Ольга Голутвина - Крылья распахнуть!
Раздался голос — спокойный, доброжелательный, с еле заметной насмешкой:
— Я рад гостям и не держу их в чуланах. Выходите без опаски: стражники ушли.
Дик не отзывался, напряженно выжидая.
— Нет-нет, — успокоил его голос. — Я не чародей и не умею видеть сквозь портьеру. Есть такое понятие — наблюдательность. Вы, не в обиду будь сказано, наследили на полу.
Коротко вздохнув, Дик отдернул портьеру.
Перед ним стоял высокий, крепкий человек, выглядящий моложаво, несмотря на лысину. С продолговатого лица на гостя без страха и без угрозы глядели светло-серые спокойные глаза.
— Прошу, — сказал сеор Дэмиано, — почтить мой дом своим присутствием.
«Уже почтил, — настороженно подумал Бенц. — Без просьб».
Хозяин сделал было широкий приглашающий жест, но прервал его на середине, потому что в руке он держал медный подсвечник и свеча от резкого движения чуть не погасла.
— Вы всех государственных преступников так приветливо встречаете? — поинтересовался Дик. Он хотел сказать это с небрежной иронией, но от волнения охрип, вопрос прозвучал попросту сварливо.
— До сих пор ни один государственный преступник не навещал меня в моем уединении, — отозвался хозяин. — Но вы уже в доме, а значит, я никому не дам причинить вам вред. Есть такое понятие — гостеприимство.
— Весьма вам признателен, — покривил душой Бенц, который никакой признательности не чувствовал и сеору Дэмиано до конца не поверил.
Юноша угрюмо глянул вниз, на каменный пол. В самом деле, он наследил так, что трудно не заметить. Проклятый голубиный помет с балкончика! Хорошо, что стражникам с крыльца не видно было следов. Или они не опускали глаз. Смотрели в лицо здешнему хозяину, учтивому и предупредительному человеку. Смотрели — и прятали страх…
А сеор Дэмиано уже неспешно шел по холлу. Бенц, возведенный в ранг гостя, последовал за ним.
Свет метался по рядам книг, тени шарахались в углы и колыхались там, словно корчась от ужаса.
Чтобы скрыть тревогу, Дик сказал:
— У вас впечатляющее собрание книг, ваша милость…
— В самом деле? — польщенно откликнулся хозяин. — Вам нравится моя скромная библиотека, капитан?
Дик отступил на шаг:
— Капитан, говорите? Разве мы знакомы?
Хозяин гулко расхохотался — и эхо заметалось, задергалось под сводами холла.
— Дорогой гость, если для вас так важно сохранить инкогнито, снимите капитанский шнур! Есть такое понятие — неосторожность!
Дик про себя выругался. Конечно же! Витой многоцветный шнур, сегодня утром врученный ему в городской ратуше!
— У меня сложилось впечатление, — продолжал сеор Дэмиано, — что вы к нему не успели привыкнуть. А если учесть вашу молодость… и то, что сегодня в ратуше вручали дипломы выпускникам небоходной академии… Есть такое понятие — сообразительность.
— Есть такое понятие, — не стал спорить Дик.
— Я вас буду именовать просто «ваша милость». Если не желаете — не представляйтесь. А мое имя вы уже слышали. Я книготорговец.
— А-а, тогда понятно…
— Что вам понятно? — Сеор Дэмиано был явно уязвлен. — Это не лавка. Торговлю я веду в пристройке, вход с другой стороны. И больше покупаю, чем продаю. Средства позволяют мне вести торговлю для развлечения, себе в убыток.
— Да я не имел в виду… — начал было Дик.
Но хозяин перебил его так твердо, словно не слышал оправданий:
— Там, в лавке, я продаю в основном слезливые стишки для барышень. И дребедень вроде романов Неведомого Странника. Ну, вы наверняка слышали: всякие выдумки, приключения лихих героев…
Дик не только слышал про эти романы, но и с удовольствием их читал, однако не стал перебивать раздраженного хозяина.
— А эти книги… ни одна из них не покинет своей полки, пока я жив. Это собрание для души. Кстати, в лавке книг значительно меньше.
Сеор Дэмиано очень медленно двинулся вдоль стен, неся свечу так, чтобы освещать полку на уровне своих глаз. Дик так же медленно шел за ним, не в силах оторвать взгляда от книг, возникающих из полумрака и уплывающих в полумрак. Названия на корешках и футлярах вспыхивали золотом и серебром, словно книги представлялись гостю. Дик читал и чувствовал, что у него пересыхает горло.
«Кровавая распря меж наследниками графа Эордамского».
«Претрагичное сказание об осаде замка Вейроль».
Гарам Арфосский «Жизнь как путь к смерти».
«Жизнеописание Гуго из Вессалии, душегуба, колесование принявшего».
«Пятьдесят способов добывания правды пыткой, изложенные эрлом Джагелом Уэсти».
«Повесть о Хагене Тяжком Молоте, короле-воителе».
Ролан Эдувиль «Странствия по реке Гинди. Храмы зверобогов, обряды и тайны».
«Великая битва у Черной скалы. Записи очевидцев».
«Процесс Матильды Гюйе, детоубийцы».
Среди темных томов, повествующих об убийствах, предательстве, войнах, пытках, смерти, вдруг мелькнул светло-синий переплет. На корешке вытеснены были золотая веточка и два слова: «Веллиэн. Сонеты».
Дик вскинулся, словно заметил в толпе жутких головорезов милое личико знакомой барышни.
— Этой книжке страшновато здесь.
Хозяин, не удивившись, откликнулся:
— Этой книжке уже ничего не страшно. Уже девяносто четыре года ее ничем не испугаешь — с того дня, как на страницу с «Сонетом о мотыльке» пролилась кровь сеореты Флоры диль Веччо, зарезанной из ревности собственным братом. Страницы слиплись от крови, книга не раскрывается.
— У вас тут все книги такие… веселенькие?
— О да. Кто-то подбирает книги по астрологии, кто-то коллекционирует поэзию, а меня интересует темная сторона человеческой души. Кроме того, среди собрания есть книги, попавшие сюда за свою необычную историю, вроде этого томика сонетов. Или, например, «Слово богов» — с этой книгой в руках поднялся на эшафот Гектор Лишенный Дворянства, убийца короля Ригардо Непреклонного. Священная книга вместе с пожитками казненного досталась палачу, у которого впоследствии ее выкупил некий библиофил. Или вот, взгляните, вам как небоходу будет интересно… на шкафчике лежит, я вам посвечу. Экземпляр попал ко мне недавно, я еще не придумал, куда его поместить.
Чтобы не обидеть учтивого хозяина, Бенц раскрыл лежащий в круге света на низком шкафчике темно-бурый переплет. Внутри обнаружилась кипа листов, исписанных густо и четко. Дик скользнул глазами по верхнему, заинтересовался, перевернул две-три страницы — и мир вокруг перестал существовать для молодого капитана.
— Эта лоция, — рассказывал тем временем сеор Дэмиано, — приобретена мною у вдовы некоего Лодовико Тоцци, повешенного за контрабанду. Подозревали в контрабанде еще его отца, но старый лис был достаточно изворотлив, его так и не смогли прихватить на горячем. А молодой лисенок оказался простоват и неосторожен. К тому же есть такое понятие — самонадеянность, и Лодовико Тоцци… Ваша милость, вы меня не слушаете!
