Майкл Муркок - Повелитель бурь
Эльрик не обращал внимания на эти крики, не возмущался тем, что видел, проходя мимо ярко освещенных окон. Он ценил удовольствия и иногда зловеще улыбался, слыша вопль очередной жертвы. Альбинос был мельнибонийцем и считал, что это дает ему право наслаждаться тем, что приводит в ужас обычного смертного. Да, Эльрик был мельнибонийцем, и хотя он, подчиняясь своим смутным желаниям, избрал жизнь скитальца в том мире, где люди развлекались грубо и неумело, десять тысяч лет развития цивилизации, жестокой, мудрой и порочной, наложили на него определенный отпечаток. В поисках совершенства альбинос-колдун часто проливал кровь.
Он нетерпеливо постучал в тяжелую дверь черного дерева, расположенную напротив главного входа во дворец, осторожно осмотрелся по сторонам. Эльрик знал, что Йиркан приказал убить его, как только он появится в Имрирре.
Послышался звук отодвигающегося засова, дверь чуть приоткрылась, в образовавшейся щели показалось худое морщинистое лицо.
— Это ты, мой Император? — шепотом спросил высокий и на удивление тощий человек. Близоруко прищурившись, он уставился в темноту, пытаясь разглядеть неожиданного посетителя.
— Я — принц Эльрик, — сказал альбинос. — Ты забыл, мой друг Худоба, что на Рубиновом Троне сидит новый Император.
Слуга покачал головой; прядь жидких волос упала ему на лоб. Судорожным движением костлявой руки он откинул ее назад, отступил в сторону, освобождая проход.
— На Острове Драконов один Император, — сказал он.
Эльрик слабо улыбнулся, вошел в замок, подождал, пока Худоба закроет за ним дверь.
— Она все еще спит, сир, — пробормотал преданный слуга, поднимаясь вслед за альбиносом по витой лестнице.
— Я знаю. — Эльрик пожал плечами. — Мой брат — колдун, глупо было бы недооценивать его силы.
Они молча продолжали подниматься, пока не очутились на верхней площадке лестницы, от которой начинался коридор, освещенный танцующим светом факелов. Причудливые тени плясали на белых мраморных стенах. Притаившись за колонной, Эльрик и Худоба смотрели на дверь в комнату, которую охранял высокий, толстый и абсолютно лысый стражник. На нем были сверкающие иссиня-черные доспехи, в руках он держал короткий лук со стрелой наготове. Эльрик понял, что перед ним стоит один из евнухов-лучников, принадлежащий к Молчаливой Страже — лучшим воинам Имрирра.
Худоба, знавший о том, что комната охраняется, приготовился к этому заранее. Не говоря ни слова, он достал из-за колонны лук и колчан со стрелами, встал на одно колено, натянул тетиву. Прицелившись в левый глаз евнуха, он выстрелил, но в этот момент стражник повернулся к нему лицом. Стрела пролетела мимо, ударилась о стену, упала на каменный пол.
Не задумываясь, Эльрик бросился вперед, выхватил меч из ножен, почувствовал, что в жилы вливается неземная сила. Черное лезвие застонало, как спичку перерубив костяной лук, который евнух выставил перед собой, надеясь отразить удар. Стражник тяжело дышал, его толстые мокрые губы дрожали; он раскрыл рот, собираясь закричать, но из его горла не вырвалось ни одного звука: по традиции, мельнибонийским евнухам всегда отрезали языки.
Быстро выхватив короткий меч, стражник попытался парировать второй удар альбиноса Лезвие «Повелителя Бурь», волшебного оружия, наделенного, казалось, своей жизнью, вошло в твердую сталь, как нож входит в масло. Посыпались искры. Звон металла о металл эхом пронесся по коридору, и Эльрик проклял судьбу, которая спасла евнуха от быстрой смерти. Прикусив губу, альбинос бросился в атаку.
Черный свет струился по огромному мечу, казавшемуся игрушкой в руках Эльрика. Стражник смутно видел лицо своего противника; лишь на мгновенье ему показалось, что он узнал знакомые черты, а затем голова его раскололась от нестерпимой боли. Он понял, что сейчас умрет, и смирился с этим, потому что все евнухи по природе своей фаталисты.
Поставив ногу на жирный живот трупа, Эльрик вытащил меч из черепа, вытер окровавленное, испачканное мозгами лезвие о плащ своей жертвы. С лестницы доносился топот бегущих солдат. Предусмотрительный Худоба скрылся. Эльрик открыл дверь и вошел в комнату, освещенную двумя свечами, стоявшими у изголовья большой кровати, устланной шелками, на которой лежала девушка с волосами цвета воронова крыла.
Губы альбиноса задрожали, из его странных красных глаз потекли слезы. Дрожащими руками он вложил меч в ножны, запер дверь, подошел к кровати, встал перед спящей девушкой на колени. Ее лицо, с чертами такими же тонкими, как у Эльрика, поражало необыкновенной, изысканной красотой. Девушка тяжело дышала во сне, вызванном не усталостью, а заклинаниями ее родного брата Йиркана.
Эльрик осторожно взял ее руку, поднес к губам, поцеловал.
— Каймориль! — прошептал он, вкладывая в это слово всю свою душу. — Проснись, Каймориль!
Девушка даже не пошевелилась; дыхание ее оставалось таким же тяжелым.
Красные глаза Эльрика зажглись ненавистью, лицо перекосилось от обуревавших его чувств. Он сжал безжизненную нежную руку, с трудом заставил себя расслабиться, понимая, что может сломать девушке пальцы.
Солдат колотил в дверь кулаками, громко крича.
Эльрик положил руку Каймориль на ее упругую девичью грудь, встал с колен, непонимающим взглядом уставился на дверь.
— Что здесь происходит? — послышался холодный, надменный голос. — Неужели кто-то осмелился потревожить сон моей бедной сестры?
— Йиркан, сатанинское отродье, — пробормотал Эльрик себе под нос.
Солдат начал давать какие-то путаные объяснения; Йиркан, не дослушав, громко крикнул:
— Кто бы ты ни был, ты умрешь тысячью смертей, когда тебя поймают. Убежать ты не можешь. Если же хоть один волосок упал с головы моей сестры, если ты причинил ей малейший вред, я обещаю, что ты никогда не умрешь, но денно и нощно будешь молить своих богов о смерти!
— Йиркан, презренный болтун, как можешь ты грозить тому, кто не хуже тебя разбирается в черной магии? Это говорю я, Эльрик, твой законный повелитель и господин! Убирайся в крысиную дыру, из которой пришел, прежде чем я призову темные силы, которые сотрут тебя в порошок!
Йиркан неуверенно рассмеялся.
— Значит, ты вернулся, чтобы вновь попытаться разбудить мою сестру, Эльрик? У тебя ничего не выйдет, потому что я один могу снять с нее заклятье. Если ты хоть что-нибудь предпримешь сам, она умрет, и душа ее будет обречена на вечные муки, после чего ты сможешь с нею соединиться!
— Ты — грязный ублюдок, Йиркан! И тебе придется горько пожалеть о своем заклятье, прежде чем твои дни будут сочтены. А если тебе кажется, что сонное зелье заставит нас с Каймориль разлюбить друг друга, ты еще больший дурак, чем я думал! Клянусь шестью грудями Арнары, это ты умрешь тысячью смертей и будешь молить богов о пощаде!
