Гидеон Эйлат - Тени подземелья
— Хорошо, — похвалил его Дархун, подняв добычу наверх, — если будешь каждый день так работать, может быть, прибавлю тебе еды, киммерийский ублюдок!
— Сколько сейчас времени?
— Какая тебе разница? — пожал плечами хозяин. — У тебя всегда темно, если я не дам масла для лампы, а поскольку я его даю, можешь считать, что живешь только днем. Но если уж тебе так интересно, то сейчас утро.
Утро. Значит, он здесь две ночи и два дня. Конан спустился вниз и сделал на кирке две зарубки кинжалом — вести счет суткам будет нелишним.
Киммериец опять поел бобов и запил их водой из бурдючка. «А как хорошо готовят баранью лопатку у Абулетеса, — взгрустнулось ему. — Когда-то еще придется попробовать?» Бурдючок с водой был старый, по шву сочилась вода. «Надо подставить миску, чтобы не пропадала зря», — подумал варвар.
Он повесил бурдюк на стену, подставил миску и принялся за дело. Сначала предстояло наколоть камня этому пегому козлу. Дело шло туго, жила становилась все тоньше и тоньше, и киммериец намаялся, пока добыл нужное количество. К тому же камень пошел не очень хороший: зеленоватый, со вкраплениями белого. «Нергал ему в задницу! — мысленно выругался варвар. — Еще не хватало, если этот проклятый камень кончится».
Пообедав лепешкой, Конан запил ее водой и повесил бурдюк на место, заметив, что из него накапало уже почти полмиски. «Вот и время узнаю, — осенило киммерийца, — посмотрим, сколько накапает до следующего утра».
Довольный своим открытием, он в хорошем расположении духа принялся за работу. За свою работу! Порода попадалась разная — где большие куски охотно отваливались под сильными ударами кирки, где приходилось попотеть, но дело спорилось. Он настолько углубил свой лаз, что пришлось сделать упор для ног, потому что до пола было уже не достать. Единственное, что было плохо, — это духота. Дышать в его забое было совершенно нечем, и приходилось часто сползать в пещерку, чтобы перевести дух.
В миске накапало уже гораздо больше половины, и варвар решил, что пора и ко сну — тем более что усталость давала о себе знать. Во сне перед его глазами неотступно мелькало острие кирки, падали камни и летели крошки породы.
— Эй! — послышалось сверху.
Конан вскочил с гамака, протирая глаза. «Заспался! — промелькнуло в голове. — Это Дархун». Он бросил взгляд на миску: та была почти полна. «Так! Значит, сутки прошли», — подумал киммериец, поднимаясь наверх. Он насыпал добытый ладжаур в ведро и привязал его к спущенной веревке.
— Что-то плохие у тебя камни! — недовольно заблеял пегий. — А где миска, свинское отродье?
— Разбилась, — невинным голосом ответил киммериец. — Глина же. Что у тебя, деревянного блюда нет, что ли?
— Не напасешься на вас, ублюдков, посуды, — заворчал Дархун, однако спустил еду в новой миске; еда, правда, была прежняя, бобы в соусе. — И смотри у меня, крот, — посмеиваясь, напутствовал хозяин, — камни должны быть получше, иначе… сам понимаешь, я тебя предупреждал.
Люк захлопнулся, и варвар, радуясь, что теперь у него есть средство определять время, спустился вниз, даже не обратив внимания на дурацкие Дархуновы шутки.
Покончив с завтраком, варвар перелил обратно в бурдюк воду из миски и сделал на кирке новую зарубку. «Третья, — отметил он. — Еще три-четыре, и эти отрыжки бешеного верблюда получат неплохой сюрприз».
Мысль о том, что скоро он выберется отсюда, привела киммерийца в хорошее расположение духа, но вот оскудение ладжауровой жилы заставляло сильно беспокоиться. «Допустим, я не буду давать ему камень, а он не будет давать мне еду, — прикидывал Конан. — Три-четыре дня я без пищи протяну, не впервой. Но свет, он же не даст масла для лампы! — Эта мысль заставила варвара похолодеть. — А в темноте много не нарубишь… Это почти конец, но выхода нет, надо провести туннель как можно дальше. Плевать на его бобы! Пусть сам жрет это пойло, шакал пегий!»
Он начал рубить проход, решив, что потом наколет немного камня — как уж получится. Может быть, еды этот ублюдок все-таки даст. Но главное — это своя работа, не подыхать же здесь!
Поначалу работа шла легко: проход углублялся и углублялся, и вот его длина уже достигла двух Конановых ростов.
Киммериец сполз вниз, раскидал породу по полу, потому что куча стала так велика, что заполнила всю середину пещерки. Он посмотрел на свой измеритель времени: скоро уже и вечер, надо пробить еще хотя бы на локоть.
Вернувшись в свой лаз, варвар приладил лампу и полулежа начал долбить дальше. Порода попалась крепкая, почти не поддающаяся ударам кирки. В чем дело, неужели напал на гранит или что-то в этом духе? Конан поднес лампу поближе к камню. Ладжаур?! Он стер пыль, вглядываясь повнимательней. Сомнений не было — это жила голубого камня. Киммериец стал острием кирки раскапывать породу, стараясь определить, как расположен ладжауровый слой. Жила уходила куда-то вниз и вбок и была очень богатой — локоть, даже больше локтя толщиной. «Благодарение Митре! — возликовал киммериец. — Какой камень! Из него можно сделать великолепные чаши! А сколько они будут стоить!»
Он сполз вниз и присел отдохнуть, продолжая представлять себе, какую вещь можно сделать из такого большого камня. Однажды он видел в доме у какого-то купца такую чашу, но не взял, потому что вещь хоть и дорогая — очень дорогая! — но слишком приметная; замучаешься потом продавать. Обычно ладжауровые изделия стоили столько серебра, сколько могли вместить, — а это много, очень много. «Надо будет сговориться с этим ублюдком! — решил Конан. — Никуда он не денется, не сможет отказаться от большого куска ладжаура! Может, удастся даже вина вытребовать!»
Он уже четвертый день без вина! Только вода из этого вонючего бурдюка! Демоны! Конан взглянул на миску: больше половины. Варвар вернулся в свой забой и, пользуясь молотком и металлическими стержнями, которыми снабдил его Дархун, выковырял огромный кусок ладжаура — величиной с бурдюк. Радуясь удаче, киммериец наколол большую кучку камней помельче. «На пару дней хватит, — подумал он, — а там, если не оставят своей милостью боги, они уже и не будут больше нужны…»
Заснул он очень довольный, хотя в животе и урчало от голода — количество бобов было, может, и достаточным для бездельничающего заморанца, но уж никак не для работающего в поте лица киммерийца.
* * *
Видимо, хорошее настроение действует на продолжительность сна: на следующее утро киммериец проснулся гораздо раньше, чем Дархун завозился наверху у люка. Ополоснув лицо, варвар почувствовал себя на удивление свежим, словно и не просидел четверо суток в душном подземелье.
