Юрий Никитин - Возвращение Томаса
Справа от дороги показался замок из светлого камня с двумя остроконечными крышами. Он возвышается на холме, где ближе к подножию ровным кольцом пролегла довольно высокая стена. Весь холм застроен домами и домиками, а по эту сторону стен только торговые палатки вдоль дороги. На стенах иногда поблескивает, так отражается солнце в начищенных доспехах, на остриях пик или мечей.
— Бдят, — заметил Олег. — Здесь и спят с оружием? В смысле в руках?
— А как иначе? — возразил Томас. — Выпусти меч — тут же сожрут. Не меч, тебя. Правда, там леди Бенефика, очень милая госпожа, но и она старается далеко от замка не отдаляться...
— А зачем ей отдаляться? — резонно спросил Олег. — Все готовенькое прямо в замок! Или ездит по деревням, сама отбирает скот на продажу, щупает кур?
Томас фыркнул, такие глупости можно услышать только от чужеземного простолюдина.
— Это наша соседка, мы с нею в добрых отношениях. И все ее соседи с нею обращаются учтиво и с подобающим ей достоинством. Что, впрочем, не мешает ей быть осторожной и ездить на охоту только в ближайший лес или на озеро, что вблизи замка.
— На охоту? — удивился Олег. — Баба?
— Это у вас там бабы, — отпарировал Томас, — а у нас — женщины. И на охоту ездит, как все благородные господа. Утром поднимается, да будет тебе известно, наряду со своими девицами, что помогают ей одеваться и причесываться, потом идут в лесок... вон видишь зеленая полоса?., каждая берет псалтырь, четки или просто молитвенник, там садятся благочинно в ряд и усердно молятся. При этом раскрывают свои хорошенькие ротики только для благочестивой молитвы. А не для всяких перемываний косточек...
Олег кивнул.
— Да-да, поверю на слово. На рыцарское.
Томас дернул щекой и продолжал, чуть повысив голос:
— Затем собирают лесные цветы, а по возвращений в замок слушают в часовне мессу...
— А жрать? — спросил Олег. — Жрать-то когда? Или ты самое интересное пропустил?
Томас сверкнул очами.
— Дикий ты человек, если только о жратве и о жратве. Культурный человек потому и культурный, что может сдерживать свои дикарские порывы. Простолюдины сразу набрасываются на еду, а благородные умеют воздерживаться... какое-то время. Госпоже Бенефике и ее девицам только на выходе из часовни преподносят на серебряных блюдах жареных каплунов, жаворонков, кур, и лишь тогда госпожа и девицы едят, но и тогда скромно, а чаще всего оставляют на блюдах, дабы снискать любовь Пресвятой Девы, что тоже была очень умеренна в еде.
— Да я бы не сказал так, — пробормотал отшельник, но тут же замахал руками, — продолжай, продолжай! Это я так, своим мыслям.
— Богохульные у тебя мысли, — сказал с осуждением Томас. — А если богохульные, то это уже и не мысли, а черт-те что, тебя самого можно в ад. Так вот сама госпожа Бенефика утром обычно вообще не завтракает. Ну, почти, почти... Вместо этого она садится на коня... не улыбайся, она садится на иноходца, а на иноходцах женщинам ездить вполне прилично, даже еще в красивейшей сбруе, украшенной... вообще украшенной, понял? А с нею едут уже не только девицы, но и рыцари ее замка.
— Снова в лес?
Томасу почудился в голосе калики какой-то подтекст, он сказал с достоинством:
— Нет, теперь в поля, где плетут венки, ловят бабочек и стрекоз, а также поют всякие песни...
— Какие?
— Всякие, — ответил Томас сердито. Увидев устремленный на него насмешливый взор, стал загибать пальцы: — Рондо, помпиет, виррэле, баллады и... всякие еще. Нашим труверам известно много красивых и благочестивых песен, это не твой орущий непристойности край. Возвращаются к обеду, в главном зале к их приезду уже расставлены все столы. Когда садится госпожа мажордом приглашает к столу остальных, а каждую девицу сажает рядом с рыцарем. И хотя блюда подаются самые изысканные и умело приготовленные, но главное блюдо за обеденным столом — вежливая и почтительная беседа, что ведут рыцари и девицы. Все блюдут учтивость и скромность, но тебе этого не понять...
— Да уж, — проворчал Олег.
— Это не в твои уши корм, — сказал Томас ядовито. — Ты человек дикий, а женщинам интересно узнать про учтивость рыцарей и скромность женщин. Им вращаться в этом мире, потому должно быть весьма поучительно и полезно. Так вот во время обеда все общаются за едой и питьем...
— А много пьют?
— Кто сколько хочет, — ответил Томас с достоинством. — Напоминаю, благородный человек умеет смирять дикарские порывы и потому не выпьет больше, чем... а лучше, выпьет меньше. Меньше, чем! Так угодно Пресвятой Деве, церкви и приятно тем мужчинам, которые рядом. В завершение обеда читают благодарственную молитву Господу за хлеб-соль, потом появляются музыканты, менестрели, и начинаются танцы, что длятся обычно около часа.
— Многовато, — проворчал Олег. — Но ничего, после сытного обеда — это хорошо, хорошо.
— Каждый из рыцарей танцует с девицей, потом все целуются, пьют вино с горячащими кровь пряностями и расходятся спать. А после сна все садятся на коней, пажи и оруженосцы приносят соколов, а верные егеря сообщают, где удалось выследить цапель. Госпожа выпускает сокола так ловко, что редкий мужчина сможет...
Олег вздохнул.
— Наконец-то добрались до охоты. И чем провинилась бедная цапля?
— У нее перья красивые, — объяснил Томас. — Так вот, там же на охоте достают из корзин жареных каплунов, кур, куропаток, жаворонков, жареную телятину и говядину, вино в кувшинах, все много едят, пьют, поют песни, уходят собирать цветы и возвращаются не скоро с венками. А в замок едут уже к ужину, веселые и беспечные, распевая песни...
Олег покачал головой.
— С ума сойти! Они еще и песни поют.
Он пару раз оглянулся на красивый замок, что так и располагает повернуть коня в его сторону, а там жареные каплуны на серебряных блюдах, целующиеся девицы, вино с горячащими кровь пряностями и послеобеденный сон... понятно, язычник даже представить не сможет, что после вина с горячащими кровь пряностями расходятся в одиночку. Или же язычники расходятся в одиночку, но в постель ложатся по-язычески целыми оравами...
— Господь возложил на нас, — провозгласил Томас гордо. — Так что не оглядывайся взад, не смотри по сторонам.
— Что возложил? — уточнил Олег.
Томас сказал высокомерно:
— Как что?..
— Ну да, — спросил Олег, — что возложил?
Томас оскорбился.
— Такие вопросы задаешь! Это же и так понятно.
— Дык я ж язычник, — ответил Олег коварно, — тупой, темный. Так и не понял. Ты мне растолкуй. Подробнее.
