Сумрачный лес - Роннефельдт Каролина

– Елки-поганки, теперь мир рвется повсюду, – дрожащим голосом заключил Биттерлинг.

Внезапный порыв ветра унес эти слова прочь. Как и раньше, на тропинке вдоль живой изгороди, в воздухе раздался рев, и верхушки деревьев затрепетали под натиском надвигающейся бури. Сумрачный лес угрожающе зашевелился.

Глава шестая

Свет в беседке

Ужин в доме Кремплингов подходил к концу, и кастрюля с супом совершенно опустела. Нежданный гость удивил хозяев зверским аппетитом и не отказался от третьей порции. «Изголодался, бедняга, – с жалостью подумала Фиделия. – Конечно, кто его, одинокого, пригласит на дружеский ужин, усадит за стол под яркой, уютно светящейся лампой?»

Фендель запихивал в себя изысканные блюда с такой поспешностью, что, несмотря на его дополнительные порции, есть все закончили одновременно. Пирмин достал трубку и кисет с табаком, которые передал через стол Фенделю. Отшельник принял их нерешительно, словно не ожидал такого дружеского жеста, как раньше не ожидал трех тарелок горячего грибного супа. Вскоре к темным балкам кухонного потолка поплыли синие табачные облака, и ароматы меда и ежевики смешались с запахом супа и свежего хлеба.

Наверное, давно пора было вести на кухне оживленный разговор, вроде тех, которые Кремплинги, как и остальные квендели, вели всякий раз, усаживаясь за стол, чтобы разделить трапезу. На этот раз поболтать не терпелось Афре, Флорину и Блоди – им было чем поделиться после рождения бычка. Однако внезапное появление на ферме чужака отодвинуло все остальное в дальний угол, и потому дети с едва скрываемым любопытством вглядывались в исхудавшие черты лица Фенделя, наблюдая за каждым его движением, даже самым незначительным.

Повисла напряженная тишина. Ужин был окончен, тарелки убраны – теперь гость наконец-то должен был что-то сказать, во всяком случае, немым в деревне его не считали.

– Гм, – откашлялся отец семейства, поскольку Фендель продолжал молча попыхивать трубкой. – Надеюсь, от падения ты скоро оправишься.

– Да, – добавила Фиделия, не терпевшая долгого молчания в родных стенах. – Рана не кровоточит. Посмотри, какая повязка белая и чистая. Думаю, все быстро заживет. Может, голова немного поболит, но вряд ли из-за одного только падения у порога нашего коровника.

Хозяйка дружески подмигнула гостю, и, к всеобщему изумлению, Фендель покраснел до ушей. Он прекрасно понимал, на что намекает хорошенькая жена фермера, способная творить такие чудеса, как этот полуночный суп. И поскольку он не мог вспомнить, когда в последний раз о нем так заботились, ему стало стыдно за то, что он выпил столько мохового и бузинного вина, как и за свою порванную одежду, и он трижды проклял неумение вести себя в обществе. Фен-дель всей душой хотел бы отблагодарить их, но так как рядом с ним уже давно не было никого, кому он мог бы быть по-настоящему благодарен, он совсем забыл, как это делается. Одних слов было слишком мало за всю ту доброту и помощь, которую семья Кремплингов оказала ему так неожиданно и без лишних вопросов.

Что же предпринять?

Фендель провел кончиком языка по пересохшим губам и открыл было рот, но из-за охватившего его сильнейшего душевного волнения подавился дымом своей трубки и вместо благодарности разразился приступом кашля. Он хрипел и задыхался так, что на глаза его навернулись слезы.

Блоди не мешкая соскочил с табурета и принялся похлопывать гостя по спине, как сделал бы, если бы подавился и закашлялся кто-то из его братьев и сестер. Кашель Фенделя вскоре утих, уступив место новой волне глубокой благодарности, которая затопила его самым странным и приятным образом.

Что за невероятная ночь! Старый пьяница вновь заглянул в мир, о существовании которого успел позабыть! И поскольку больше ему отплатить было нечем, он вложил в раскрытую ладонь удивленного мальчика золотую монету. Мать хотела было вмешаться, но Фендель оказался проворнее, и, поскольку он успел произнести лишь хриплое: «Не надо!», остановил Фиделию его взгляд. Одинокий квендель снова неловко пошарил в карманах, затем подошел к Афре и Флорину и, положив на их нерешительно протянутые ладошки по блестящей монете, накрыл маленькие пальчики руками. Впервые на лице Фен-деля мелькнуло что-то похожее на улыбку, когда он увидел, с каким благоговейным выражением за ним наблюдают дети. Наконец, ему удалось откашляться, и он посмотрел по очереди на Пирмина и Фиделию.

