статного жеребца.
