Гарри Гаррисон - Месть крысы из нержавеющей стали
— Забудьте об этом. Посмотрите в лицо факту, что я не люблю ни вас, ни вашу организацию, ни того, за что вы сражаетесь и не намерен менять свое мнение. Даже если я пообещаю помогать вам, у вас не может быть уверенности, что это всерьез. Так что давайте не будем вовлекать себя в такого рода фарсовое положение с самого начала.
— Совсем наоборот, — сказал он и нажал кнопку на столе. Коробка наверху загудела и начала сматывать толстый провод, подтягивая меня вверх, пока я не был вынужден встать на цыпочки для того, чтобы дышать. Ошейник впился мне в шею. — Прежде чем я закончу с вами, вы будете умолять меня о возможности сотрудничать, вы будете рыдать, пока я не разрешу вам этого, и счастливейшим моментом вашей жизни будет миг, когда вы, наконец, вымолите исполнение этого единственного вашего желания. Позвольте продемонстрировать вам лишь один образчик нашей простой, но крайне убедительной техники.
Ступни мои уже вибрировали от боли, но я продолжал стоять на цыпочках, иначе ошейник просто удушил бы меня. Край поднялся и подошел ко мне сзади, где я не мог видеть его, а затем схватил мои руки и прижал оба запястья к краю металлического стола. Стол сделал ему одолжение, замкнув на моих руках зажимы, которые тут же защелкнулись. Зажимы обхватили мои предплечья, оставив запястья и кисти рук свободными. Правда, самое большее, что я мог сделать, это побарабанить пальцами по столу. Край снова появился в поле моего зрения и, нагнувшись, вынул что-то из ящика стола. Это был топор. С длинной ручкой и широким лезвием, примитивный, но выглядящий достаточно эффектно топор, который вполне можно было бы использовать для рубки деревьев. Край взял его обеими руками и высоко поднял над головой.
— Что вы делаете? Стойте! — закричал я в страхе, извиваясь в металлических объятиях, не в состоянии сделать что-либо, кроме как глядеть, как он на миг задержал топор, а затем опустил его в злобном рубящем ударе.
Полагаю, я закричал, когда он ударил. Должен был закричать, такой страшной и всепоглощающей была боль. Так же, как и зрелище моей правой кисти, отрубленной у запястья и лежавшей без движения на столе; струйки крови, выкачиваемой из обрубка, заливали ее. Топор поднялся вновь, и на этот раз я с уверенностью могу сказать, что закричал громко и пронзительно. Я кричал, пока топор поднимался, а потом молниеносно опускался. Моя левая кисть была отрублена, как и правая, кровь струей хлестала по всему столу и стекала на пол. От боли и ужаса туман поплыл перед моими глазами, но сквозь туман я видел лицо Края. Улыбающееся. В первый раз улыбающееся. Затем я был без сознания. Я погружался во тьму, умирал… не могу выразить это состояние словами. Мир умчался от меня по темному туннелю, и я остался с ощущением боли, а затем даже это исчезло. Когда я открыл глаза, то обнаружил, что лежу на полу и что прошел бог ведает какой отрезок времени. Мысли мои были вялыми от сна или от чего-то другого, и я должен был изрядно потрудиться, чтобы раскопать в памяти воспоминания о том, что случилось. Только когда ко мне четко явилось видение моих отрубленных кистей, я открыл глаза и сел, потирая одну ладонь другой. Я ощущал кисти совершенно нормально. Что же произошло?
— Встать, — произнес голос Края, и я понял, что сижу на полу перед его столом и что мой ошейник все еще на месте, а провод ведет от него к устройству на потолке. Я медленно встал и посмотрел на стол. Он был чист, никакой крови.
— Готов поклясться… — начал было я, но мой голос оборвался, когда я увидел две бороздки на металлической поверхности стола, как будто по ней ударили два раза каким-то тяжелым лезвием. Затем я поднес руки к лицу и посмотрел на запястья.
Оба запястья были окружены красным рубцом заживающей плоти с красными точками удаленных швов по краям. И в то же время мои руки ощущались такими же, как всегда. Что же произошло?
— Вы начинаете понимать, что я имел в виду? — спросил Край, снова усевшийся за стол, голосом столь же серым, как и его одежда.
— Что вы сделали? Вы не могли отрубить их… мои кисти… и пришить их обратно. В этом я уверен — на это потребовалось бы время, вы не могли… — Я понял, что веду себя растерянно и суетливо, и замолчал.
— Вы не верите, что это произошло? Мне проделать это снова?
— Нет! — выкрикнул я и отпрянул от стола. На это он одобрительно кивнул.
— Так, значит тренировка началась. Вы утратили маленький кусочек реальности. Вы не знаете, что произошло, но знаете, что не желаете, чтобы это произошло снова. Именно так и будет идти процесс. В конечном итоге вы потеряете всякий контакт с реальностью, которую знали всю жизнь, потеряете всякий контакт с личностью, которой вы всю жизнь были. Когда вы достигнете этого состояния, мы примем вас, как одного из своих. И тогда вы расскажете во всех подробностях о своей работе, о Спецкорпусе, не только мучая свою память ради крох информации, которые вы могли бы упустить, но и активно составляя планы его уничтожения.
— Это не сработает, — заявил я с куда большей уверенностью, чем на самом деле чувствовал. — Я не один. Корпус теперь взялся за вас и активно против вас работает, так что теперь стало просто делом времени, когда они вытащат пробку и ваши замыслы завоеваний отправятся в дренаж.
— Совсем наоборот, — заявил Край, переплетя пальцы рук, лежавших на столе, словно учитель, который собирается прочесть классу лекцию. — Мы давно знаем о том внимании, которое уделяет нам Корпус, и на каждом повороте мы его опережали. Мы взяли в плен, подвергли пыткам и убили немало сотрудников Корпуса, добывая тем самым нужную информацию. И мы ждали появления полевого агента, такого, как вы. Вы явились, и вы в наших руках. Вот как все просто. Теперь вы — оружие, которым мы уничтожим Спецкорпус.
Он заставил меня наполовину поверить ему. Изложенный им план казался разумным, но я поспешил отбросить эту мысль. Я не должен был соглашаться с ним, мне следовало скорее нападать, чем защищаться.
— Отдаю должное вашему честолюбию и надеюсь, что вы не откусываете больше, чем можете прожевать. Не забывайте про сотни планет, которые поддерживают Лигу. Подумайте о том, что они сделают с вами, когда узнают, какие беды вы затеваете.
— Сотни планет существуют только в теории, в действительности их можно перебирать одну за другой. Мы овладеваем ими в такой манере, что они падают нам в ладони, как перезревшие плоды, нас нельзя остановить, и процесс этот ускоряется. По мере того, как наша империя расширяется, мы будем продвигаться все быстрее и быстрее.
— Но есть предел этой скорости, — перебил его я, пытаясь ввести в свои слова презрительное фырканье. — Я знаю, как работает ваша техника завоевания. Вы не вторгаетесь на планету, пока она для этого не созреет. Разве это не правда?
