Небо в кармане! (СИ) - Малыгин Владимир
— Слышу речи не мальчика, но мужа, — довольно улыбнулся отец. — Ладно, насчёт приобретения земли я подумаю, посоветуюсь в Паньшиным, послушаю, что он на это скажет. Всё-таки отстал я от столичной жизни, перестал следить за происходящими в ней событиями. Может быть, тебя уже кто-нибудь опередил с твоими самолётами!
— Не опередил, не радуйся, — улыбнулся в ответ. И предложил ехидным таким голосом. — Кстати, ты со мной полетать не хочешь? А то я сейчас ещё разок намереваюсь в небо подняться!
— А и полетели. С превеликим удовольствием! Только Дарье Александровне говорить не будем, договорились?
— Договорились…
Отец, словно маленький, осторожно приоткрыл дверь. Поморщился, когда та еле слышно скрипнула, высунул голову в холл, осмотрелся и только тогда выскользнул из кабинета. Поманил меня следом за собой. И мы почти что на цыпочках проследовали таким образом мимо выпучившего глаза на наши художества дворецкого.
Так же тихонько постарались спуститься с крыльца и только потом быстрым шагом направились к самолёту.
А там всем руководил Прокопыч. Любопытный народ толпился поодаль, у ограды, а подмастерья кузнеца протирали мотор замасленными тряпицами. Наводили блеск на металлические части.
— Я гляжу, кузнец совсем свою кузницу забросил? — на ходу обернулся отец.
— Это же и его детище тоже, — вступился за мастера. А то ещё обрежут ему финансирование, как жить будет?
— Тоже мне, детище, — фыркнул отец. — А порулить дашь?
— Мал ещё, — нахмурился. И рассмеялся, увидев вытянувшуюся физиономию родителя. — Шучу. Конечно же, дам!
— Ишь, шутит он. Я вот тоже как сейчас пошучу, — хмурится отец. А в глазах чёртики так и пляшут. Оценил, выходит, шутку.
— Ваше сиятельство, самолёт осмотрен, заправлен и к вылету готов! — старательно рапортует Прокопыч. Ещё бы, сколько раз мы с ним этот доклад репетировали.
— Молодец! — хвалит мастера довольный таким подходом отец. А я за его спиной показываю кузнецу большой палец. Конечно же, молодец.
Сначала пассажира на соседнее сиденье посадил. Посмотрел, как он пристегивается, потом ещё и лично проверил надёжность привязных ремней — подёргал рукой. Бегом осмотрел аппарат со всех сторон на наличие дырок, попинал колёса, покачал плоскости и оперение, прокрутил винт и нырнул в кабину. Теперь уже отец мой ремень проверил подёргиванием, повторяет за мной все мои действия. Ну и пусть, хуже не будет.
Смотрю, отец мне за спину уставился, поморщился. Оглянулся, ничего не увидел.
— Что там такое?
— Да карета наша подъехала, ещё раз оглядывается отец. — Наверняка Удомские пожаловали. И принесла же их нелёгкая! Вот что, Николай, давай-ка ты пошевеливайся, а то сейчас Дарья за нами кого-нибудь пришлёт!
— Раньше не присылала, а тут вдруг позовёт? — усомнился.
— Раньше у нас самолёта не было, — пояснил отец.
Отвечать ничего не стал, глянул на колдуна — появился слабый ветерок со стороны реки, нам как раз встречно-боковой будет. Махнул мастеру, дал команду на запуск. Дальше «Контакт», «От винта», помощники в хвост вцепились, придержали самолёт на месте.
Прогрелись, дал обороты. Отец постоянно оглядывался, опасался всё время, что вот-вот кто-нибудь заявится и только сейчас успокоился, уселся поудобнее, выпрямил спину.
Дал отмашку назад, помощники нас и отпустили. Газ до упора, педали ровно, ручку чуть от себя, самолёт рванулся вперёд, тут же подпрыгнул тяжело на неровностях грунта и пошёл, пошёл ускоряться. В первый момент вроде бы как приопустил хвост, но тут же выровнялся, даже не успел земли хвостовым костылём коснуться.
Краем глаза вижу, как отец руками в сиденье вцепился. Ну ещё бы, потряхивает самолёт на неровностях нещадно. Да мы ещё и разбегаемся. Ничего, сейчас полегче будет.
А на будущее обязательно надо озаботиться амортизаторами!
