Максим Субботин - Сердце зимы
– Не троньте его, слышите, дикари?! – Ее голос звенел чистым горным хрусталем. – Я вас прокляну! Всех! Каждого! Даже нерожденных детей!
– Миара, успокойся, – попытался вразумить ее Арэн, но слова утонули в возмущенном гуле толпы.
Староста уже двинулся к таремке, но Мудрая остановила его, призывая селян к тишине. Дасириец в очередной раз удивился ее удивительной власти – стоило старухе заговорить, и все звуки разом смолкали.
– Я позвала этого чужестранца, чтобы…
В толпе снова началась возня. В этот раз деревенские расступались, живо пропуская вперед двух воинов: лица обоих были цвета спелой свеклы, рты широко раскрывались, волосы и бороды слиплись мерзлыми клоками.
– Мудрая, – проговорил один, но дыхание его сбилось, и он умолк.
– Мы ездили за частокол по северному пути, как приказал староста, – заговорил второй. – Шараши. Их много. Куда ни глянь – все черное от их числа.
– И тролли с ними. – Первый, совладав с дыханием, снова обрел речь.
В толпе пронзительно закричала женщина, ее вопль подхватили дружный плач ребятни и встревоженный гомон мужчин.
Мудрая еще сильнее вцепилась ладонями в палку. Она сгорбилась, будто ей на спину свалилась непосильная ноша, вмиг стала вдвое ниже ростом. Варай очень вовремя подставил ей руку. Может, между ними и были разногласия, но перед лицом новой угрозы они растворились, как пар над молоком.
– Когда будут здесь? – заговорила она едва слышно.
– День, может быть – два, – ответил первый разведчик. – Мы загнали лошадей, но шараши идут пешими. На их пути озеро, мы поехали в обход, по тайной тропе через лес.
Арэн слушал внимательно. День? Лучше бы два, но по старой армейской привычке он всегда исходил из самого худшего варианта.
– Все расходитесь по домам, – приказала старая женщина. – Ты, – ее крючковатый палец указал на дасирийца, – останься.
– Зачем? – Арэн позволил себе вымученную улыбку. Кажется, его для чего-то позвали. Судя по озверевшему виду старосты, определенно не для того, чтобы попросить прощения за утраченное северное гостеприимство.
– Будешь на совете. – Мудрая велела старосте молчать, как только тот попытался встрять с гневными речами. – Ты мудр, чужестранец, твои советы уже помогли нам выстоять. Я прошу помочь еще раз.
– Тогда я прошу, чтобы на этот совет допустили моих друзей, – потребовал Арэн. – Они многое повидали, и их советы не менее ценны, чем мои.
– Пусть будет так, – согласилась северянка. – Варай, считаю, долги их отданы, и больше никто из твоих цепных псов не будет стоять у них на пути. Ты понял меня? – Она требовательно ждала ответа.
Не сразу, но северянин согласно кивнул головой.
– Только что же делать с Большим очагом? – спросил он.
– Ты глава? Вот и разведи огонь.
В доме старосты, мало чем отличавшемся от прочих домов в деревне, пахло хлебом. В комнате, где посадили чужестранцев, стоял тяжелый стол, сколоченный из грубых досок. Кругом него – лавки, покрытые шкурами. В углу горел очаг. Арэн заметил на стенах несколько голов медведей и шкуру белого тигра – ценнейший мех, за который расплачивались золотом. Варай, видимо, держал ее для статуса – о свирепом нраве и кровожадности белых тигров Кельхейма рассказывали еще со времен Первых людей. Жена старосты, ладная милая девушка, годами чуть младше Хани, приветливо усадила гостей к столу. Она носилась вокруг, как легкий ветерок, поднося новые блюда с едой. Ее порядком округлившийся живот также не остался незамеченным. Судя по его размерам, староста ждал наследника к концу весны.
Миара, глядя на девушку, кривила губы в горькой ухмылке, но ей хватило благоразумия держать свое желчное мнение при себе.
– Господин, вас можно поздравить с ожидаемым прибавлением в семействе? – Банрут, простодушный как всегда, прижал ладонь к груди. – Отцовство – великое событие в жизни каждого мужчины.
– Я уж дважды был отцом, – насупился Варай и замолчал. Продолжил только после того, как молодая хозяйка покинула комнату. – Мою первую жену с двумя годовалыми младенцам убила хворь. Хильда – сестра покойной жены, осиротела вскоре после того, как боги отняли у меня Брунду и детей. Я взял Хильду в свой дом. Прошлым летом Мудрая нас соединила.
– Сколько ей лет? – не удержалась Миара.
– Этой весной будет пятнадцать, – ответил северянин.
Таремка уткнулась взглядом в стол, будто хотела высмотреть что-то среди переплетенных жил плохо отесанной столешницы. Миара родилась в семье торговца и богача. С малых лет коренная жительница теплых таремских земель обучалась грамоте и пению, музыке и истории, астрономии и математике. А еще фехтованию, езде верхом в мужском седле, стрельбе из лука и прочим премудростям, которым, по традициям Тарема, женщин обучали наравне с мужчинами. Таремские женщины не спешили выходить замуж, если только замужество не было подкреплением успешного торгового союза двух купеческих династий. Вместо этого они частенько пускались в странствия по свету, чтобы вернуться обогащенными опытом и знаниями. Таремка могла покрыть себя несмываемым позором, если выходила замуж раньше тридцати по такому недостойному поводу, как любовь.
Вместо глиняных кружек хозяйка поставила медные, грубой работы, кубки. Староста собственной рукой разлил в них игристое янтарное вино и пригласил гостей угощаться. Ели молча.
Мудрая пришла только когда первый стол уже был убран, и на сладкое Хильда подала пирог с брусникой. Теплые куски сдобы источали теплый ароматный пар.
– Я послала птицу с вестью в Холмы, к своим сестрам, – сказала Мудрая, садясь у самого очага. Она протянула руки к огню и потерла их, будто целую вечность провела в холоде. – Но сейчас зима, коршуны и орлы повсюду, и они голодны.
– Осталось пять десятков человек, кто способен оборонять деревню, – староста затеребил косы в бороде. – С детьми и женщинами около девяти десятков будет.
– Почему бы нам не вернуться обратно? – предложила Миара. – Неужели нет ни одного пути на юг, кроме того, по которому пришли мы?
– Весна подошла, мамонты возвращаются с зимовья в земли Кельхейма. – Старая женщина покачала головой. – Нельзя становиться им поперек дороги.
– Нужно уходить, оставлять деревню и прятаться, – Арэн посмотрел сперва на Варая, который сделал вид, будто не слышит его, потом на старую северянку. – В Хеттские горы.
– Все там сгинем. – Мудрая смотрела в огонь, и в ее взгляде заплясали языки пламени. Огонь будто силился растопить молочную пенку на старческих глазах.
– Здесь тоже, – настаивал Арэн. – В горах нас не смогут окружить. Замок моего отца стоит в ущелье – я знаю, как оборонять горы.
