Владимир Лещенко - Тьма внешняя
У дряхлой сицилийской знахарки, любовником дочери которой был, сумел выманить рецепт приготовления любовного зелья, воспламеняющую кровь, рождающего безумную страсть, заставляющую забыть страх и стыд.
Всякое случалось на этом пути. Память услужливо извлекала из своих глубин эпизоды этой таинственной, зачастую опасной и одновременно притягательной жизни.
Ему шестнадцать лет. При свете ущербной Луны, повинуясь воле своего первого наставника в магических науках, он прокрадывается к виселице и, вдыхая смрад разлагающегося тела и вздрагивая от скрипа веревки, ищет в земле корень колдовской мандрагоры, сок которой позволяет видеть духов и обрести над ними власть.[30]
Вот он в Болонье в компании студентов – медиков, темной ночью выкапывает из могил свежих покойников, дабы вскрыв их, проникнуть в тайны человеческого тела. А вот он, уже в Тулузе, вместе с приятелем-алхимиком пытается приготовить целебный бальзам из все тех же мертвецов.
Вот он в комнатке, освещенной свечой, укрепленной меж двумя бычьими рогами, прикрепленными к пожелтевшему человеческому черепу– любимому украшению другого его наставника – неаполитанца, позже избежавшему костра только потому, что палач переусердствует и сломает на дыбе старику позвоночник. Старец рассказывает ему, что истоки рода человеческого – в неведомом, что были времена, когда на небе еще не было Луны и что мир не был никем создан, а существовал всегда.
Вот, в компании таких же как он, ступивших на темный путь магии водит хороводы, вокруг самодельного алтаря, на котором водружен потемневший от времени козлоголовый идол.
…Вот полянка в глубине дремучего саксонского леса. Он ведет в поводу коня, к седлу которого приторочены клетки с кошками, а в седле сидит юная девушка, почти девочка. Они разводят костер, произнося обращенные к полной луне заклятья. Девушка (ее зовут Эмма, но у нее есть и другое, тайное имя, которое она ему так и не открыла) бросает в костер пригоршню какого-то порошка, отчего полянку заполняет дурманящий, приторно сладкий дымок, а пламя приобретает сиреневый оттенок. Потом она выхватывает из клетки извивающуюся кошку, насаживает ее живьем на вертел и сует в костер. Потом еще и еще. Он спокоен – тагейрм, конечно, жуткий обряд, но, если он удастся, то даст власть над могучими демонами. Чад горелого мяса смешивается с дурманящим запахом ведьмовских снадобий, а истошный визг – с хриплыми заклинаниями, срывающимися с губ Эммы.
Потом когда над лесом занялась заря, а инфернальный костер обратился в груду тлеющих углей, молодая ведьмочка, утерев пот с испачканного сажей лица, вдруг с улыбкой шагнула к нему, на ходу стягивая через голову платье… Ее разные – как и положено колдунье, глаза – один карий, другой желто – зеленый, призывно смотрят на него.
Потом она притворно вздыхала, говоря что из-за этого обряд тагейрма мог произойти не так, как надо, но по мнению Артюра, все прошло как нельзя лучше.
Из своих поисков, длящихся вот уже почти полтора десятилетия, он вынес гораздо больше разочарований, нежели находок. Зловещие места по большей части оказывались просто выдумкой суеверных тупиц, в пещерах не было никого страшнее летучих мышей, а из книг хорошо если десятая часть содержала в себе хоть какой-то смысл. Демоны упорно не желали являться на его зов, несмотря на принесенных в жертву кошек и самые жуткие заклинания. Оставалось попробовать приманить их некрещеным младенцем, но к этому времени Артюр уже пришел к отдающему ересью выводу, что потусторонние силы не нуждаются в подобных лакомствах.
Он давно уже утратил окрылявшую его когда-то надежду, что сможет быстро отыскать нечто такое, что мгновенно вознесет его на вершину мира. Для обретения могущества требовалось отыскать иной путь, и тут неожиданно судьба вновь оказалась к нему весьма благосклонной.
…Зачатки этого таланта он обнаружил у себя еще в отрочестве.
Однажды, когда ему только исполнилось двенадцать лет, отец взял его с собой на рынок, за какими-то целебными травами. Впереди их ослика, загораживая собой почти половину узенькой улочки, важно шествовал грузный, низкорослый мужчина, тащивший под мышками две большие корзины со сладкими фигами. Артюр представил вдруг, как этот толстяк спотыкается на ровном месте и падает, растянувшись во весь рост. Он так явственно увидел это, что не сразу понял причину взрыва замысловатой итальянской ругани, и только подняв глаза удивленно уставился на неуклюже поднимающегося с земли коротышку. Рассыпавшиеся во все стороны фиги мгновенно расхватали вездесущие мальчишки.
Позже ему не раз удавалось проделывать нечто подобное, но ни для чего другого это странное умение, о котором он чуть не поведал на исповеди священнику, не годилось. Пока однажды не произошла встреча, все изменившая.
В то время он жил в Генуе, где состоял подручным у известного алхимика, постигая тайны этой науки. Увлекла его вовсе не мысль получить золото из свинца, а мечта об эликсире жизни. Он довольно быстро понял, что ничего не добьется на этом поприще, и уже собирался покинуть город.
Но как-то раз, бредя по улице, он вдруг встретил странный, наполненный непонятной силой взгляд, заставивший его остановиться. Взгляд, так удививший его, принадлежал еще молодой женщине, прогуливавшейся в сопровождении дюжего слуги и на редкость уродливой старой дуэньи.
Заметив внимательно разглядывающего ее Артюра, она буквально впилась в него взглядом, и теперь ему почудилась в нем скрытая угроза. Но все равно он не опустил глаза. Взор итальянки вдруг полыхнул недобрым огнем, и ему на какой – то миг захотелось бежать прочь. Артюру пришлось напрячь все силы, чтобы подавить это подступившее вдруг ощущение грозной опасности.
Женщина первая опустила глаза, и на ее лице возникло выражение глубокой задумчивости. Затем она вдруг улыбнулась и, повернувшись, быстро пошла прочь. Через полминуты она уже скрылась в толпе.
А на следующий день на пороге дома, где он жил, появилась уже знакомая дуэнья. Она принесла записку, в которой его приглашали прийти сегодняшним вечером в дом вдовы Джованини, на улице Сан – Пьетро. Так он познакомился с Анжелой, этой удивительной женщиной, дочерью богатого торговца и вдовой знатного дворянина.
Он стал ее любовником, и – одновременно – учеником. Ему было двадцать три, ей – тридцать пять. Своими способностями в искусстве любовных утех Анжела могла заткнуть за пояс любую куртизанку, но вместе с тем она обладала незаурядным умом, а ее познаниям в тайных науках мог бы позавидовать любой из тех колдунов, что приходилась встречать Артюру. Именно она научила его правильно использовать свой дар; и посвятила в тайну особых упражнений, с помощью которых он мог совершенствоваться в своем великом умении. Кроме того, она подарила ему рецепт приготовления особой микстуры, благодаря которой его сила могла, правда, только на короткое время, многократно возрастать.
