Сумрачный лес - Роннефельдт Каролина

Произнося эту речь, старик как будто вырос. Он выпрямился во весь рост, и тон его становился все более суровым и укоризненным, как будто Одилий уже не мог терпеть невежество своих спутников.

Квендели вздрогнули и испуганно сжались под градом безжалостных слов. Гортензия передумала шутить, а Карлман больше не пытался вырвать у нее руку. Ему мигом вспомнились сказки Бульриха о темных тварях.

– К-клянусь громовым грибом, Одилий, – заикаясь, произнес Биттерлинг. – Вы же не хотите сказать, что байки, которые рассказывают у камина, чтобы припугнуть слушателей на сон грядущий, – чистая правда? Разве все эти детские страшилки не выдумки?

Он с тревогой оглянулся на жуткого двойника луны над изгородью. Ему показалось, что он видит в сиянии неясные очертания фигуры, которая не очень дружелюбно наблюдает за ними из потустороннего мира.

– Во всех этих историях есть зерно истины, о чем в Холмогорье уже мало кто знает. Или хочет знать, – произнес Одилий и, помолчав, добавил: – Но, похоже, после долгих лет покоя пришло время расплаты.

– А оттуда может к нам что-то пробраться? – прошептал Карлман и робко указал себе за спину, будто боясь жестом призвать некий кошмар. – Вот прямо сейчас из этой световой дыры… Одно из тех чудищ, о которых вы говорили?

– Нет, пожалуй, для этого время еще не пришло, – ответил Одилий. – Еще слишком рано.

Остальные непонимающе посмотрели на него, но он больше не обращал внимания на их недоуменные лица. Повернувшись к изгороди, старик ухватился за корни плакучей ивы, дугой перекинувшейся через стену, поставил ногу на обтесанные ветром камни и подтянулся.

– О чем вы говорите? – испуганно переспросила Гортензия. – Неужели вы хотите сказать, что в определенный день омерзительные твари появляются из ниоткуда в нашем Холмогорье и ни один квендель этого не замечает?

– Дорогая моя, знаков было достаточно, и, конечно же, нашлись квендели, которые сумели их прочитать. – Когда Одилий смотрел на собеседников вот так, с высоты стены, им казалось, он произносит речь. – Все происходило тайно и незаметно для большинства, слишком многие беззаботно наслаждались уютом и покоем. Квендели жили в безопасности и благополучии, потому что граница между мирами долгие годы оставалась почти непроницаемой. Все это время Холмогорье богатело и процветало, и его жители стали весьма беспечны, уверившись в том, что так будет всегда. Но ничто не продолжается вечно, ведь и река не течет в гору. – Он глубоко вздохнул и печально покачал головой. – Слишком много примет давно говорят о том, что граница истончилась. И ничего хорошего от этого ждать не приходится.

– Какая же это граница и в какой стороне? – растерянно спросил Биттерлинг. – Это на севере, юге, западе или востоке?

– Границу эту не найти ни на одной карте, она незримо пролегает повсюду, где может проявиться, – ответил старик, отчего Звентибольд пришел в еще большее замешательство. – Бывают дни в году, когда путь между мирами открыт, и тогда можно попасть в Страну теней, на ту сторону. Однако есть и такие места, где переходы никогда не закрываются до конца и перейти в потусторонний мир можно в любую минуту. Об этих темных и сумрачных местах квендели усердно избегали говорить и в конце концов позабыли об их существовании.

– Сумрачный лес… – охнул Карлман. – Господин Одилий, неужели мой бедный дядя дошел не только до Сумрачного леса, но и до жуткой границы между мирами? Неужели он пропал, как Эстиген Трутовик и братья из нашей Звездчатки?

– Святые пустотелые трюфели! – воскликнул Звентибольд, очнувшись при упоминании родного семейного древа. – То есть получается, что все они исчезли в Стране теней, добравшись до тайной границы? Почему вы никогда не упоминали об этом, Одилий? – Его последний вопрос прозвучал недоверчиво и немного укоризненно.

Старик покачал головой.

– Сейчас не время для долгих объяснений. Нужно идти дальше и попытаться найти Бульриха. Идем! – Он махнул рукой, призывая следовать за собой, а другой рукой ухватился за ствол маленького бука.

