Джон Норман - Звери Гора
— Я еще не спятил, — покачал головой мой собеседник. — Кадлук ее не отдаст.
Мне показалось, что он достаточно верно оценивает ситуацию.
— Есть ли у тебя друг, который может назвать твое имя? — спросил я.
Охотник тут же позвал стоящего неподалеку человека.
— Эй, тут кое-кто хочет узнать, как кого зовут!
— Это Акко, — откликнулся второй охотник и побрел прочь.
— Я пришел с юга, — сказал я. — Поэтому я могу назвать тебе свое имя. Наши имена не пропадают, если произнести их вслух.
— Откуда ты знаешь? — спросил Акко.
— Вот смотри, — сказал я. — Меня зовут Тэрл. Теперь слушай. — Я выдержал паузу и повторил: — Тэрл. Видишь?
— Интересно, — хмыкнул Акко.
— Мое имя никуда не ушло.
— А может, ушло и быстро вернулось? — предположил он.
— Может быть.
— На севере, — сказал он, — лучше зря не рисковать.
— Это верно, — кивнул я.
— Удачной охоты, — произнес он.
— Удачной охоты, — ответил я.
Краснокожий ушел. Акко, или Короткий Хвост, оказался приятным человеком.
Пахло жареным табуком.
Большая охота шла хорошо. Я не знал, стояло ли утро, день или вечер. Низкое солнце не сходило с горизонта.
Шесть дней назад Имнак, я и наши девушки спустились с плоскогорья. Большая охота уже началась. Сотни детей и женщин краснокожих охотников растянулись на несколько пасангов и что есть сил колотили палками по сковородкам, загоняя табуков в узкое каменистое ущелье. Там их подстерегали охотники. Большая охота удалась на славу.
До сих пор мне не удалось переговорить с Имнаком по поводу вырезанной из синего камня головы кюра с оторванным ухом.
Хребет Хримгар терялся в голубой дымке на юге. Севернее раскинулась бескрайняя тундра.
Многие не понимают природы полярного севера. Характерной его особенностью является сухость. Здесь выпадает гораздо меньше осадков, чем в южных широтах. Другое дело, что выпавший здесь снег не тает. Тундра представляет собой плоскую равнину с редкими холмами. Из растительности преобладает мох, карликовый кустарник и лишайники. Зимой, весной и осенью тундра выглядит безрадостно и хмуро. Краснокожие охотники перебираются поближе к морю.
Я отступил в сторону и дал пройти молодой девушке с двумя корзинами яиц арктического ганта. Эта мигрирующая птица гнездится на отвесных скалах Хримгара. Гнездовья иногда называют птичьими базарами. В замерзшем виде яйца ганта едят, как яблоки.
Из чума вышла женщина и дала вылизать сковородку домашнему снежному слину.
Поздней весной тундра бросает вызов собственной серости и бесцветности. Местами вспыхивают россыпи ярких цветов, на карликовых деревьях распускаются почки. В радиусе пятисот пасангов от северного полюса произрастает около двухсот сорока различных растений. Любопытно, что среди них нет ни одного ядовитого или колючего. Летом цветы распускаются всюду, за исключением ледников.
Бывает, что появляются даже насекомые. Как правило, это черные длиннокрылые мухи, тучами облепляющие чумы и лица людей.
Мимо пронеслась стайка визжащих ребятишек.
Я посмотрел на север. Там ждал меня Зарендаргар.
— Приветствую тебя, господин, — произнесла Тимбл.
— А, привет, — отозвался я. Девушка была одета, как и положено в северном селении, в высокие сапоги и меховые штаны. Тистл между тем была обнажена полностью. Она тащила на плечах огромное коромысло с тяжелыми мешками на концах.
— Мы идем собирать мох и траву, — сказала она. — Мох используют в качестве фитилей для лампад. Траву сушат и укладывают в обувь как утепляющую прокладку.
— Это хорошо, — похвалил я. — Почему коромысло у Тистл?
— Потому, что мне так захотелось, — ехидно ответила Тимбл. Очевидно, рабыни люто ненавидели друг друга.
— Она что, провинилась? — поинтересовался я.
— Она мне нагрубила, — сказала Тимбл.
— И ты ее выпорола?
— Естественно.
— Это правильно, — похвалил я. — В чуме должна быть дисциплина.
Я взглянул на Тистл. Девушка перехватила мой взгляд и тут же потупилась. Она была очень привлекательна. Я до сих пор так и не попробовал ни одну из них.
— Ну что, понравилась Имнаку новая девушка? — спросил я, имея в виду Арлин.
— Трудно сказать, — улыбнулась Тимбл. — Во всяком случае, он привязал ее к шесту за чумом.
— Это еще зачем? — удивился я.
— Наверное, не угодила, — пожала плечами Тимбл.
— Ладно, не буду вас отрывать от работы, — сказал я.
Неожиданно Тистл опустилась передо мной на колени и прижалась губами к моему сапогу. В глазах ее застыли слезы.
— Господин! — пролепетала она.
— А ну пошли, рабыня! — прикрикнула на нее Тимбл и рванула за привязанный к ошейнику Тистл ремень. Девушка повалилась на землю, потом поспешно вскочила, подняла коромысло и засеменила за своей мучительницей. На мгновение она задержалась и бросила на меня полный отчаяния взгляд. Я улыбнулся. Как я и ожидал, Тистл довелось первой познать все унижения рабства.
— Эй, Тэрл, давай к нам! — крикнул Акко.
— Здоровый парень, — одобрительно крякнул кто-то.
Я последовал за Акко и его друзьями. Они разделились на две команды и готовились перетягивать скрученный из шкуры слина канат.
Меня поставили в самый конец. Вскоре прозвучала команда, и под возбужденные крики болельщиков мы приступили к соревнованию. Все четыре раза победа оказалась на нашей стороне. Меня поздравляли и хлопали по плечу. Таким образом, к чуму Имнака я вернулся в весьма приподнятом настроении.
— Привет, дружище! — крикнул я.
Связанная Арлин свисала с горизонтального шеста для просушки мяса.
— Хорошо провел день? — вежливо поинтересовался Имнак.
— Да.
— Я за тебя рад, — сказал он.
— А ты? — спросил я после небольшой паузы.
— Не все люди провели этот день так, как бы им хотелось, — ответил охотник.
— Мне очень жаль это слышать, — сказал я.
— Бывает, что тот, кто выигрывает в кости, не получает должного вознаграждения.
— Вот как? — удивился я.
— Иногда лучше было бы проиграть, — мрачно добавил он…
— Я сейчас, — сказал я и направился к Арлин.
— Нам надо поговорить, — тут же заявила она. — Я не собираюсь терпеть подобное обращение. Ты не имеешь права отдавать меня первому попавшемуся!
— Я не слышал слова «господин», — сказал я.
— Господин, — произнесла Арлин и тут же добавила: — Так вот, ты не смеешь отдавать меня другим! — Глаза девушки гневно сверкали.
— Мне показалось, что Имнак остался тобой недоволен, — прищурился я.
