Ученик лоцмана (СИ) - Батыршин Борис Борисович
«…Обследование не затянулось. Трюмы, нижние палубы — всё было залито водой, и осмотреться я смог только в большой каюте, куда и вёл непосредственно трап. Тут мне — повезло — судя по богатой обстановке, каюта явно принадлежала капитану судна, и первым, что бросилось мне в глаза, стал окованный медью сундучок, установленный в углу на массивной резной подставке. Я был готов к тому, что он окажется пустым — в самом деле, кто бы не победил в абордажной схватке, это хранилище он уж точно должен был обчистить, прежде, чем покинуть судно — но, к моему удивлению, крышка оказалась накрепко заперта, причём не на какой-то там пошлый навесной замок с дужками, взломать которые — раз плюнуть, а на замысловатое приспособление, отпирать которое требуется, как минимум, двумя ключами — судя по количеству замочных скважин, — а то и нажимать ещё на какие-нибудь выступы, во множестве усеивающие крышку сундука. Обшаривать каюту в поисках этих самых ключей я не стал — предпочёл более радикальный метод, а именно, топор. Варварство, разумеется — сундучок вполне тянул на произведение искусства, и у меня мелькнула даже мысль переправить его в нетронутом виде на берег, а там, уже в спокойной обстановке, попытаться вскрыть. Но ветер снаружи разошёлся не на шутку; корпус судна принялся раскачиваться, скрежеща разбитыми досками по коралловым зубьям, наветренный борт отзывался на удары накатывающих волн протяжным барабанным гулом, и я понял, что отпущенное мне время вышло — если я не хочу, разумеется, рисковать ещё и 'Штральзундом». Это было чертовски обидно — готовясь к вылазке, я припомнил, что делал Робинзон Крузо, когда обчищал разбившийся возле его острова корабль, и был готов кое-что из этого повторить. Так, поднявшись на судно, я не только рассматривал останки погибших моряков, но и прикидывал, как буду отдирать доски от палубного настила, спускать на воду куски рангоута, чтобы, соорудив из них подобие плота, навалить на него всякое полезное барахло, и уже в таком виде оттащить на буксире в лагуну. В самом деле, неизвестно, насколько я застрял на этом острове — а крепкие доски, брусья и обрезки рей мне так и так пригодятся, не говоря уж о бухтах канатов и больших кусках парусины.
Но — не судьба. Может, позже, когда ветер стихнет, я и сумею снова навестить место крушения и попробую провернуть-таки эту операцию, но уж точно, не сейчас. Поэтому я вогнал лезвие топора под крышку, примерился, нажал, и…
Конечно, я читал о подобных штучках. Спасло меня только то, что пороховой заряд в пристроенном под крышкой пистолетном стволе с ударным замком, видимо, отсырел и лишь бессильно зашипел после щелчка сработавшего как надо капсюля. А могло и не повезти этого — пуля из довольно-таки солидного, ствола-коротышки угодила бы мне точно в грудь, на чём приключения неизбежно и завершились бы.
Тем не менее, я отшатнулся, споткнулся обо что-то и полетел на палубу, чувствительно приложившись затылком. В глазах потемнело; я сел, помотал головой и уставился на треклятый сундук. Крышка его была откинута, и я, как был, на четвереньках, подобрался поближе и потыкал её лезвием топора. Ничего не произошло — ни нового щелчка ударника по капсюлю, ни звона скрытых пружин, выбрасывающих, скажем, отравленные иглы или зазубренные, смазанные ядом кураре диски. Тогда я встал на ноги и осторожно, сбоку, заглянул в сундук.'