В свете фонарей Гортензия и Звентибольд неуверенно переводили взгляд с одной стены на другую, а затем снова на тропинку. Все оставалось таким же, как прежде. Пусть они растревожили старые страхи, но в одном Одилий был, безусловно, прав: нет никакого смысла копаться в забытых тайнах, значение которых они сейчас осознавали лишь наполовину.

– Поднимайтесь сначала вы, – сказал Биттерлинг Карл-ману и Гортензии.

Молодой квендель первым схватил руку, протянутую стариком, который ловко потянул его за собой.

Взобравшись один за другим на стену, они сели среди кустов, не решаясь вглядываться в темноту. Поставив рядом фонари, квендели скрючились под склонившимися ветвями ивы, как вдруг на них обрушилась буря. Сильный порыв неожиданно ударил в переплетения живой изгороди, а за ним последовали второй и третий. Там, где раньше листву легонько перебирал ветерок, раздался угрожающий рев.

Квендели, будто стайка перепуганных птиц, нырнули поглубже в заросли живой изгороди, когда ветер накрыл их с такой силой, что два фонаря погасли одновременно. Маленькое пламя двух других фонарей мерцало в стеклянных корпусах под мощными порывами, проносившимися над изгородью.

– Сломанная сыроежка! Это еще что? – Звентибольд попытался перекричать ветер. – Неужели они идут за нами?

Его слова унесло вихрем.

Два оставшихся огонька больше не смогли противостоять дикому ветру, и путешественники остались в клубящейся тьме, прижимаясь друг к другу и горячо надеясь, что все скоро закончится.

И действительно, буря стихла так же внезапно, как и началась. Последний порыв сотряс зеленую крышу живой изгороди. Вскоре ветер унялся, но в ветвях какое-то время еще слышался шорох. Потом наступила тишина.

Квендели робко подняли головы. Тишина вокруг была столь же оглушительной, как рев бури. Казалось, мир затаил дыхание и все движение умерло вместе с ветром. Никто не решался произнести хоть слово.

Но вот тишину прорезало душераздирающее мяуканье.

– Райцкер! – воскликнул Одилий, вскочив так резко, что чуть не столкнул Звентибольда, прижавшегося к краю стены рядом с ним. – Райцкер! Где ты? Иди сюда! Райцкер! – продолжал кричать в темноту старик.

Снова раздалось мяуканье, испуганное и жалобное, но на этот раз чуть ближе.

– Это на самом деле ваш кот? – дрожащим голосом спросила Гортензия. – А что, если?..

Она не успела закончить фразу. Кусты позади них раздвинулись, оттуда выпрыгнул взъерошенный кот и забился хозяину под отворот куртки.

– Ох ты, Рыжик, бедняга! – ласково и успокаивающе произнес Одилий, заметив, как дрожит и прижимается к нему питомец. – Все закончилось, все хорошо, все живы-здоровы… Где же ты был, мой храбрый друг? Один на ветру в эту злополучную ночь… Держись-ка ты поближе ко мне, мой котик в шелковистой шубке.

Гортензия нахмурилась.

– Первым делом надо снова зажечь фонари. Луна скоро скроется, и тогда наступит кромешная тьма.

– Смотрите! – громко воскликнул в эту минуту Карл-ман. – Вот что такое кромешная тьма! Свет в изгороди погас!

Все повернули головы и убедились, что живая изгородь пуста. Яркого сияния над стеной больше не было видно ни там, где они обнаружили его в последний раз, ни в другом месте, как ни старались они его отыскать.

– Свет и в самом деле погас, – наконец с облегчением признал Звентибольд. – Можно подумать, его унес этот ужасный ветер. Я вовсе не против, елки-поганки, и ничуть по нему не скучаю. Значит, буря все-таки на что-то сгодилась, как бы ни было неуютно, дорогие мои!

– Не думаю, что ветер был дружелюбным и прогнал сияние, чтобы защитить нас, – возразил Одилий, ободряюще поглаживая кота по голове. – Скорее всего, они одного поля ягоды. Ведь, согласитесь, ни того ни другого не назовешь частыми гостями в Холмогорье летней ночью.

– Не назовешь, – вздохнул Биттерлинг и взял у Гортензии ярко разгоревшийся фонарь, которые она зажигала один за другим. – Мне показалось, что эта странная буря мчится по тропинке, как живое существо, которое точно знает, куда идет.