Юрий Никитин - Возвращение Томаса
— Так кому же принадлежит Земля? — спросил Олег скептически.
— Никому, — сказал Томас горячо. — Вся Земля — это поле боя сил Бога и Сатаны. На земле живем мы, люди, а Бог и Сатана бьются не на жизнь, а на смерть за власть над нами!
Калика сказал с интересом:
— Полагаешь, мы чего-то да стоим?
— Конечно, — сказал Томас убежденно. — Мы вершина творения! Господь в нас свою душу вложил, хотя мог бы вдуть ее в слона или, скажем, льва. Он мог бы вдунуть ее даже в муравья, если бы восхотел! А он после того, как сотворил нас, больше ничего уже и не пытался. Он же сам сказал, что понял, ничего лучше уже, хоть лопнет, не сотворит! Удачный день не всегда выпадает, даже если у тебя в запасе вечность. Конечно, он на человеков надеется, раз так за нас бьется. В нашем войске поговаривали, что он готовит человека себе на смену.
Калика с полным безразличием пожал плечами.
— А мне показалось, да и Уриил говорил, что он уже ушел на покой. А вся тяжесть мира рухнула на нас. А плечи-то еще не окрепли. И даже самые отважные и благородные рыцари пока только отважны и благородны, да и только.
— Он не ушел на покой, — ответил Томас терпеливо, — но он ни во что не вмешивается. И не вмешается, хоть мы тресни!.. Понял? Все теперь зависит только от нас.
Олег вздохнул.
— Язычникам легче. Попроси любого из богов, тот либо сделает, либо нет. В зависимости от размера жертвы. А взять твоего христианского Бога, так мы... одни на свете?
— Бог с нами, — объяснил Томас терпеливо.
— С нами, — проворчал Олег, — если он не показывается, не помогает, то это все равно, что нет. Мы одни на свете, как... не знаю кто. Ладно, сам Бог самоустранился, но как же его мириады ангелов, архангелов и прочих-прочих? Никто не придет, не поможет?
Томас смотрел серьезно и торжественно.
— Нет, конечно.
— Ты знаешь? — спросил Олег.
— Да.
— Почему?
— Потому что это наш мир, — ответил Томас. — Когда Господь сотворил человека, он повелел даже ангелам поклониться ему как хозяину этого мира. Так что, Олег...
— Все понятно, — прервал Олег. — Нам и отдуваться. А жаль, жаль...
Томасу показалось, что калика что-то хитрит, спросил с подозрением:
— Чего тебе жаль, морда языческая?
— Как бы хотелось посмотреть, — объяснил Олег с великим сожалением, — когда с одной стороны сойдутся тьмы ангелов, с другой — демонов. Свет и Тьма, самая грандиозная битва!
— Свинья ты, — сказал Томас в сердцах.
— Что делать, всего лишь человек...
— А надо быть лучше, чем человек!
Олег вздохнул, поднялся.
— Надо, всем что-то надо... ты как, отдохнул? Нажрякался? Куда в тебя столько влазит... Поехали, поехали!
ГЛАВА 12
Томас в который раз вспомнил раннее детство, когда он с отцом зимой шел через перевал. Ночь застала в пути. Легли прямо на снег. Он тогда положил под голову ком снега. Отец увидел, пинком выбил из-под головы: «Не разнеживайся, сынок!» Теперь он снова ощутил себя тем же изнеженным ребенком, ибо на взгляд калики, оказывается, спать можно не только на камнях, не снимая доспехов, но и стоя, как конь, разве что прислонившись к дереву, а то и вовсе на ходу.
Ехали так до глубокой ночи, а там, перекусив наскоро, Томас заявил, что готов ехать и всю ночь, раз уж кони наотдыхались в замке на неделю вперед. Олег скупо усмехнулся, но спорить не стал, он вообще показывал пример, как можно обедать и ужинать, не покидая седла, так что сперва ехал впереди, но Томас вспомнил о своем благородном происхождении, что диктует правила поведения, выехал вперед и долго маячил, залитый лунным светом, как гигантская глыба льда.
Ночь чиста, огромная серебряная луна заливает землю таким ярким светом, что отчетливо виден каждый стебелек. Свет легкий, серебристый и чистый, воздух еще теплый, но уже чувствуется приближающаяся прохлада пока еще далекого утра.
— Не думал, — заметил Олег, — что ты любитель ночных путешествий.
Томас посмотрел на него угрюмо.
— Да это чтоб тебе приятнее. Вы ж, язычники, солнца не любите! Вам ночь подавай, летучих мышей, всякую гадость...
— Оно так, — согласился Олег, — только по ночам что-то ты крадешься.
— Так для тебя ж, — заверил Томас ехидно.
— Да мне неплохо, — ответил Олег. — Я не считаю, что летучие мыши — слуги дьявола. И что луна — солнце нечестивых душ. Однако ночами больше странствуют в Святой Земле, там днем от жары можно сдохнуть...
Томас поерзал в седле, взгляд устремлен прямо на дорогу, наконец, ответил нехотя:
— Знаешь, я хотел бы проехать через владения некоторых... не привлекая внимания. Иначе моя дорога будет залита кровью, а я как правоверный христианин всякий раз скорблю о разбрызганной крови единоверца.
— Это хорошо, — одобрил Олег, — и хорошо, что у друговеров кровь зеленая.
Томас вскинул брови.
— Зеленая?
— Зеленая, — подтвердил Олег серьезно. Посмотрел на Томаса. — А что, синяя?
— Красная, — строго поправил Томас. — Красная!.. Это для того, чтобы и они могли стать добрыми христианами. А вот у лягушек зеленая кровь, это значит, что христианами никогда не станут!
— А-а-а, — протянул Олег озадаченно. Он поднял взор и посмотрел на летающих в теплом воздухе летучих мышей. — Как хорошо ты все объяснил...
— Это я умею, — согласился Томас очень довольный. — Нам полковой прелат говаривал, что я любую заповедь Христа могу втемяшить в самую крепкую голову.
— Бедные лягухи, — сказал Олег печально. — Значит, им отказано в спасении... То-то припоминаю, в раю мы так и не увидели ни одной! Или ты видел?
Томас в раздражении помотал головой.
— Мне только на лягух было смотреть! Забыл, зачем мы туда вломились, как два кабана?
Олег почесал в затылке.
— Да как тебе сказать... Сейчас, когда все позади, уже думаю, зачем туда ломились на самом деле?
— Я знаю, зачем, — ответил Томас зло. — И не сбивай меня! Никаких лягух в раю не было. Это рай, а не болото!
— Для кого-то, — вздохнул Олег, — именно болото — рай. Но ты молодец, все замечаешь. Голубей, правда, много, сам видел. Все белые, белые, белые... И вся земля, над которой летают... гм... тоже белая. Вообще-то, когда смотрю на стаи белых голубей, хочется увидеть хоть одного черного. Ну ладно, хотя бы черноплекого. Или пятнистого...
Томас все ерзал в седле, разговор начинает уходить в какую-то опасную непонятность, что-то двусмысленно-ловушечное. На всякий случай снова уехал далеко вперед, но, к счастью, летом ночи короткие, вскоре восток посветлел, заалел, воздух наполнился птичьим криком, с цветов начали слезать заснувшие на них толстые ленивые шмели.