Разбегаемся! Был всё время наготове, думал, ветерок помешает взлёту, сносить в сторону начнёт, но к моей неописуемой радости ничего подобного не случилось. Самолётик как шёл ровно на разбеге, та и продолжал идти. И никуда не рыскнул, не пришлось педалями шевелить.
Вот уже и на крыло вставать начали, на воздух опереться можно. Потянул ручку на себя, поддёрнул аппарат, проверил, как он себя поведёт. Рано! Не готов он ещё взлетать. Разбегаемся дальше.
Ещё одна попытка. В этот раз удачно получилось — как раз на неровности подпрыгнули, ну и зависли. Держу, ручку на себя подтягиваю, удержать машину пытаюсь. Нет, рано, не хочет она лететь!
Опять бежим, опять вибрируют колёса, передают на фюзеляж каждую ямку, каждую кочку. Очередной подскок и снова поддерживаю самолёт в воздухе. В этот раз машина не собирается приземляться, пусть неуверенно и неустойчиво, но всё-таки держится, держится в потоке! Тарахтит весело моторчик, тянет, тащит самолёт вперёд, наращивает скоростёнку.
А вот и ветер! Налетевшим порывчиком начало плавно сносить вправо, пришлось слегка дать и придержать левую педаль и тут же едва заметно прикрыться правым креном. Чтобы лететь ровно и по прямой.
— Йо-хо-хо! — восторженно орёт прямо в ухо отец. И не находит ничего лучше, как в порыве чувств сильно шмякнуть меня ладонью по руке!
А я этой рукой, между прочим, рулю! И скорость маленькая, и в набор высоты ещё не успели пойти. Удар! Рука дёргается в сторону, вслед за ручкой управления кренится и клюёт носом самолёт, а земля-то вот она…
Встаёт косо горизонт и летит прямо в лицо колышущееся волнами зелёное море травы…
Глава 19
Отец вцепился в руку мёртвой хваткой, сдавил её до хруста в кости и замер. Наплывают безудержно зелёные волны, перехватываю ручку управления, хватаю её левой и тяну влево и на себя. И упираюсь в левую педаль ногой, давлю изо всех сил, вминаю податливую железяку в моторный щит.
Правая законцовка крыла чиркает по траве, но не успевает окончательно нырнуть в зелёную волну, зарыться в волнующемся травяном море. Выдёргиваю самолёт самым буквальным образом из провала, выравниваю по крену и лезу вверх. Моторчик тарахтит, как ни в чем не бывало, шелестит винт и тащит самолётик вверх, к редким по этому времени суток облакам. Лёгкое сопротивление травы при касании даже не заметил, но боковым зрением всё-таки умудрился зафиксировать зелёные брызги поверх крыла. Сядем, осмотрим…
Набираю метров тридцать и перевожу аппарат в горизонтальный полёт. Отпускаю ручку, придерживаю её коленями, и пытаюсь разжать вцепившиеся в мою руку отцовы пальцы. Бесполезно, родительская хватка только усиливается. Поворачиваю голову, а он с ужасом смотрит на свободно ходящую туда-сюда ручку управления и что-то пытается пробормотать побелевшими губами. Но слова словно застряли в его горле и никак не желают выходить наружу. И ещё встречный поток этому молчанию очень помогает…
— Я уже руку не чувствую, — наклоняюсь к отцу и кричу ему прямо в ухо. Авось, услышит. — Отпусти, не сжимай так сильно!
Папаня медленно, с видимым усилием поворачивает голову, в обращённых на меня глазах наконец-то просыпается разум, они оживают, из белёсых становятся прежними, карими. И розовеют губы…
— Руку отпусти! — кричу ещё раз. И, о чудо, отец соображает, пытается разжать пальцы.
К сожалению, ничего у него не получается, ему приходится помогать себе другой рукой. Но и эти усилия не приводят к ожидаемому результату, посводило мышцы. Левой вытаскиваю отвёртку из нагрудного кармана и протягиваю отцу:
— Этим попробуй подцепить пальцы и разжать!
Тот ничего не отвечает, только кивает в ответ и перехватывает протянутый инструмент. А я, наконец-то, немного успокаиваюсь и снова беру управление в левую руку.
Так и летим какое-то время по прямой, в горизонте, без снижения и набора высоты. Пусть отец успокоится и освободит мою руку от своего цепкого захвата.
Ещё немного, и моя рука становится свободной. Только вот какая беда, я её, руку-то, не чувствую совсем. И не то что не чувствую, я пошевелить пальцами не могу. Не получается! Пережал мне отец мышцы и сухожилия.
