Сумрачный лес - Роннефельдт Каролина
Фендель Эйхаз, похоже, ответом остался доволен. Он благодарно погладил малыша по взъерошенным волосам, и Блоди с радостью принял это застенчивое выражение привязанности.
– Дитя троллей, мандрагора… – пробормотал Фендель, и Фиделия вздрогнула, услышав подозрительные слова.
В Холмогорье гуляли истории о детях, которых по ночам невидимки крали из колыбели, а потом убивали, опаивая зельем из мандрагоры. На место ребенка клали корень, который тут же оживал, и ничего не подозревающая мать растила его как родное дитя. Но о чем думал старый отшельник, связывая ее маленького Блоди с этими сказками? Фиделия положила руки на плечи сына и притянула его к себе.
– А теперь, дети, пора спать, – сказала она, решив, что с ночными посиделками пора закругляться. – Ночь почти прошла, но все же давайте попробуем подремать хоть несколько часов после таких волнений.
Фендель Эйхаз немедленно встал, чтобы не утруждать больше своим присутствием семью Кремплингов, и понял, что ему пора отправляться домой, так как рана на голове пульсировала под повязкой, а от сытной еды неудержимо клонило в сон. Однако он так быстро поднялся со стула, что у него закружилась голова, и он был вынужден ухватиться за спинку.
– Полегче! – воскликнул Пирмин, на всякий случай подхватывая гостя под руку. – Осторожно, не упади-ка еще раз.
– Мне пора возвращаться к реке, – произнес Фендель, потому что ему казалось неуместным в этой теплой кухне называть домом свое одинокое, запущенное убежище. И все же это был его дом, пусть даже в нем было сыро и сквозило, как в жабьем гнезде.
– Я тебя провожу, – сказал Пирмин и снял с крючка куртку. – Боюсь, ты еще слишком слаб, чтобы ходить в одиночку, а на приречных лугах скользко.
– Пожалуйста, можно и мне пойти? – воскликнул Блоди, второй раз за вечер удивив родителей и гостя. – Я хочу пойти с тобой в хижину. Неважно, который час. Сегодня особенная ночь, отосплюсь завтра.
– О да! – Флорин решил не отставать от младшего брата. – И меня возьмите. Устроим таинственную полуночную прогулку!
– Я тоже пойду, – сказала Афра, но прозвучало это не очень убедительно, потому что она с трудом сдержала зевоту.
– Даже не просите! – твердо заявила Фиделия. – Дети, вы пойдете прямиком в свои постели! Попрощайтесь с нашим щедрым гостем, которого, думаю, вы сможете навестить в более урочный час. Завтра будет новый день, а сейчас – спать, и никаких возражений!
Впрочем, старшие дети и не собирались возражать, им нежиться под теплыми одеялами было куда приятнее, чем спотыкаться на тропинке у реки.
Афра и Флорин сонно пробормотали: «Спокойной ночи!» – и на прощание еще раз поблагодарили Фенделя за золотые монеты. Вскоре они уже поднимались по лестнице на второй этаж.
Однако Блоди остался, вкрадчиво вцепившись в складки материнской юбки, и смотрел на нее не моргая.
– Я никак не смогу заснуть, потому что ни капельки не устал, – сказал он. – Но я обязательно очень устану, когда вернусь с папой от Фенделя. Пожалуйста, мама, позволь мне пойти с ними. Сегодня особенная ночь. И папе не будет скучно на обратном пути.
Чуть позже, когда остаток ночи выдался таким, что все основательно перепугались, Фиделия никак не могла понять, как это она разрешила младшему сыну пойти к реке с Пирмином и Фенделем. Что на нее нашло? Может быть, сыграло роль умоляющее выражение глаз Блоди или ободряющая улыбка Пирмина, который сразу согласился исполнить желание сына? Да и что такого: небольшая прогулка по окрестностям с отцом. Особенно в ночь, когда, как на празднике, никому не хочется рано ложиться спать.
Позже, под гнетущим грузом того, что произошло за оставшиеся до рассвета часы и бросило мрачную тень на их мирный дом, Фиделия вынуждена была признаться себе в том, о чем долго не могла помыслить. Дело было не в безрассудстве, а в глубокой уверенности в том, что все будет хорошо, как всегда. В конце концов, малыш шел с Пирмином.
Но когда в кухонном окне заблестели первые лучи нового дня, бедная Фиделия заподозрила, что сама отправила Блоди навстречу беде.
Раздался треск, и большое полено развалилось, рассыпавшись на красные светящиеся угольки, и рухнуло на пепелище.
