Юрий Никитин - Изгой
Под ногами дрогнуло, заворчало. Раздался короткий треск, словно разломили толстый ствол сухого дерева. Рядом с Ляной раздвинулась земля. Из трещины пахнуло жаром, на миг приподняв подол ее легкого платья. Слышался далекий грозный гул и грохот, словно подземные великаны били исполинскими молотами. Трещина раздвинулась шире. Ляна вскинула руки над головой, сделала шаг...
Скиф страшно вскрикнул, его сильное тело взвилось в длинном прыжке. Лёгкая фигурка Ляны исчезла в расщелине, донесся её жалобный, рвущий душу крик. Края разом сдвинулись, ударившись с такой силой, что выбросили наверх мелкие камешки. Сверху рухнул Скиф, раскинув руки...
Окоем спрятал грустную улыбку и незаметно отступил в толпу.
Олег стиснул зубы, ушел молча. Горечь разрасталась, затопила уже всего, разъедает сердце и мозг. Стены пошатывались, когда он поднимался в свою комнатку, а на пороге споткнулся так, что едва удержался на ногах.
— Время... время... Пора!
Голос был тоньше комариного, но Олег услышал, вскинул голову. В окно виден далекий край земли, багровый шар опускается медленно, но еще никому не удавалось остановить это страшное погружение. Вот уже только половина выглядывает из-за края...
— Какое время? — ответил он зло. — Солнце и не думает гаснуть!
— Сейчас оно за край...
— Ну и что? — спросил Олег. От усталости кружилась голова, а горечь жгла сердце. Он даже не ощутил страха от схватки с богом. — Ну и что?.. Ночью проберется там внизу и выйдет с другой стороны! Вон там, на востоке. Ты не знал, древний бог? Так знай же, что это то же самое солнце. Уговор был какой? Что живу, пока не погаснет солнце! Так что не торопись, не торопись...
Он ожидал страшного рева, что потрясет Вселенную, над городом загрохочет неслыханной силы гром, молнии засверкают так, что ослепят людей, зверей и птиц — именно так гневаются боги, однако едва-едва расслышал жалкий писк.
— Что-что? — переспросил Олег с едкой горечью. — Ящер бы тебя побрал самого... Я сына потерял, а ты мне всего лишь о моей жизни!.. Сгинь и не пищи больше, а то зашибу.
Дверь распахнулась, на пороге возник, вытаращив глаза, Россоха. Опомнившись, бросился к Олегу, ощупал, закричал тонким исступленным голосом:
— Но как? Как?.. Звездные карты Сосику безошибочны, ты сам это сказал!.. Тьфу, твои звездные карты безошибочны. И ты сам назвал свой день и час!
— А что, — сказал Олег с брезгливой горечью, — неужто я похож на дурня, что даст врагу топор и сам подожит голову на плаху? Да, я родился в тот день и час, когда сказал Хакаме. Да, именно в том месте. Ну и что? Россоха раскрыл рот:
— Но как же... Как же? Он осекся.
— Когда устаём, — прошептал Олег, — валимся на траву и отдыхаем. В дождь спим. Когда хочется есть, ищем еду, ибо все мы — червяки. Но есть люди, даже смертельно устав, они собирают хворост и разжигают костёр, чтобы другие согрелись. В дождь все племя засыпает, а эти, преодолевая сон, на страже. Они одолеют и голод, и холод, и жажду... Выдержат потерю сына, любимой, предательство друзей... Звёзды двигают лишь червяками! Да людьми, которые тоже... червяки. А человек... если он человек... сам трясёт небесами, как стаканчиком для игры в кости.
Россоха втянул голову в плечи, страшась взглянуть в окно, где багровое небо внезапно потемнело.
