Юрий Никитин - Изгой
— А кто такая Ляна?
Скиф обрадованно пустился в жаркий рассказ, а Олег пустил коня вперед. В черепе все настойчивее стучала мысль, что в мире без магии хорошо бы все же найти дополнительную мощь. Хоть слабенькую, но замену магии. Кто прожил столько лет, хоть и не пользуясь, но зная, какой огромной мощью владеет, уже не успокоится, не смирится со своей беззащитностью...
Устроили небольшой привал, перекусили, дали коням перевести дух, но, когда вскочили в седла, ощутили, что не отдохнули ни кони, ни они сами. Горы ушли в стороны навсегда, но из зеленой травы то и дело торчат желтые, как конские зубы, камни, похожие на столбы.
Турч сказал подбадривающе:
— Скоро река!.. Напоим коней, отдохнем.
— Ты бывал в этих краях? — поинтересовался Олег.
— Нет.
— Так откуда знаешь?
Турч удивился:
— Так слышно же!..
И Скиф посмотрел на Олега с удивлением:
— Не слышишь? Какой же ты мудрец!
— Да вот такой, — ответил Олег раздраженно. — У меня была собака, тоже чуяла воду издали... Умная-а-а-а... Как вот вы оба.
Но вскоре и сам ощутил, что в воздухе повеяло прохладой. Измученные кони вяло оживились, но почти не прибавили шага. Рваные клочья желтой пены медленно ползли по удилам, бока и круп блестят в мыле. Впереди снова небольшие скалы, нагромождение блестящих камней. Валуны отодвигаются мучительно медленно, блеснула вода. Олег увидел облачко мелкой водяной пыли, горная речка прыгает с уступа на уступ, разбивается о камни, устраивает водовороты.
— Наконец-то, — выдохнул Скиф.
— Из такого зноя да в ледяную воду, — хмыкнул Турч, — это ж как раскаленный клинок на холод!..
— Мы покрепче клинков! — крикнул Скиф задорно. — Верно, Олег?
— Олега не спрашивай, — поспешно предостерег Турч.
— Почему?
— Брякнет что-нибудь мудрое... А тебе надо, чтоб голова болела?
Скиф беспечно хохотнул. Турч пришпоривал коня, торопил. Конь делал вид, что вот-вот пустится галопом, а сам двигался вихляюще, растопыривая ноги, чтобы не упасть. Олег ехал следом, что-то не нравилось, всматривался настороженно, первым заметил, как из-за уплывшей в сторону скалы выдвинулся плоский уступ над самой водой, волны забрасывают туда пену, а там, мокрые и блестящие...
На плоском уступе, что почти не выступает из воды, сидят четыре молодые девушки!
Несмотря на жгучее солнце, их нежные тела оставались по-зимнему девственно белыми, не тронутыми солнечными лучами, чистыми. Олег сразу ощутил прохладу их кожи, а когда представил, как божественно холодные руки обнимут его за шею, смоют пыль и пот, в голове помутилось от жажды поскорее добежать, успеть, пока они не испугались и не нырнули обратно в воду.
Он уже рассмотрел, что от бедер и ниже нежная кожа поблескивает иначе, чем те же плечи или обнаженная грудь в капельках воды, волосы все еще влажные, не просохли. Да, верно, кожа от бедер выглядит так, словно там прилипли кусочки слюды. Ноги девушки держат в воде, но Олег в силу своей трусости и подозрительности тут же представил, что дальше чешуя становится крупнее, а потом великолепные длинные ноги вовсе переходят в раздвоенный хвост.
Все четверо повернули головы в сторону приближающихся всадников. При всей одинаковости тел, все же у одной волосы богатого пшеничного цвета, у другой темные, у третьей — пышная львиная грива, а у четвертой, что лежит на животе, высоко выставив белые круглые ягодицы, волосы цвета меди, закручены в мелкие кудряшки.
Олег поспешно натянул повод. Конь захрапел, нехотя остановился. Олег с мукой оглянулся. Скиф и Турч тащились совсем близко, лицами едва не падают в конские гривы.
А передняя сирена улыбнулась издали Олегу, что-то запела. Ветер относил слова, поет негромко, он видел только, как двигается ее маленький изящный ротик.
Холодный нерассуждающий страх стегнул по всему телу. Он резко натянул поводья, конь попятился.
— Стойте! — прокричал он. — Впереди — сирены!
Конь Скифа сделал еще несколько шагов, прежде чем хозяин сообразил, чего кричит волхв, а Турч продолжал ехать, пока не остановился возле Олега. По серому от грязи и пота лицу катились крупные капли пота, лицо было исполосовано мокрыми дорожками. Олег ухватил за повод его коня.
— Сирены! — прокричал он. Турч спросил глухо:
— Разве ты не волхв?
— Да, но...
— Так изгони их колдовством!
— Не могу, — ответил Олег, он отвел глаза. Даже друзьям не мог признаться, что чувствует себя абсолютно беспомощным. — У меня нет... против них заклятий.
Уже все четыре сирены пели. Олег слышал их чарующие голоса, но пока не разбирал слов. Медленно приблизился Скиф. Черные волосы слиплись, словно он побывал под дождем, лицо блестело, даже волосы на груди блестели в крапинах пота.
— Русалки, — произнес он без удивления. — Заразы... Но отступать нельзя. За нами скачут... Там по меньшей мере полста человек! А мы сейчас не отобьемся и от зайцев.
Олег сказал нервно:
— Мы не пройдем!
— Почему?
— Сирены, — сказал Олег, как глухому. — Против их песен не устоять!.. Даже колдуны... Да что там колдуны, маги и чародеи поддаются, волшебники идут к ним, зачарованные, как лягушки к ужам...
Турч оглянулся. Показалось или в самом деле на горизонте поднимается оранжевое облачко пыли?
Но и отступать нельзя, — ответил он. — Эх, чародей... Не знаешь, что когда не помогают знания, то... Скиф, какой по ним врежем?
Давай про битву в Долине Волхвов, — предложил Скиф.
— Давай, — согласился Турч.
Они тронули коней вперед, Скиф запел сильным мужественным голосом, настолько красивым и суровым, что у Олега почему-то побежали по спине мурашки. Турч подхватил, его хриплый голос, больше пригодный для рева на поле битвы, поддерживал надежно, в то время как голос Скифа поднимался до звенящих высот, парил, падал с высоты, как подстреленный сокол, снова находил силы и взмывал сильно и победно...
А Олег, покрывшись пупырышками, слушал красивую воинскую песню про троих героев, что вступили в битву с самим богом войны, а потом еще и в жуткой долине дрались за мир людей против страшного мира нечисти...
Кони из последних сил вошли в воду, стояли, дрожа, не в силах даже опустить головы и напиться. Олег поспешно понукал своего коня, всего в двух шагах на краю уступа сидит обнаженная сирена, выгибается, показывая то крупную грудь, то мягкий живот, то ягодицы. Чарующий голос проникал сквозь все заслоны, влезал в душу.
— Приди, о путник!.. Приди в мои объятия, охлади во мне полыхающий в твоих чреслах жар... со мной покойно... на свете нет ничего дороже жизни... а ты все в дороге, в бедах, тревоге и опасностях... Я буду тебя ласкать, гладить, чесать, нежить, выполню все твои желания, только назови...