Бедда вздрогнула и поняла, что, должно быть, задремала в кресле-качалке, придвинутом совсем близко к потрескивающему огню. Она растерянно моргнула, не сразу вспомнив, где находится. Потом увидела Хульду, сидящую рядом на скамеечке у очага. Вернувшиеся воспоминания с беспощадной быстротой вытеснили приятное расслабленное ощущение, какое бывает между сном и бодрствованием.
Хульда, похоже, не спала, так как сидела очень прямо, напряженно расправив плечи. Когда Бедда со вздохом приподнялась в кресле-качалке, Хульда оглянулась и посмотрела на нее. Бедде подумалось, что даже в теплом, медово-желтом мерцании огня лицо подруги кажется бледным и напоминает маску.
– Елки-поганки, долго я спала?
– Совсем нет, около четверти часа.
– Извини, – сконфуженно сказала Бедда. – Сама удивляюсь, что так легко заснула после всех этих волнений. Надо было меня разбудить. Ничего не случилось?
Поскольку на первый взгляд в просторной кухне Гортензии все было без изменений, ее вопрос показался несколько не к месту. Однако на лице Хульды между бровями пролегла суровая морщинка, и стало ясно, что она боится.
– Не знаю, – последовал нерешительный ответ. – Недавно мне показалось, что на улице шумят, но я не решилась пошевелиться и уж тем более выглянуть в окно, поэтому просто сидела и надеялась, что ты скоро проснешься.
– Шумят? – переспросила Бедда, в свою очередь нахмурившись. – Кто мог там шуметь? Может, какие-нибудь животные?
Она подумала о сове в саду Бульриха, но решила не напоминать подруге о Серой Ведьме.
– На самом деле я не уверена, что вообще слышала шум, – сказала Хульда. – Просто в воздухе вдруг раздался рев, как будто налетел очень сильный ветер, а потом все стихло. Но мне до сих пор кажется, что в саду что-то изменилось.
– Что бы это могло быть? – озадаченно спросила Бедда.
Рассказ Хульды вселил в нее тревогу. Но поскольку сама она была более стойкой, Бедда, несмотря на все зловещие признаки, еще не похоронила надежду на то, что история с исчезновением Бульриха может оказаться безобидным недоразумением. И теперь она решительно поднялась и подошла к окну.
Кресло-качалка еще раскачивалось туда-сюда, когда Бедда осторожно раздвинула шторы, открывая вид на заднюю часть сада. Кухня Гортензии находилась с левой стороны дома, и поэтому взгляд Бедды упал прямо на беседку с розами, где они все (много лет назад или всего несколько часов?) с удовольствием пили чай. Странным образом беседку было отчетливо видно, хотя кругом царила непроглядная тьма. Луна давно зашла, но бледное сияние все же пробивалось сквозь розы, опутавшие стены беседки.
– Там свет! – прозвучало над правым ухом Бедды, и она вздрогнула. Оказалось, она даже не заметила, что Хульда бесшумно проскользнула за спиной и осмелилась выглянуть на улицу из-за ее плеча.
– Но этого не может быть, – продолжала шептать Хульда. – Я точно знаю, что все фонари, принадлежащие Гортензии, забрали. В беседке не осталось ни одного горящего фонаря! А если бы и так, он давно бы погас…
Бедда молча кивнула и уставилась на голубоватое свечение, которому в данную минуту не могла найти разумного объяснения. Ничего подобного этому холодному свету раньше она в Холмогорье не видела.
– Клянусь всеми святыми трюфелями! – воскликнула разволновавшаяся Хульда, и Бедда почувствовала в ее голосе нарастающую панику. – Значит, я все-таки не ошиблась: в саду кто-то есть, и он прячется в беседке с этим голубым светом!
– С лампой обычно не прячутся. Скорее, тому, кто там сидит, все равно, видят его или нет, – заметила Бедда, которой тоже стало не по себе.
Творилось явно что-то странное. Да и Одилий велел им обеим не выходить из дома, а двери и окна накрепко запереть.
Бедда подумала, что даже без указаний старого Пфиффера не решилась бы сейчас выйти в темный сад. Встав поудобнее, она попыталась разглядеть, что происходит снаружи: слева от дома и как можно дальше, за садовой оградой, на улице. Ни там, ни справа, где сарай едва темнел среди росших вдоль задней ограды кустов, ничего примечательного не было. А посреди сада светилась нежно-голубым беседка, будто перевернутая корзина, которой накрыли светильник.
