Питер Нэйл - Зов арены
Чост проснулся и сел, протирая глаза:
— Соня?
— Да, я здесь.
— Боги! Я что, проспал весь день?
— Да,— улыбнулась ему девушка,— весь день. Твои сны, наверное, были очень приятными, Чост. Очень…
* * *Алинор прочитала записку и пристально посмотрела на испуганное лицо Лейры:
— Почему ты не сказала мне об этом раньше?
— Я… Я и смотреть на него боялась, госпожа.
— Еще бы! — Алинор пощупала пергамент, присмотрелась к подписи.— Похоже, это на самом деле написано рукой Хавлата. Какая удача!
У Лейры немного отлегло от сердца.
— Значит… Сегодня ночью, да? — Алинор прошла к масляной лампе и сожгла записку.— Стало быть, сегодня. Что ж, там и встретимся.
Лейра повернулась, чтобы уйти.
— Ты пойдешь со мной, Лейра.
— Д-да, госпожа.
— Теперь иди.
— Да, госпожа.
Дверь тихо закрылась за рабыней.
— Да,— еле слышно пробормотала Алинор.— Ты мне можешь понадобиться. Мрак требует невинной крови.
Глава восьмая
Наступил вечер, но дождь все не прекращался. Хавлат знал, что Куршахас появится только тогда, когда солнце полностью скроется за горизонтом и наступит ночь. Он приказал принести себе еды и поужинал в одиночестве.
Не успели слуги убрать подносы, как пришел Куршахас и молча сел напротив него. Хавлат внимательно посмотрел на колдуна:
— Будешь есть? Или пить?
Темные глаза Куршахаса сверкнули.
— Кто была та рыжеволосая женщина, которая бросила мне вызов несколько вечеров назад, на пиру, Хавлат?
— Понятия не имею.
— Не зовут Рыжая Соня, и она жила на южной стороне города. Узнать это мне помогли гадания и расспросы. Но теперь она съехала оттуда, а какая-то магия защищает ее от меня. Я не могу ее найти.
— Может, лучше поискать Алинор?
Куршахас ухмыльнулся, обнажив белые зубы:
— А если она помогает Алинор? Эта женщина — не ведьма, и все же теперь она находится под защитой колдовства. Если мы найдем ее, то, может быть, найдем и Алинор. Кроме того, она нужна мне самому. Я не хочу ее убивать. Просто она станет илорку. Ты правда не знаешь, где она?
— Снимает какую-нибудь дешевую комнатенку, я думаю. Или уже уехала из Аренджуна.
— Нет.— Куршахас встал.— Она в Аренджуне, и я ее найду.— Он криво усмехнулся.— Когда-то у меня были двадцать красавиц, все посвященные в темные тайны Ордру, все просто сходили с ума по алому вину жизни, и каждая обладала глубоким умом. Но их у меня похитили.
— Похитили? У тебя?
— Это было очень, очень давно, Хавлат. Их убили. Да, нас можно уничтожить. Но такие, как ты, никогда не смогут узнать, как это сделать.
Хавлат вздрогнул:
— Кое-что и мне известно, Куршахас. Солнечный свет, некоторые магические ритуалы…
— Ты против меня бессилен,— прошипел Куршахас. — Я знаю тебя. Ты принадлежишь мне. Много лун назад ты продал себя мне, приняв участие в обрядах Семрога.— Повернувшись на каблуках, Куршахас шагнул к двери, но затем снова повернулся.— Дневное создание,— медленно проговорил он,— ты для меня не более чем призрак. Ты и твоя раса — детишки. Дети, которые дряхлеют и умирают, так ничего и не узнав — ни мудрости, ни сути вещей. Вы страшитесь смерти, вы не умеете жить. Дурачье! Вы проходите, как дождь, Хавлат. Пришли и ушли, и ты и твои людишки… А мы, кто живет в гробах и могилах, прячется в тени, беседует с демонами, мы смеемся над вами и пожираем вас. И лишь избранных приобщаем к своим тайнам.
С этими словами Куршахас исчез — быстро и бесшумно, как тень.
Хавлат остался наедине с «вечерней тьмой, и дождем, и холодом…
…Он думал, как уничтожить Куршахаса.
* * *Дождь утихал, хотя ветер все еще выл, носясь по полям за воротами города. До слуха Сэндаса долетал лишь бесконечный шорох капель, стекавших с широких листьев и стучавших по озеру, по кустам, камням и упавшим стволам.
И вот наконец на мощеной дороге, ведущей от ворот, зазвучали шаги. Сэндас выпрямился и покрепче сжал рукоять меча.
Две женщины, одетые в серые плащи, приближались к тому месту, где ждал Сэндас…
Он глубоко вздохнул. Шаги, приближались. Ветер шумел в листьях. В сером свете луны
Сэндас уже мог различить лица.
* * *Она заснула! Задери демоны Митру и всех богов за то, что не помешали ей заснуть! Вроде бы и день-то был нетрудным…
Соня ускорила шаги. До северо-западных ворот еще идти и идти, а храмовые гонги по всему Аренджуну уже возвещали полночь.
Как же она могла так расслабиться?!
Она и выпила-то всего полкубка легкого вина, затем, чтобы дать отдых ногам, прилегла, но сна-то ни в одном глазу не было…
Соня все еще чувствовала себя усталой, разбитой, слегка одуревшей. Может, что-то было в ее вине? Или Алинор наслала забытье? Или Куршахас?
Она побежала, расплескивая лужи.
Задери демоны всех богов! И Сэндаса тоже. За его дурость!
* * *— Лейра,— нахмурилась Алинор,— я не чувствую здесь какой-либо магии. Но все же что-то здесь не так…
— Алинор!
Она обернулась — глаза полыхнули желтым светом, а плащ взвихрился, как тень, пытавшаяся поймать лунный свет.
Лейра, взвизгнув, отпрыгнула в сторону.
— Сэндас! — невольно вскрикнула она.
Алинор зашипела. Сэндас взмахнул мечом:
— Ведьма! Получи за то, что предала меня!
Алинор легко ускользнула от клинка. Резко вскинув руку и указав пальцем на коринфянина, она прокричала несколько слов на странном языке. В тот же миг ее рука засветилась, как раскаленное добела железо. Сэндас снова поднял меч для нового удара, но ведьма сделала едва уловимый жест, и…
Сэндас завопил.
Лейра упала на землю, сжалась в комок и тоненько заскулила от страха, отказываясь верить в то, что видела собственными глазами.
Алинор громко зашипела, и из ее кулака в грудь коринфянина ударил белый луч. Клинок вылетел из ослабевших пальцев.
Рухнув на бок, Сэндас перекатился на спину. Не помня себя от боли, он разорвал на груди рубашку, резко выгнулся, обмяк и застыл, устремив последний взгляд уже мертвых глаз в бездонное ночное небо.
Алинор обернулась к Лейре:
— Ты! Ты знала обо всем! Мерзавка! Ты хотела моей смерти?!
Лейра завизжала на немыслимо высокой ноте и, не спуская глаз с хозяйки, начала, пятясь, отползать от нее.
* * *Жадно вдыхая влажный полуночный воздух, Соня бегом проскочила ворота, оставив позади тусклые огни города, и, спотыкаясь, понеслась по неровно вымощенной дороге.
Впереди показалась роща. Соня побежала быстрее. Сердце едва не выпрыгивало из груди, ноги одеревенели, влажные волосы хлестали по лицу, глаза болели.
