Вероника Рот - Дивергент
– Стойте! – кричит Марлен. Она отрывает кусочек мафина и засовывает его в рот. – Ммдафай! – снова кричит она, ее слова искажены из-за набитого рта. Она показывает Юраю поднятый большой палец.
– Полагаю, здесь вы показывали хорошие результаты, – говорю я Линн.
Она кивает.
– Юрай второй, я первая, Марлен четвертая.
– Ты первая только из-за своей прически, – говорит Юрай, прицеливаясь. Он нажимает на курок. Мафин падает с головы Марлен, она даже не мигает.
– Мы оба выиграли! – выкрикивает она.
– Ты скучаешь по старой фракции? – спрашивает Линн меня.
– Иногда, – отвечаю я. – Там было спокойней. Не так изнурительно.
Марлен поднимает с пола мафин и впивается в него зубами. Юрай кричит:
– Фу!
– Инициация, как предполагается, должна показать, кто мы есть на самом деле. Во всяком случае, так утверждает Эрик, – произносит Линн, поднимая бровь.
– А Четыре говорит, что она нужна для того, чтобы подготовить нас.
– Ну, они редко сходятся во мнениях.
Я киваю. Четыре говорил мне, что у Эрика видение Бесстрашных не такое, каким должно быть. Но я не припомню, чтобы он хоть раз упоминал о своем понимании. Я сама ни раз сталкивалась с ним: аплодисменты Бесстрашных, когда я спрыгнула с крыши, их одобрение, когда я стояла перед мишенью, а Четыре кидал в меня ножи... Но этого недостаточно. Читал ли он манифест Бесстрашных? Именно в это он верит? В подвиги и храбрость?
Дверь в тренировочную открывается. Шона, Зик и Четыре входят как раз в тот момент, когда Юрай поражает другую цель. Пластиковая пуля отскакивает от центра мишени и катится по полу.
– Мне показалось, я слышал какие-то звуки отсюда, – говорит Четыре.
– Оказывается, это мой брат-идиот, – произносит Зик. – Тебя не должно быть здесь после занятий. Осторожней, а то Четыре расскажет Эрику, и тот с тебя скальп снимет.
Юрай строит брату недовольную рожицу и откладывает пистолет. Марлен пересекает комнату, продолжая жевать свой мафин. Четыре отходит от двери, чтобы пропустить нас.
– Ты бы не сдал нас Эрику, – предполагает Линн, смотря на Четыре с подозрением.
– Нет, не сдал бы, – отвечает он. Когда я прохожу мимо него, он кладет руку на верхнюю часть моей спины, как бы провожая, он прижимает ладонь к моим лопаткам. Я дрожу. Надеюсь, он не заметит.
Остальные идут дальше по коридору, Зик и Юрай толкают друг друга, Марлен делится мафином с Шоной, Линн шагает впереди. Я собираюсь последовать за ними.
– Подожди секунду, – говорит Четыре. Я поворачиваюсь к нему, задаваясь вопросом, какую его версию я сейчас увижу: ту, что ругает меня, или ту, что лезет за мной на вершину колеса обозрения. Он немного улыбается, но улыбка не распространяется на его глаза, которые выглядят напряженными и взволнованными.
– Ты принадлежишь этому месту, ты заешь об этом? – произносит он. – Ты подходишь нам. И скоро все кончится, ты только держись, ладно?
Он чешет за ухом и отводит взгляд, как будто смущен тем, что сказал.
Я смотрю на него. Я чувствую пульсацию по всему своему телу, даже в пальцах ног. Я испытываю желание сделать что-то смелое, но я могу также легко уйти. Не уверена, какой вариант мудрее или просто лучше. И я не уверена, что меня это волнует.
Я тянусь и беру его за руку. Его пальцы переплетаются с моими. Я не могу дышать.
Мы смотрим друг на друга. Мы стоим так довольно долго. А затем я разделяю наши руки и бегу за Юраем, Линн и Марлен. Наверное, теперь он думает, что я глупая или странная. Наверное, это того стоило.
Я возвращаюсь в общежитие раньше всех, и когда остальные начинают приходить, ложусь в постель и делаю вид, что сплю. Мне никто из них сейчас не нужен… если они и дальше будут вести себя так, когда у меня что-то хорошо получается... Если я пройду через инициацию, я буду Бесстрашной, и мне не нужно будет видеть их больше.
Я в них не нуждаюсь... Но нужны ли они мне? Каждая татуировка, которую мы сделали вместе, – знак нашей дружбы... Почти всякий раз, когда я смеялась здесь, – это было из-за них. Я не хочу их терять. Но чувствую, что уже поздно.
После примерно получаса бодрствования и скачущих в моей голове мыслей я перекатываюсь на спину и открываю глаза. В общежитии темно. Все легли спать. Наверное, жутко обиженные на меня, думаю я с кривой улыбкой. Мало того, что я заявилась из самой ненавистной фракции, так теперь еще и обхожу их.
Я встаю с постели, чтобы попить. Не то чтобы меня мучила жажда, но мне необходимо что-то сделать. Мои босые ноги громко шлепают по полу, и я иду, держась рукой за стену, чтобы не заплутать. Лампа над питьевым фонтанчиком мигает синим светом.
Я закидываю свои волосы на плечо и наклоняюсь. Как только вода касается моих губ, я слышу голоса в конце коридора. Я подкрадываюсь к ним, надеясь, что темнота меня сокроет.
– До сих пор не было никаких признаков.
Голос Эрика.
Признаков чего?
– Ну, ты и не мог увидеть их раньше, – отвечает женский голос, холодный и знакомый, но знакомый, скорее, как сон, чем как реальный человек. – Боевая подготовка ничего не показывает. А вот моделирование как раз открывает нам повстанцев Дивергент, если таковые имеются. Поэтому нам надо просматривать результаты по несколько раз, чтобы быть уверенными.
Слово «Дивергент» заставляет меня застыть. Я наклоняюсь вперед, хотя моя спина все еще прижата к камню, и пытаюсь рассмотреть, кому принадлежит знакомый голос.
– Не забывай, почему Макс назначил тебя главным, – продолжает голос. – Твой приоритет – всегда находить их. Всегда.
– Не забуду.
Я сдвигаюсь на несколько дюймов вперед, надеясь, что меня по-прежнему не видно. Кому бы ни принадлежал голос, именно она дергает за ниточки, и именно она ответственна за то, что Эрик стал лидером. И, главное, именно она хочет, чтобы я умерла. Я наклоняю голову, надеясь увидеть их, прежде чем они повернут за угол.
И затем кто-то хватает меня сзади.
Я начинаю кричать, но ладонь зажимает мне рот. От нее пахнет мылом, и она достаточно большая, чтобы закрыть половину моего лица. Я борюсь, но рука, держащая меня, слишком сильна. Я кусаю один из пальцев.
– Ай! – вскрикивает грубый голос.
– Заткнись и держи ее рот закрытым. – Этот голос выше, чем первый, и яснее. Питер.
Полоса темной ткани закрывает мне глаза, и новая пара рук завязывает ее на затылке. Я борюсь за то, чтобы дышать. Как минимум две ладони на моих руках тащат меня вперед, одна лежит на спине, толкая меня в том же направление, и еще одна у меня на рту – удерживает от криков. Три человека. В груди у меня появляется боль. Я не справлюсь с тремя людьми в одиночку.
– Интересно, на что это похоже, когда Стифф молит о пощаде? – говорит Питер, усмехаясь. – Быстрее.
