Ольга Голутвина - Крылья распахнуть!
Дик хохотнул. Нагнулся, вытащил из-под койки черный дорожный сундучок.
— Это единственное, что я принес из Иллии.
Из сундучка Бенц бережно извлек очень толстую книгу — вернее, кипу листов бумаги, переплетенную в кожу. Потрепанная книга выглядела довольно старой.
Положив ее на маленький столик, в полосу света, падавшего из распахнутого окна, Бенц кивнул погонщику:
— Погляди-ка!
С первого взгляда погонщик понял, что перед ним истинное сокровище.
Четким, разборчивым почерком — описания бухт, рек, озер, пригодных или непригодных для стоянок. Промеры глубин, указания возможных опасностей, памятные вехи, от которых указано расстояние до ближайшего города. Даже предупреждения о ядовитых растениях возле стоянок в диких местах!
А меж строк этого бесценного труда кто-то скупо и тонко вносил поправки. Например, там, где говорилось о приметном дубе на скале, добавлено было: «Разбит молнией». А на странице, где описывалась стоянка в устье реки Тильды, сделанная другим почерком приписка предупреждала: «Не садиться! Течение нанесло песок. Зыбучка!»
Тот, кто писал вторым, ни разу ничего не вычеркнул. Добавлял, уточнял — но не вычеркивал. Должно быть, уважал труд того, кто создал лоцию.
— Отец и сын, да? — спросил погонщик задумчиво.
— Видимо, так, — кивнул Бенц. — На задней крышке переплета два имени: Ригардо Тоцци и Лодовико Тоцци.
— А ведь они занимались контрабандой, — подметил старик. — Вот, например, про Варлендское ущелье: «Если натянуть на деревья спасательные сети и набросать сверху веток, то корабля с неба не видать».
— Там еще… не помню, где-то в Хэддане, — ухмыльнулся Бенц, — расписано, как корабль затащить в пещеру, а потом вытащить оттуда. По настилу из веток, покрытых слоем папоротника. Я еще подумал: не столько летают, сколько в прятки играют.
Оба небохода развернули карту и нашли в лоции страницы, описывающие Альбинский Мыс и франусийское побережье на подлете к нему.
— Последний привал хорошо бы устроить возле Бонмари, — прикинул капитан. — Так славно этот городок расписан в лоции, что я даже подумываю там на зимовку осесть.
— А разве мы не в Иллии будем зимовать? — поинтересовался погонщик. — Воды теплые, портовый сбор невысокий…
Капитан, который вел по карте линию маршрута, на миг прервал свое занятие.
— Нет. Зимовать в Иллии мы не будем. Устроимся во франусийском порту. Или в южной Джермии. А может, подберем порт какого-нибудь маленького королевства.
— А чем Иллия-то нам не угодила?
Бенц чуть поколебался, но решил, что команда все равно узнает.
— Не нам, а мне. Я в Иллии объявлен государственным преступником.
— Ого! За самозванство-то?
— Нет, там дело серьезнее… Со мною в академии учился принц Джиакомо. По традиции старший принц объявляется наследником трона, второй обучается морскому делу, а третий — небоходному… Вот этот третий принц у нас на учебном судне обтрясал облака. А только ему не до наук было, в высочайшей башке другая брага бродила. Завел себе двух любовников и бурно выяснял отношения то с одним, то с другим — вся академия посмеивалась… ну, вслух-то никто хохотать не смел. А ближе к концу обучения его высочество соизволил положить глаз на меня. Я не счел себя достойным столь высокого внимания и старался держаться от принца подальше. Но в день, когда нам вручали дипломы, в академии был праздник. Принц напился, как беспородная свинья, подкараулил меня на балконе и пошел на абордаж. Мне частенько доводилось чуять задницей неприятности, но не хотелось бы чуять их ею так… отчетливо. Не сдержался, двинул в высочайшую харю так, что принц спиной вперед улетел через перила, шмякнулся в кусты роз и затих. Я перепугался: а вдруг я убил принца крови? И сбежал. В праздничном наряде, с дипломом — больше при мне ничего не было. И правильно сделал, потому что меня объявили государственным преступником. В городе говорили: на принца Джиакомо совершено покушение, его высочество чудом остался в живых…
— Ну и зря, — рассудил Отец. — Уж не серчайте, сударь, а вам бы сказать принцу, что вы подцепили дурную болезнь в веселом доме, он бы и отвязался… Ладно, садимся в Бонмари, а потом как пойдем — вдоль побережья или напрямик, над сушей?..
Наконец тонкая линия была прочерчена по карте, и оба небохода разом подумали: доведется ли «Миранде» пройти этим маршрутом?
— Лоция — настоящий клад, — сказал Отец, бережно закрывая кожаный переплет. — Надо сказать Филину, чтобы сделал для нее футляр. Где вы добыли такое, сударь?
— Случайно забрел в лавку книготорговца. Ну, а тому лоция досталась от вдовы умершего капитана.
— Но она же стоит немалых денег!
— Мне обошлась довольно дешево.
— Повезло… Что ж, капитан, с вашего позволения, пойду потолкую с командой…
Дик рассеянно кивнул, отпуская погонщика. Подошел к столу, тронул кончиками пальцев темно-бурую кожу переплета.
— Довольно дешево, — повторил он с жестким смешком.
2
Только книги в восемь рядов,
Молчаливые, грузные томы,
Сторожат вековые истомы,
Словно зубы в восемь рядов.
Мне продавший их букинист,
Помню, был и горбатым, и нищим……
Торговал за проклятым кладбищем
Мне продавший их букинист.
Н. ГумилевБелле-Флори. Вечерняя пустая улица Морской Звезды. Топот патруля за спиной.
И беглец, не теряющий надежды оторваться от погони.
Не впервые гоняет его городская стража! Сколько раз с подвыпившими друзьями учиняли по ночам что-нибудь веселое, а потом с хохотом врассыпную уносили ноги.
Но тогда речь шла не о жизни и смерти.
Тогда Дик был учащимся небоходной академии. Стражники относились к таким, как он, снисходительно. Ну, потешились молодые господа, на чей-то балкон козла затащили. Стоит ли из-за этого бить подметки о мостовую?
Но государственный преступник — дело другое. По улицам мечется большая награда и повышение по службе. К тому же у этой награды нет при себе даже шпаги.
Впереди — топот и звон стали! В клещи берут! Бегом налево, в проулок, больше некуда!..
Эх, демонская сила! Это не проулок, а тупик!
Придется поиграть в «кота на крыше». Вот только шляпу бы не обронить…
Дик Бенц еще не настолько превратился в затравленную дичь, чтобы рискнуть великолепной черной шляпой с серебряной пряжкой и орлиным пером. Он поспешно скинул ее, взял в зубы и полез по стене.
«Да благословит Вортум Умелый того, кто придумал украшать стены лепниной! Как удобно разинул пасть вон тот лев — прямо ступенька… Я сломал клык? Извини, приятель… А теперь мне дружески протягивает крыло не-пойми-что-летучее. Уцепиться, подтянуться — и я на балкончике…»
