Нед Салливан - Кровь ведьмы
Соня спокойно сидела в тени большого раскидистого дерева у обочины дороги. Она решила переждать, пока купцы и ремесленники, ругаясь и отпихивая друг друга, минуют досмотр и освободят дорогу.
Действия же стражников на фоне всеобщей суеты казались нарочито медленными. Они неторопливо обходили повозки и груженных товаром вьючных животных. Выясняли размеры и ценность ввозимых товаров и назначали пошлину. Затем начиналась торговля между владельцем товара и стражником. И тот и другой знали, чего хотят. В конце концов за небольшую мзду стражник снижал первоначальную цену, и довольный торговец проезжал в город. Деревья еще отбрасывали довольно длинные тени, а толпа уже заметно поредела.
Соня решила, что настал и ее черед. Не следовало оставаться одной на дороге и привлекать к себе внимание. Она взяла под уздцы Ману и, осторожно протискиваясь в толпе, направилась к намеченному заранее стражнику. Это был молодой парень, явно совсем недавно пришедший на службу, и вряд ли алчность уже успела пустить глубокие корни в сердце юноши. Подъехав к нему, Соня бросила мелкую монетку.
— Эй! Не слишком ли дешево ты хочешь отделаться? — засмеялся стражник.
— Как это дешево? — миролюбиво ответила Соня.— У меня нет никакой поклажи, у меня нет и дорогого оружия, которое облагается пошлиной.
— А кобыла? — настаивал воин.— Такая молодая, крепкая лошадка. За нее придется заплатить.
— Какая крепкая, да ей грош цена в базарный день,— Соня прильнула к теплому боку Ману, как бы извиняясь за такую нелестную оценку.-— Ты посмотри,— продолжала она,— какие у нее короткие ноги, а бабки? Да ты взгляни на ее бабки, еще немного, и они будут совсем сбиты. Мы вовремя добрались до города. Бедная кляча. Ты видишь, я даже не решился на нее сесть, боюсь, она не выдержит, упадет, бедняга.
Болтая без умолку, Соня осторожно продвигалась вперед, подтягивая за собой Ману.
— Она вся в поту, а посмотри, как спуталась грива. Да ты послушай, как она тяжело дышит,— не останавливаясь продолжала Соня,— я даже не знаю, удастся ли мне довести ее до конюшни.
Она бросила поводья, обежала Ману вокруг, то похлопывая, то подсовывая под брюхо лошади руки, как бы поддерживая ее.
Вертлявый разговорчивый парень совершенно ошеломил молодого стражника своей болтовней. Он уже не знал, куда смотреть, то ли на бабки, то ли на гриву, а юнец все говорил и говорил, продолжая потихоньку двигаться вперед.
Когда же стражник опомнился, перед ним уже переминался с ноги на ногу маленький, косолапый старик вендиец в длинном, богато расшитом шелковом халате и платке, накрученном на голове. Торговец недоуменно поглядывал на стражника и не понимал, почему он молчит и ничего не требует. А тот, посмотрев на мелкую монетку, зажатую в руке, на вендийца, стоящего перед ним, наконец-то осознал, что его только что обвел вокруг пальца болтливый мальчишка, и рассвирепел.
Он оглянулся в сторону города. Единый людской поток, вливающийся в город, за воротами разделялся на множество речек и ручейков, хотя основная масса приезжего люда все-таки двигалась в одном направлении — к базару.
Углядеть в этой пестрой толпе худенькую фигурку паренька было невозможно. Стражник резко повернулся к старику с твердым намерением отыграться на ни в чем не повинном торговце.
Соня, затерявшись в людском потоке, неспешно двигалась к городскому базару.
Лагошский базар был центром торговли на всем Востоке. Здесь выставляли свой товар не только местные ремесленники, земледельцы и скотоводы. Из разных концов света съезжались сюда купцы. Одни везли драгоценные камни необычайной красоты, другие — прозрачные легкие ткани и плотные шелка, расшитые причудливым узором, третьи — яркие пушистые ковры, как будто специально созданные для того, чтобы нежить и холить изящную узкую ступню красавицы. Да и для воина в лавках Лагоша могло найтись все что угодно, любое оружие — и такое, с которым не стыдно явиться на пышный турнир, и такое, что незаметно прячется под плащом, но не подведет в любой горячей схватке. Можно сказать, что базар стал городом внутри города. Тут были свои кварталы, разделенные улицами, открытые площади, где торговали зеленью, домашней птицей и скотом. Рядами шли лавки ювелиров, портных, оружейников, шорников и других ремесленников. У дверей каждой стоял крикливый зазывала. Гам стоял невообразимый, все наперебой расхваливали свои товары, стараясь превзойти в этом соседей. Тут же шныряли мальчишки, нагруженные кувшинами со сладкой водой и вином, предлагая прохожим освежиться, а зазывалам промочить горло.
Этот шумный пестрый мир с детства привлекал Соню. Почти на каждом шагу ей хотелось остановиться, зайти в лавку, пощупать тонкие ткани, поглазеть на дорогое оружие, повертеть в руках тяжелый кубок с тонкой гравировкой. Хоть на миг ощутить аромат той роскоши, от которого она отвыкла за последние годы. Соня вздохнула, прогоняя воспоминания. Сначала надо пристроить Ману на конюшню и устроиться самой, а затем попробовать продать орехи иркала.
— Эй, приятель,— окликнула Соня паренька, бежавшего мимо с корзиной фруктов,— не подскажешь ли, где здесь приличный постоялый двор. Только чтобы обязательно с конюшней.
Парень окинул Соню оценивающим взглядом — пыльные сапоги, грубые штаны, плотно застегнутая суконная куртка, низко надвинутая шапка, из-под которой видны рыжие волосы.
— Самый приличный для тебя,— усмехнулся горожанин,— находится неподалеку. За поворотом спроси таверну кхитайца До Юня. У него хорошая конюшня, и он недорого берет за постой.
Соня вздрогнула, услышав знакомое имя. Она еще не решила, стоит ли ей воспользоваться советом Шаруза. Но как там сказала старуха Надира — случайностей не бывает? И, поблагодарив юношу, она отправилась в указанном направлении. Девушка быстро нашла таверну кхитайца. Паренек с корзиной не обманул — все оказалось так, как он сказал. Соня сама отвела Ману на конюшню, поставила ее в свободное стойло и насыпала свежего сена.
— Ты уж прости, что я такие гадости про тебя наговорила,— повинилась Соня перед лошадью.— Но как-то надо было от него отделаться, а то бы он оставил нас без гроша.
Соня ласково потерлась щекой о бархатистую морду кобылы.
Затем она отстегнула дорожную суму и перекинула ее через плечо. Выйдя из таверны, Соня пошла искать ряды зеленщиков, чтобы там пристроиться со своими орехами. Поплутав немного по базару, девушка вышла на открытую площадь, тесно уставленную прилавками. Людской говор, теснота, звон монет, переходящих из одних рук в другие,— все это лавиной обрушилось на Соню. Она стала протискиваться в толпе, подыскивая себе место. Вот ряд, где торгуют дикими плодами и орехами. Удобно устроившись в тени дерева, девушка поставила сумку прямо на землю и широко раскрыла ее, выставляя напоказ свой необычный товар. Рассматривая орехи, впервые после того, как нарвала, Соня вспомнила Надиру, и досада вновь поднялась в ней.
