Маячный мастер (СИ) - Батыршин Борис Борисович

— Понятия не имею. — ответил я и вслед за владельцем дома полез по лестнице с крыши. Внизу нас дожидалась, повизгивая и виляя хвостом-колечком, собака Кора.

Нет, братцы, хорошо всё-таки здесь! Сущая благодать, так бы никуда и не уезжал…

День выдался хлопотный. Всё утро и до обеда Казаков провозился с регулировкой зеркальных пластин Маяка. Погода стояла превосходная — нежаркая, тихая, несмотря на то, что здесь, на вершине утёса, ветра дули постоянно. Небо затянули лёгкие облачка; безжалостное обычно солнце дало людям передышку, и грех было этим не воспользоваться — так что Казаков взял карабин, патронташ, сумку с припасами, повесил на пояс флягу (исключительно с водой!) и, свистнув Коре, отправился в горы, где пару дней назад он приметил семейство диких свиней. Обитатели острова вслед за Сергеем называли их «пекари» — некрупные, сантиметров сорока в холке, создания, покрытые бурой щетиной и крошечным крючкообразным хвостиком. Колонисты ловили их проволочными силками и даже поговаривали о том, чтобы попробовать одомашнить их, подобно тому, как делали это герои жюльверновского «таинственного острова». Промышляли они на звериных тропах вблизи выше водопоя на стекающей с гор речушке — Казаков же, отправляясь на охоту, забирался куда выше, к самой скальным отрогам под вершиной, где в глубокой расселине брала исток стекающая к подножию горы речушка, а в глубине скалы прятались от солнечных лучей прозрачно-голубые глыбы льда. Порой он спускался по обратному склону, куда колонисты никогда не забирались. Дичь тут была непуганая, потому сегодняшнюю засаду казаков устроил именно здесь.

Ждать пришлось недолго. Уже через полтора часа раздалось громкое хрюканье, и на тропе появилось всё семейство — крупная, с собаку, свинья и выводок из трёх поросят, вдвое меньше размерами. Кора напряглась, подняла острые ушки, издала глухое, едва слышное рычание. Казаков задержал дыхание, поймал в прорезь прицельной планки второго по счёту поросёнка — и плавно потянул спусковой крючок.

Добыча оказалась не слишком увесистой — килограммов восемь, не больше. Казакова это вполне устраивало — холодильника в маячном домике не имелось (правда, в ближайших планах стояло устройство ледника, лёд для которого предполагалось добывать в упомянутой уже пещере), а возиться с заготовками мяса, копчением или вяленьем на солнце, не хотелось. К тому же мясо поросёнка куда нежнее, и удачливый охотник уже предвкушал, как полакомится вечером запечённым в угольях мясцом, запивая его чем-нибудь подходящим из пещеры-погреба.

За разделкой туши он провозился до самого вечера — замариновал мясо, выдал Коре честно заслуженные потроха. Смеркалось; из-за горизонта выползла средняя из здешних лун, красно-кирпичного цвета. Высыпали на затемнённой части небесного свода крупные звёзды, и Казаков привычно нашёл среди них знакомое созвездие в форме неправильного серпа с длинной, загнутой вниз рукояткой. Казаков назвал его «Валакирка», позаимствовав название у Толкиена — это зодиакальное созвездие было ключом к одной из страниц дневника, расшифровкой которой он собирался заняться в первую очередь. Казаков поднялся на крышу домика — в последнее время он взял манеру отдыхать именно там — похлопал по боку зачехлённый телескоп, и немного полюбовался зрелищем трёх разноцветных лун в восточной части небосклона. Самая большая, бело-голубоватая, наполовину закрыла своим призрачным горбом диск мелкой своей соседки. Та была расцвечена оранжево-бурыми полосами, и их общая «лунная дорожка», протянувшаяся до самого основания Маячного Утёса, рябила умопомрачительными сочетаниями цветов. Вздохнул — красота-то какая, лепота! — пододвинул шезлонг к раскладному столику и, разложив на расстеленной тряпице принадлежности, принялся разбирать затвор винтовки. Настроение было лучше некуда, и Казаков, протирая блестящие детальки промасленной тряпочкой, замурлыкал под нос песенку из гриновских «Кораблей в Лиссе» — ту самую, которую в далёких девяностых частенько пели на своих слётах знакомые ролевики и КСПшники:

…Не реви, океан, не пугай —

Нас земля испугала давно.

