Джон Норман - Звери Гора
— Имнак! — презрительно бросила рабыня.
— Да, Имнак, — сказал я, перерезал веревки и крепко ухватил ее за волосы.
— Прекрати! — завизжала девчонка.
Я развернул ее лицом к себе и сильно дернул за ошейник.
— Что это такое, по-твоему?
— Ошейник, — прохрипела она.
— Ты, кажется, у нас рабыня? — спросил я грозно.
— Да, господин, — цепенея от ужаса, прошептала девушка.
Я швырнул ее на землю и сказал:
— Сейчас ты поползешь к Имнаку и попросишь у него прощение. Если он снова останется недоволен, я скормлю тебя слинам.
— Умоляю, только не это! — зарыдала она.
— Все зависит от тебя, рабыня, — пожал я плечами.
— Я не смогу, — прошептала она.
— Надо было оставить тебя на стене, — сплюнул я. — Одних продуктов сколько на тебя ушло!
— Иногда я действительно чувствую себя рабыней, — сказала Арлин совсем другим тоном. — И мне так хочется к тебе прикоснуться… — она протянула руку и погладила меня по бедру. — Но мне хочется, чтобы это был именно ты, господин!
— Твои желания никого не интересуют! — отрезал я. — Если Имнак останется недоволен, пойдешь на корм слинам!
— Неужели ты это сделаешь? — побледнела от страха Арлин.
— Не задумываясь, — сказал я.
— Я даже не знаю, как доставлять мужчинам удовольствие! — в отчаянии воскликнула девушка.
— Ты же у нас умница, — насмешливо произнес я. — Вот и пошевели мозгами. Ну что, будем слушаться или пойдем к слинам?
— Я готова, господин, — прошептала она.
— На живот, — приказал я.
Рабыня поползла к Имнаку. Она уже не была особым агентом кюров… Она была обыкновенной голой рабыней, послушно исполняющей волю хозяина.
* * *— Как провел день? — спросил я Имнака.
— Хорошо, — довольно прокряхтел охотник. — Очень хорошо.
— Как рыжая рабыня?
— Отлично! Тимбл и Тистл, однако, лучше.
В последнем я ничуть не сомневался. Они дольше пробыли в рабстве.
— Приготовь нам чай, Арлин, — распорядился я.
— Слушаюсь, господин! — радостно откликнулась девушка. «Интересно, — подумал я, — как она будет смотреться в шелковой тунике и настоящем ошейнике?»
Имнак, Тимбл и Тистл уснули. Снаружи было светло, солнце, как и положено летом, лишь чуть-чуть поднялось над горизонтом.
— Господин, — прошептала Арлин.
— Да?
— Можно я залезу к тебе в спальник?
— Ты очень хочешь?
— Очень, господин!
Я согласился, и она тут же скользнула в мой спальный мешок. Она положила голову мне на грудь.
— Сегодня ты сделал меня настоящей рабыней?
— Может быть, — усмехнулся я.
— Ты заставил меня ползти на животе к мужчине и услаждать его всеми способами. Ты очень сильный! — восхищенно произнесла она. — Я и не знала, насколько приятно быть рабыней!
— Ты и сейчас этого не знаешь, — заметил я.
— Но ты же меня научишь?
— Может быть.
— Это так необычно — быть рабыней, — задумчиво произнесла девушка.
— Тебя это пугает?
— Да, очень. — Она положила руку мне на грудь. — Я ощущаю себя такой беззащитной…
— Ты еще не настоящая рабыня, — сказал я.
— Иногда мне кажется, — мечтательно сказала она, — что я знаю, что это такое.
— Вот как? — усмехнулся я.
— Да. Только… — девушка замолчала.
— Продолжай.
— Я могу говорить все?
— Да.
— Иногда мне хочется, чтобы это наступило быстрее. Наверное, я очень испорчена!
— Глупости, — проворчал я. — Просто тебя неправильно воспитывали. Тебе прививали ценности, характерные для целеустремленных, отважных мужчин. На Земле испокон веков пренебрегали психобиологическими потребностями женщин. Общество соблюдало свои корыстные интересы, калеча души людей. Придет время, и твоя истинная сущность возобладает над ложными и фальшивыми привычками, и ты поймешь, что всегда была в душе рабыней.
— Когда я была совсем маленькой, — прижалась ко мне Арлин, — я часто представляла себя надушенной, слабой и беззащитной в объятиях сильного мужчины, который бы творил со мной все, что хотел.
— Ты тосковала по бескомпромиссной мужественности, — сказал я. — В твоем мире это качество — большая редкость. В тебе бушевали древние инстинкты, зародившиеся в те времена, когда люди обитали в пещерах и женщины были женщинами, а мужчины — мужчинами. В мире, в котором ты жила, им не было выхода. Ты была в нем посторонней, призраком, гостем в чужом и враждебном доме.
— Мне страшно, — прошептала она. — Почему на Земле не осталось настоящих мужчин?
— Уверен, что их там много, — возразил я. — Только им приходится еще труднее, чем настоящим женщинам.
— Ты в самом деле так считаешь?
— Да. Возможно, когда-нибудь они перестанут бояться своей мужественности.
— Ты в это веришь?
— Честно говоря, не очень, — сказал я. — Потребуется переломать инерцию сотен лет неправильного воспитания.
— Даже странно, — задумчиво произнесла Арлин. — Ты говоришь со мной совсем не как с рабыней.
— Какая разница, — пожал я плечами. — Когда-то мы все жили на Земле.
— О! — воскликнула девушка.
— Одно из преимуществ иметь рабыню, — сказал я, — заключается в возможности с ней разговаривать. От рабынь, кстати, можно многому научиться. Среди них попадается немало умных женщин.
— Понимаю, — сказала она.
— Другое преимущество, — продолжал я, — состоит в том, что их можно в любое время поставить на колени.
— Это жестоко, — простонала она.
— Поцелуй меня, рабыня, — приказал я.
Арлин нежно повиновалась.
Некоторое время мы молчали.
— Господин, — прошептала она.
— Да?
— Кажется, я начинаю понимать, что такое быть настоящей рабыней.
— Пора бы.
— Я многое узнала, — сказала она.
— Не обольщайся.
— Я научилась слушаться и называть свободных мужчин господами.
— Еще чему научилась? — спросил я.
— У меня появилась потребность прикасаться к мужчинам.
— Ладно, — зевнул я, — пора спать.
— Пожалуйста, прикоснись ко мне, — простонала она.
— Умоляешь?
— Да, господин! — воскликнула девушка.
— Ладно, — усмехнулся я.
— Ты сделаешь меня настоящей рабыней? — восторженно спросила она.
— Нет, — ответил я. — Просто удовлетворю твои желания на данном уровне.
Спустя несколько минут она извивалась в моих объятиях, потрясенная открывавшимися ощущениями. Потом она долго лежала без движения и только шептала:
— Неужели может быть что-то более сильное?
— Я еще не начал тебя учить по-настоящему, — усмехнулся я и едва не вскрикнул от боли, ибо обезумевшая от вожделения девчонка впилась зубами мне в плечо. Глаза ее закатились, дыхание стало прерывистым.