«…н-да, кем бы ни был неведомый мне капитан — ему было, что прятать за такими хитроумными запорами! Едва бросив взгляд на содержимое замка, я понял, что вот теперь-то выполнил программу своего нежданного и негаданного приключения по полной. Тропический остров под чужим небом, таинственный скелет, пещера, сулящая тайны, коралловая лагуна, застрявший на рифах пиратский (ну хорошо, может и не пиратский, но помечтать-то можно?) корабль, черепа загадочных монстров — всё это уже было, а теперь вот есть и полный сокровищ сундук! Потому как именно сокровища и наполняли его если не доверху, то на две трети уж точно. Россыпи разномастных золотых монет — крошечных, почти чешуек, размером с ноготь, стёртых по краям до полной бесформенности, массивных дисков и многогранников, порой с фигурными отверстиями в центре и насечкой по кромкам. Незнакомые профили королей и принцев, геральдические твари, значки, буквы, иероглифы… кроме монет здесь были и иные драгоценности — цепочки, кулоны, броши, кольца — что характерно, разноцветные самоцветы, вставленные в них, все до одного гладкие, так называемые кабашоны… Я зачерпнул эту сверкающую массу ладонью и дал, раздвинув пальцы, ссыпаться обратно в сундук. Признаюсь, тянуло прямо тут же, сразу, нацепить на палец какую-нибудь золотую 'гайку» с камнем поэффектнее — да вот хоть эту, украшенную сложным растительным узором и с массивным камнем, явно изумрудом, очень крупным, благородного густо-зелёного цвета… А ведь всё это богатство должно немало весить, прикинул я, но оставлять его здесь — нет уж, не дождётесь! Не знаю, что ждёт меня дальше, в какой из миров занесут меня приключения — но неожиданно свалившаяся дармовщинка лишней точно не будет при любом раскладе. Я попробовал приподнять сундучок, но е смог оторвать его от массивного основания из резного дуба, к которому он был то ли привинчен, то ли крепился каким-то скрытыми защёлками, разыскивать которые у меня не было не времени, ни охоты. Удары волн в борт становились всё чаще и сильнее, судно мотало на камнях, — а поэтому я попросту содрал с капитанской койки покрывало и в несколько приёмов пересыпал в него содержимое сундучка. Узел получился увесистым, не меньше пуда; я пристроил его на полу и наскоро осмотрел многочисленных выдвижные ящички конторки и капитанского стола, попросту вываливая их содержимое на столешницу. Ничего особо ценного там не оказалось — по большей части, бумаги и какие-то карты. Бумаги я оставил лежать там, куда они упали, а карты свалил на содранную с другого стола скатерть — будет время рассмотрю, авось да и пригодится. К картам я присоединил несколько переплетённых в толстую кожу фолиантов, кинул туда же нарядную кожаную перевязь с висящей на ней короткой шпагой и широким кинжалом с кольцом у гарды и рукоятью, обмотанной витой, кажется, серебряной проволокой, и совсем, было, собрался выбираться наверх, когда взор мой упал на ещё один ящик, задвинутый под капитанскую койку.
Это оказался плоский сундучок, изготовленный из толстой кожи, с медными, позеленевшими от сырости уголками. Ни петель для замка, ни замочной скважины я не заметил. Но — пуганая ворона куста боится; я извлёк из ножен на капитанской перевязи кинжал (он оказался весьма причудливого вида, с глубокими прорезями-гребёнкой на широченном прямом клинке — такие, если память мне не изменяет, называют ещё «шпаголомами») и, отстранившись, как мог, поддел крышку кончиком лезвия.
Это был самый настоящий штурманский сундучок — скрученные в свитки карты, серебряный пенал с карандашами, две раздвижные подзорные трубы, секстан, россыпь разнообразных инструментов, аккуратно гнездящихся в кожаном несессере — циркуль, угольник-угломер, раздвижные штурманские линейки, грифельные карандаши, небольшой магнитный компас, хронометр в полированном деревянном ящике — его циферблат размечен аж на тридцать делений… Всё — из бронзы, тщательно надраенное, без следа зелени. А в кожаном кошеле-сумочке нашлось то, что я с самого начала рассчитывал обнаружить в каюте — большая астролябия, чрезвычайно похожая на ту, что лежала сейчас на «Штральзунде», и с чьей помощью я угодил в этот мир…
Так, больше здесь искать, похоже, нечего. Соорудив второй узел (штурманский сундучок я вытряхивать не стал, увязал как есть, вместе со всем содержимым) я напоследок окинул взглядом каюту и, сгибаясь под тяжестью добычи, полез по трапу наверх…'
«…Без плота всё же не обошлось — его роль сыграла решётчатая крышка светового люка, которую я сбросил в воду рядом с надувнушкой. Волны уже прилично захлёстывали палубу, поэтому я накрыл люк сложенным втрое полотнищем драного паруса, найденного на полуюте, сгрузил туда со всеми предосторожностями добычу, набросал сверху несколько бухт каната, полдюжины топоров и абордажных сабель, не забыв, разумеется, пару 'стеклянных» клинков — и тщательно затянул грубую ткань репшнурами. Кара уже дожидалась в лодке; я распустил швартовый узел и взялся за ведущий к «Штральзунду» канат. Тяжёлый плот несколько затруднял движение — его всё время сносило в бок, и я изрядно намаялся и немного даже ободрал ладони, прежде, чем добрался до дорки. Дальше стало легче; борт прикрыл нас от ветра и волн, и я, выбравшись на палубу, по очереди поднял в передний кокпит всю свою добычу. Что ж, дело сделано, можно отправляться, осталось только выбрать оба якоря, и плавучий и обычный. Ветер задувал уже не на шутку, остов разбитого судна приподнимало накатывающими волнами и било о коралловые глыбы с такой силой, что даже пушечные звуки их ударов не заглушали треска ломающегося дерева. Такими темпами, прикинул я, от несчастной посудины к утру останутся одни щепки; обидно, конечно, я бы там ещё пошарил со вкусом…. А теперь придётся, подобно Робинзону Крузо, ладить из подручных материалов плот (эх, не стал брать на буксир так хорошо послужившую мне решётку люка — а теперь уж поздно, унесло волнами…), нырять к обломкам и вытаскивать из воды всё, что я сочту заслуживающим внимания…
