Александр Сапегин - Питомец
— Дядько Дьюи, ты чего там застрял? — Парк, молодой веснушчатый охотник-новик, схватившись за веревку, чтобы не сорваться, а то костей потом не соберешь, заглянул за скальный карниз.
— Заткнись! — донеслось до парня снизу. — Спусти мне корзину с палкой и пугалкой.
— Так она там? — спросил Парк.
От неосторожного движения ногой вниз ссыпалось несколько камешков.
— Не там, а тут! Ты, что, зеленый, совсем наверху от одиночества оборзел?! — раненым носорогом взревел Дьюи, черепушка которого познакомилась с одним из камней. — Ты, отродье ада, чё сюда приперся? Шевелись, я те сказал! Живо!
— Ладно-ладно, дядько Дьюи, извини. — Торчащая над краем обрыва рыжая вихрастая макушка исчезла. Вниз сорвалась россыпь из камешков и засохшей грязи.
— Чтоб тебя приподняло и бросило! — выругайся старший охотник, грудью прижимаясь к стенке обрыва, и впустую погрозил кулаком шебутному шестнадцатилетнему племяннику, которого уже и след простыл.
— Спускаю, — донеслось сверху спустя некоторое время.
Дьюи загодя прижался к скале. Не зря, как оказалось. Сверху обрушился град мелочи из камней, земли и грязи вперемешку с мелкими ветками и сухой листвой.
— Он издевается? — обреченно прошептал охотник, левой рукой прикрывая голову. — Наградила же Пресветлая племянничком! Хорош, не трави боле!
Подхватив корзину с инструментом и магическим амулетом, Дьюи хищно оскалился.
— Ну, тварь зеленая, сейчас я тебя…
Нацепив амулет на цепочку и повесив его на шею, охотник прижал палец к кроваво-красному рубину на аверсе серебряного магического оладья. Из неглубокой узкой расщелины послышался испуганный писк самки рурга. Крылатая зверюга пищала, шипела, скребла когтями по камням, пускала ноздрями искры, но с гнезда не снималась.
— Так, значит, да? — осклабился Дьюи. — По-хорошему, значит, не желаем?
Толстый сосискообразный палец, торчащий из обрезанной на конце перчатки, вновь коснулся рубина, в этот раз задержавшись на нем подольше. Самка заверещала и сорвалась с кладки.
— Хе-хе, — довольно крякнул охотник, секунду спустя чуть не превратившись в факел.
Перепуганная дракошка в отчаянии выпустила длинный язык пламени, одним махом опустошив запасы защечных желез. Мелкая зеленушка, покидая гнездо, ни в кого специально не целила, но так получилось, что третья часть залпа пришлась на виновника беспокойства. Упакованный в кожаную одежду охотник, моментально отвернувшись к стене, успел закрыть руками голову. Пламя, лизнув кисти и бессильно сбежав по толстой куртке, уцепилось за курчавую рыжую поросль на макушке, которую многоопытный Дьюи почему-то забыл накрыть капюшоном, за что и поплатился, заработав ожог черепушки, изрядную плешь и дымящиеся по краям новообразованной «поляны» волосы.
— Тварь! — рыкнул охотник, попытавшись достать самку длинной палкой.
Бесполезно. Огнедышащая хозяйка расщелины, оглашая окрестности жалобными криками, ловко увернулась. Отлетев подальше, она уселась на ветку карликовой горной сосны, надеясь, что разоритель не дотянется до осиротевших яиц. Напрасные надежды. Не прошло и минуты, как четыре кожистых пятнистых яйца оказались в заплечном коробе с опилками.
Громко заверещав, самочка устремилась на врага, но охотник, не церемонясь, применил злополучный кругляш. Леденящий душу ужас накрыл крылатую мамашу. Сложив крылья и совершив маневр уклонения, зеленушка провалилась вниз, после чего пустилась в бегство.
Застегнув ремни, подпаленный охотник несколько секунд скептически смотрел на привязанную к веревке корзину, прикидывая очередность подъема. Ловить лицом труху у него желания не возникало. Перепоясавшись страховочным фалом, Дьюи нацепил-таки капюшон, схватился за веревку со множеством узлов и, ловко перебирая ногами и руками, взобрался наверх.
— Ну чё? — Племянник нарисовался, не сотрешь. — Скока? Дядько, а чё паленым воняет?
Отвесив Парку подзатыльник, старый охотник ткнул рукой в сторону фала с корзиной. Не отвечая на вопросы, он с помощью направляющего пинка придал парню ускорение и обрисовал фронт работ.
— Шевелись, оболтус, неча лясы точить. Сворачиваемся, пакуй снаряжение в рюкзак. Идем в лагерь, — приказал Дьюи, снимая заплечный короб с добытыми из разоренных гнезд яйцами рургов. От неосторожного движения с охотника слетел капюшон.
— Фьють, — присвистнул Парк, разглядывая некоторые изменения во внешности родственника. — То-то мне показалось, что кабанчика палят.
— Захлопни пасть, щенок! — ругнулся «паленый кабанчик», осторожно оглаживая пострадавший череп. Глянув на молодого помощника, ничуть не смутившегося и не обидевшегося на незаслуженные бранные слова, он поучительно добавил: — Учись на чужих ошибках, мелкий, вдругоряд я вообще могу без глаз или совсем без волос остаться. Кады имеешь дело с рургами, лучше лишний раз перестраховаться. Я вот позабыл прикрыться капюшоном… сам видишь, чем оно приключилось. Загнанный в угол рург огнем плюется, а самка на гнезде — хуже загнанного в угол. Так что слухай старших да на ус мотай. Тю-у-у, усов у тя еще не проклюнулось, но все равно мотай на что-нибудь. Усек?
— Усек, дядько.
— А раз усек, то попридержи язык, ватаге я сам все как есть обскажу. Усе понял?
— Да понял я, понял! Дядько, ты меня за дерево уж не держи.
— Ну-ну, не кипятись, а то дым из ушей и заду пойдет.
Упаковав снаряжение, охотники направились в лагерь ватаги, разбитый в тридцати минутах ходьбы от места промысла напарников. Не доходя до лагеря метров двести, Парк потянул носом:
— Кабанчиком пахнет.
— Чё-о-о? — развернулся к нему подпаленный родственник.
— Я грю, — проглотив большую часть букв в слове, пояснил Парк, — наши мясо жарят. Видать, кабанчика подстрелили. Жрать-то как охота! Да ты не сумлевайся, дядько, у меня на еду нюх завсегда вострый.
— То-то Балк тебя мне сплавил, повесил на мою шею. Как я яго теперь понимаю! Попробуй прокорми такую орясину. Скажи мне, племяш, где ты умудрился эдакую ряху нажрать? За день на трех лошадях не обскачешь.
— То тут, то там, дядько, ласковое теля у двух мамок сосет. Точно, кабанчик, дядько, — бросив на Дьюи голодный взгляд, Парк облизнулся и сглотнул.
— Шевели ногами, знаток, а то к столу опоздаешь.
— Ни, никак не можно, я Торна загодя попросил пару кусков оставить. Ой!
— Что ойкаешь? — притормозил и обернулся назад старший из родственников. — Беду не накликай, ойкало.
— Да показалось мне. Да нет, не показалось, — вытянув руку, сказал Парк. — Смотри, вон, близехонько от тех деревьев у лагеря пяток зеленых рургов перелетел. Странно.