– Мне трудно… – заговорил он шуршащим, как сухие листья, голосом. – Чувствую себя самозванцем, которым, в общем-то, и являюсь. Я потерял много слов, очень много… На лугах у Черного камыша, в кувшинах таверны… Да, и там тоже… Мне трудно, но я хочу сказать, да, хочу сказать: это был суп из старых времен. Хороший суп, когда-то я его уже ел. В те времена, когда в гостиной было тепло, а постель была мягкой.

Он запнулся и смущенно опустил глаза.

– Мы были рады угостить тебя, – растроганно проговорила Фиделия. – Мы…

Однако Фендель поднял руку, должно быть, намекая, что намерен продолжить речь.

– Золото на будущее, для детей! Подарок от Фенделя, старого лиса с берега Лисички. Примите его, потому что это благодарность, а не плата за услугу. Примите его с благодарностью, как я премного благодарен вам за суп, клянусь всеми грибами леса и луга!

Афра, Флорин и Блоди засияли, а Фиделия смущенно вытерла глаза уголком фартука.

– Мой дорогой Фендель, это более чем щедро для простого соседского гостеприимства, – сказал Пирмин. – Мы благодарим тебя от имени наших детей, которые, как мне кажется, лишились дара речи.

– Нет, нет, нет! – тут же воскликнул Флорин. – Большое спасибо, господин Фендель Эйхаз. Большое, большое спасибо! Теперь я смогу купить пони на рынке в Вороньей деревне. Своего собственного пони!..

– И я, я тоже! – взволнованно перебила его сестра.

– А еще мы вместе покатаемся на лошадях или запряжем их в повозку и отправимся в карете к Холодной реке, чтобы устроить на берегу настоящий пикник!

– Во имя всех грибов леса, успокойтесь! – возвысил голос Пирмин. – Разве вы не слышали? Фендель сказал, что золото – на будущее. И мне почему-то кажется, что он не имел в виду следующую конную ярмарку в Вороньей деревне.

Но гостя это вполне устраивало, и его довольная, красивая улыбка была тому лучшим свидетельством. Фиделия с удивлением отметила, что теперь, когда черты его лица разгладились, он вполне мог сойти за квенделя в самом расцвете лет. Пожалуй, стоит ему принять ванну и переодеться в новое, как старого отшельника будет не узнать.

– Малыш, – хрипло проговорил Фендель и снова привлек к себе Блоди, – а что ты собираешься делать с золотой монетой?

Младший Кремплинг, прежде чем ответить, разжал кулак и благоговейно погладил пальцами блестящий кружок.

– Пожалуй, я ее спрячу, – сказал он тихо, будто сам себе. – Буду хранить в нашей спальне, в резной деревянной шкатулке на лоскутке ткани. Ведь это подарок, и я буду смотреть на монету и вспоминать, как ты мне ее подарил, и мечтать о том, что я с ней сделаю. Однажды я пойму, чего же мне хочется. Когда-нибудь потом.

Пирмин и Фиделия с изумлением смотрели на своего маленького сына, как всегда, когда он удивлял родителей очередным приступом мечтательной задумчивости, что нечасто случалось с юными квенделями.

Однажды родители узнали, что Блоди ломает голову над тем, не поставить ли в углу кухни маленький столик для домовых, которых никто, кроме него, не слышит, когда они в полнолуние шумят по всему дому. А когда ему было четыре года, малыш вдруг с вечера пропал, и после долгих поисков его обнаружили в конуре Траутмана – свернувшись калачиком в самом дальнем углу, он мирно спал. Обняв мать, Блоди объяснил, что Траутману грустно, потому что в конуре одиноко. Ведь в доме живет целых пять квенделей, а Траутман совсем один. Поэтому словам Блоди о монете никто не удивился, все сразу поверили, что он просто решил сохранить подарок Фенделя, а не потратить его на сиюминутные желания, как другие.