Марина Комарова - Враг хозяина штормов
Перед нами появился хавман в отливавших золотом доспехах:
— Владыка Моря желает видеть Оларса Глемта — дроттена Ванханена, — провозгласил он.
Уставившись на хавмана, я потерял дар речи. Кажется, уже второй раз за короткий промежуток времени. Дроттен Ванханена? Этого не может быть! Даже мои предки никогда не были дроттенами, хотя и считались уважаемыми людьми.
Команда «Гордого линорма» взирала на меня в каком-то странном оцепенении, озадаченно поглядывая на своего ярла. Но сам Фьялбъерн смотрел на меня так, словно хотел испепелить на месте.
— Я не…
— Великий Гунфридр слишком долго ждал, — оборвал меня хавман. — Идем!
Пожав плечами, я бросил быстрый взгляд на все еще оторопевшую команду. Их вид был настолько забавен, что на моих губах появилась улыбка. А хоть бы и так! В следующий раз будете спрашивать, кого везете в гости своему господину! Пусть я не дроттен, но пока промолчу об этом.
Хавман провел меня по широкой дороге, выложенной изумительной мозаикой. По бокам стояли вооруженные хавманы и… прекрасные хавфруа. Хрупкие красавицы в доспехах удивительной красоты и остроконечных шлемах держали щиты полумесяцем, а на бедре каждой висел короткий меч.
Моему изумлению не было предела. Хавман, заметив это, оборонил:
— Царский караул Гунфридра — не только храбрые воины, но и бесстрашные воительницы. Не только валкарам служить своему господину-ветру Вирвельвину.
В его голосе слышалась гордость за морской народ.
— Да, стражи великого Гунфридра воистину хороши, — подтвердил я, внимательно разглядывая их.
Хавман улыбнулся и молча повел меня дальше. Он не попытался сказать, что морское войско — лучше всех в мире, и это удивило. Цари на суше, да и некоторые боги тоже только и знают, что хвалятся своей мощью и дерутся за первенство. Или же тут нечто иное? Знающий свою силу не кричит о ней?
Мы вошли во дворец. Я шагнул вперед, но нога не нашла опоры, пришлось ухватиться за руку хавмана. Под сапогом кругами разошлась вода. Будто я решил пройтись по воде. Что само по себе было глупо — я и так в воде.
— Утбурдовы зодчие, — вдруг пробормотал хавман. — Им только дай волю!
Перед нами простирался огромный зал. Стены, казалось, были воздвигнуты из синего хрусталя, в котором замерли фигуры маргюгр и морских чудовищ, потолок поддерживали колонны из бирюзы, увитые серебристыми водорослями, на противоположной стене во весь рост был нарисован Морской Владыка — ни человек, ни бог, ни рыба… Но кто же? Вспомнилось изображение Гунфридра в храме на скале. Может, мы всегда чувствовали его сердцем?
И хоть человеческих очертаний я не видел, было ощущение, что на меня неотрывно смотрят его глаза. Почти так же, как черный линорм глядел на Фьялбъерна.
Хавман вдруг поклонился в пояс:
— Господин мой, я привел Оларса Глемта, дроттена Ванханена.
— Хорошо, — пронеслось по залу, и неясно было, где источник голоса, он будто шел из всех уголков сразу. — Можешь идти.
Хавман быстро развернулся и направился к выходу. Спустя миг он исчез.
Я понял, что дороги назад нет. Трусом я никогда не был, но тут чувствовал, что готов в любую минуту сбежать. Только вот беда — бежать некуда. Глубоко вдохнув, я постарался успокоиться.
В зале царила тишина. Ожидание начинало действовать на нервы.
— Подойди, — неожиданно раздался голос.
Сердце пропустило удар. Я нахмурился, но, тряхнув головой, сбросил оцепенение и смело шагнул вперед. А потом еще и еще — лишь под ногами кругами расходилась прозрачная вода — озеро без дна.
— Ближе.
Я повиновался и остановился возле самой стены — дальше идти было просто некуда.
— Ближе, — повторил он.
— Смелее, Оларс Глемт, — раздался довольный хохот, — просто иди.
Вокруг происходило что-то странное: кто-то видел все, что я делал, и явно забавлялся непутевым гостем с суши. При этом зал по-прежнему был пуст. А если тут кто и находился, то он умело прятался.
Неожиданно разозлившись на себя, я хрипло вздохнул и шагнул вперед.
Едва мое дыхание коснулось синего хрусталя — стена передо мной растаяла.
Глава 5
ЗЕРКАЛО ВОД
Что-то подтолкнуло меня в спину: едва удержавшись на ногах, я чуть не рухнул вниз. Восстановил равновесие, обернулся — и стена сомкнулась, по ней пробежала рябь, будто я смотрел в озерную воду.
Огляделся по сторонам: ни пола, ни стен, ни потолка. Из великолепного зала я попал в странное место без верха и низа. Невольно вспомнилась прогулка с Мяран по усыпанным звездами ночным небесам. Только сейчас я находился среди морской пучины.
— Вот уж страсть у этих богов к непонятному, — раздраженно пробормотал я. — Все не как у людей.
— Именно, — раздался звучный голос. — Хотя… взгляни на себя, Оларс. Может, в тебе тоже человеческого уже не осталось?
По спине пробежали мурашки, вспомнились слова Шайраха, и я резко вскинул голову:
— Спасибо, нагляделся.
— Так погляди внимательнее, — зазвенел смех.
Пространство передо мной замерцало, загорелись серебряные и сапфировые нити. Мгновение — и они переплелись друг с другом, стали единым целым — огромным овальным зеркалом в дорогой резной раме.
Оно ничего не отражало — сплошная чернота, тут же поглощавшая падавшие на нее блики света.
«Будто зовет по ту сторону Мрака», — некстати подумалось мне.
Тьма задрожала, подпрыгнула в верхнюю часть зеркала и стала сужаться. При этом она трепетала и извивалась, как живое существо. Вдох — тьма разделилась на две части, становясь меньше и меньше.
В зеркале появился человек в темной одежде. Что-то, сияя ярко-голубым светом, висело у него на груди. Дыхание перехватило. Слишком знакомое лицо: бледное, худое, резкие черты, смоль волос и серебро седины. Но не это заставило меня сделать шаг назад.
— Не может быть… — дрогнули мои губы.
Глаза — сам Мрак, безграничная тьма, затопившая зрачок, радужку и белок. Мрак и пустота. Будто через слепца в зеркало вод смотрел первозданный ужас, желающий выбраться на волю.
Я неосознанно поднес руку к глазам, пальцы тут же обожгло — и я их отдернул.
— Смотри внимательнее, Оларс, — прошелестел шепот, — внимательнее.
Черная бездна в глазах исчезла, растворилась в неистово полыхающем лиловом огне. Лиловый — цвет Глемтов. Я горько усмехнулся: так вот почему команда «Гордого линорма» обратила внимание на глаза. И Шайрах…
Но на смену странному веселью пришло хмурое уныние.
— Отлично. Красавцем не был, а теперь еще и дети будут пугаться.
