Питер Нэйл - Зов арены
— Да.— он испуганно взглянул на Соню.
— Я не стану вмешиваться,— успокоила она его.— Но если будет нужна помощь, обращайтесь. Может, я буду в благодушном настроении, и вам удастся уговорить меня.
— Это касается только Алинор и меня,— заявил Сэндас.— Я все обдумал. Вот, возьми, Лейра.— Он достал из кармана кусок пергамента и вручил его девушке.
Там были изображены перекрещивающиеся линии, а внизу — несколько слов и подпись Хавлата.
— Где ты это раздобыл? — удивилась Лейра.
Сэндас нахмурился, чтобы скрыть улыбку:
— Сам нарисовал, только и всего.
— И что ты собираешься с этим делать?
— Читай. Это записка от Хавлата к Куршахасу, план, как убить Алинор и закопать ее в роще, где мы с тобой встречались. Сегодня ночью Куршахас должен схватить ее и принести туда, а потом они с Хавлатом принесут ее в жертву темным богам.
— И что я должна с этим делать? — спросила Лейра.
— Показать Алинор. Скажи, что нашла вчера ночью. Пусть она прочитает и решит, что Куршахас появится сегодня. Я достаточно хорошо ее знаю, чтобы утверждать: в полночь она отправится в рощу, надеясь застать там Хавлата одного и убить. Но там она встретит лишь мой меч, который снесет ей голову.
Наступило долгое молчание.
— Знаешь, Сэндас,— заговорила Соня,— даже если у тебя все и получится, Хавлат и Куршахас все так же будут творить безобразия. И вот это меня беспокоит больше всего. Но я не стану вмешиваться. Я просто пожелаю тебе удачи.
* * *Убедив себя, что больше ее эти колдовские игры не касаются, остаток дня Соня провела в поисках работы.
К вечеру она договорилась с главой каравана какого-то вельможи. Караван отправлялся на запад через Коринфию, Офир и Немедию, чтобы закупить товары. Покинуть Аренджун он должен был через седмицу, а вернуться — через четыре луны. Вельможе были нужны телохранители и воины, и начальник охраны пообещал Соне, что она будет получать не меньше других стражников, если будет выполнять свои обязанности наравне с ними.
Перекусив в небольшой таверне и проглотив две кружки эля, девушка отправилась домой. Размышляя об утреннем разговоре, она старалась убедить себя не вмешиваться и даже не пытаться спасти Сэндаса от магии Алинор. Самоуверенный дурак! Соне уже приходилось сталкиваться с колдовством, и она знала: не всегда в борьбе с магами можно полагаться на честную сталь. Да и вообще, если это не вопрос жизни и смерти, лучше держаться от колдунов подальше. А этот задиристый щенок даже не распознал в Куршахасе настоящую темную силу, однако вызвался победить серьезную ведьму.
Возле дома она купила у уличного торговца – сыра и фруктов, не сомневаясь, что Чост все еще спит, а когда проснется, снова будет смертельно голоден. Ей было жаль этого славного парнишку, вынужденного скитаться по трущобам и явно заслуживавшего лучшей жизни.
Положив еду на стол, Соня села на кровать и вытянула ноги. Чост подкатился к ней, что-то пробормотал, но так и не проснулся. Девушка с улыбкой взглянула на него. Не совсем мальчик, но еще не мужчина, может, чуть младше Лейры. А жизненный опыт — как у старика…
В его возрасте Соня еще ничего не знала об окружавшем ее мире. И только потом, хотя и довольно скоро, ей пришлось узнать, насколько сложна эта жизнь, которая подобно маятнику качается между двумя крайними положениями: восторгом и счастьем с одной стороны, ужасом и агонией — с другой.
Она долго не могла понять, как хорошие, добрые люди, которых она иногда встречала, могли выживать в этом чудовищном мире. И как могли продолжаться эта бойня, это зло и насилие в мире, если и правда существуют добрые боги, о которых ей говорили те, кто в них верил. Ей казалось, что мир трясется, качается, неловко спотыкаясь на своем пути.
— Мир — это паутина,— говорил ей кто-то.— Паутина, где все взаимосвязано, и только боги знают как, а мы просто бредем наугад.
«Бредем наугад» — именно так можно было описать ее собственную жизнь. Иногда ту радость, которую она ощущала, гуляя в одиночестве по лесу или сидя у очага в хорошей компании, казалось, не мог вобрать в себя один человек. Но бывали, и не раз, мгновения, когда жизнь представлялась настолько бесцельной, бессмысленной, полной страданий, что культ самоубийства, существовавший у марииков, виделся ей вполне оправданным.
Но что больше всего изумляло Соню, так это неукротимая воля к жизни. Причем не только у воинов, которые выставляют напоказ силу и доблесть, не у купцов, вельмож, не у сильных мира сего, а у самых простых людей, не имеющих ни титулов, ни власти, ни денег. Для многих людей история представляет собой длинный перечень имен королей, названий великих битв, деяний высших богов. Но для простых мужчин и женщин история — это имена их предков, законченная работа, построенный дом, тихие радости, горе и слезы, рождения и похороны, воспоминания и мечты. Самые обычные люди, горожане и сельские жители, жили тихой жизнью, ссорились, молились своим богам, делились друг с другом хлебом, сыром и водой, давали приют путникам и без конца трудились.
Поскольку они не обладали каким-либо влиянием, власть не могла их развратить, они не были богаты, и деньги не могли свести их с ума, они не хотели ни с кем воевать, ибо не нуждались в чужих землях .И именно благодаря этим маленьким людям, которых так презирают люди богатые и могущественные, и держится этот мир. Их вечный труд, их верность устоям, их дети, которые, сменив родителей, подставят свое плечо, и есть основа мироздания. Они — фундамент большого дома.
В какой-то деревне, названия которой она не могла припомнить, Соня сидела как-то со старой женщиной, и они вместе смотрели на двух юных сорванцов, боровшихся в пыли.
— Вот это оно и есть,— говорила старуха,— наше будущее, смысл нашей жизни. Наши сыновья и дочери. С каждой новой жизнью мы стараемся улучшить самих себя. Когда-то наш мир был цветущим садом. Боги сотворили его светлым и радостным. Но человеку всегда чего-то не хватает. Вот люди и начали роптать, а боги за это наделили их всяческими пороками и сказали, что, когда люди их победят, мир снова засияет от общего счастья. Вот для чего мы живем. Ради наших детей. Чтобы учить их. Чтобы они стали лучше нас.
Соня снова взглянула на Чоста и подумала, что у нее тоже может быть такой сын, но тут же отбросила эту мысль. Хоть она и была молодой, сильной, красивой женщиной, ее жизнь складывалась совсем не так, как у других. И менять ее
Соня не собиралась. Она встала, прошла к столу, отрезала себе сыра.
Чост проснулся и сел, протирая глаза:
— Соня?
— Да, я здесь.
— Боги! Я что, проспал весь день?