В теплый край, в южный край

Приплывем мы все равно…

Со стороны тропы донесся шорох камней, осыпающихся под чьими-то подошвами осыпающихся камней и. Кора внизу вскочила, коротко, тявкнула — её ответил звонкий девичий голос:

— Кора, Кора, привет, собаченька!

И другой, погрубее:

— Ну-ка, зверюга, где твой хозяин? У нас к нему дело!

Казаков прислушался, не вставая с шезлонга. Приветствия внизу были в самом разгаре — собака прыгала, повизгивая от радости, мужчина пытался её урезонить — «осторожно когтюками своими, невесте платье порвёшь!»

«Что ещё за невеста? — удивился Казаков. — Придётся вставать — раз пришли, то в покое не оставят. А ведь как хорошо сиделось, да и винтовочку дочистить не успел…»

— Тут я! — он подошёл к краю крыши и остановился, сложив руки на груди. — С чем пожаловали на ночь глядя?

Гостей, девушку лет двадцати и парня, ненамного её старше, Казаков. Кончено, узнал — да и кого бы он не узнал из немногочисленных колонистов? Разве что, не со всеми прибывшими последним рейсом он успел познакомиться –в особенности это касалось зурбаганцев. Но этих двоих он запомнил особенно хорошо — парочка из Новосибирска, из самой первой волны переселенцев, которых он сам вербовал по Интернету. Помнится, парень сказал тогда, что отправятся они только вдвоём — значит, решились довести эту романтическую историю до положенного хеппи-энда? Но от него-то им что понадобилось?

— Мы пришли, чтобы… — парень запинался, явно смущаясь. — Господин Казаков, мы хотели попросить вас…

Петр вздрогнул — «господин?» Он-то полагал, что уже перелистнул ту страницу своей жизни, где звучали подобные обращения….

— А можно как-то иначе? Господа на Земле остались, знаете ли…

Гости переглянулись.

— Товарищ Казаков? — неуверенно предложил парень. Девушка прыснула в кулачок, и Пётр едва не удержался чтобы последовать её примеру.

…а в самом деле — как? До сих пор он об этом не задумывался…

— «мастер Пьер» подойдёт — так, помнится, к нему обращались в Лоцманской Гильдии, когда они с Серёгой явились туда оформлять бумаги. — Только остальным скажите, хорошо?

— Мы скажем. — пообещала девушка.- а сейчас — мастер Пьер, не могли бы вы зарегистрировать наш с Толей брак? Ну, чтобы всё, как положено!

Если бы шезлонг стоял позади — Казаков обязательно плюхнулся бы в него.

— Э-э-э… а почему именно я? У

вас, вроде, есть этот… как это… мэр, секретарь?

Председатель. –подсказал Толя. — Совет колонии недавно выбрали общим голосованием, а они уже между собой избрали председателя. Это, кстати он, председатель посоветовал обратиться к вам!

— И правильно посоветовал! — заговорила девушка. — Вы здесь самый старший по возрасту, а значит — самый мудрый. К тому же вы — смотритель Маяка, вроде как хранитель самой важной нашей святыни! Кому ж ещё, как не вам?

«А ведь она права! — мелькнула мысль. — И даже не понимает, насколько права -хотя стоит в нескольких шагах от сокровища, равного которому нет ни в Зурбагане, ни на Земле, ни в любом другом из внешних Миров. И хорошо, что не понимает и не надо ей понимать…»

— Погодите, молодые люди, так дела не делаются! — Казаков сделал попытку собраться с мыслями. — Нужен ведь какой-нибудь ритуал, слова там всякие…. Запись, опять же, о вступлении в брак — а куда я буду вас записывать?

— А в вашу маячную книгу! — девушка широко улыбнулась. — Сергей Дмитриевич нам посоветовал, когда мы его спросили. Сказал, это самый важный в колонии документ, который сохраниться на долгие годы, даже столетия — а значит и запись о нас тоже!

— Ещё он говорил, что вы большой знаток всяких ритуалов. — сказал парень. — Что вам стоит, мастер Пьер? Не откажите, очень вас просим!

«Держи карман шире! — мысли в голове Казакова неслись кувырком. — Соглашусь, сочиню что-нибудь с ходу, невелика хитрость — а потом придётся все парочки до конца жизни окручивать! Ну, Серёга, ну жук — нашёл, понимаешь, жреца, первосвященника! Погоди, я тебе это ещё припомню…»