Ямата-но Орочи (СИ) - Чудинов Халег

— У шиноби много разного оружия, но первое и единственное главное — это его собственное тело, — удивленно глянул я на Чирику. — Если у него есть способности, позволяющие победить, то их нужно использовать.

— Шиноби — не оружие! Не об этом ли говорит твой Рюджин? — презрительно процедил монах. — Еще одна ложь Рюджинкё.

Я не выдержал и рассмеялся. Любопытный все-таки этот парень, Чирику. Шиноби не оружие, оружие — их уникальные тела. Все-таки это немного разные вещи, на мой взгляд. Тем более что в моем случае Охеми и в самом деле не более, чем нингу, инструмент шиноби. Полезный, но приходящий в негодность. Единственная ценность в нем — это набор уникальных глаз, но и его можно потом вернуть.

— Он всегда был таким, — тяжело произнес Акимичи. — Безумцем, уничтожающим себя и других ради силы. Таким его сделала Микото, а ту — сам Орочимару.

— О! — обрадованно воскликнул я, указав пальцем на высказавшегося мужчину. — Ты же Акимичи Дото, из класса Анко! Значит, те парни — Яманака Санта и Нара Маен. Значит, мы знакомы. Что ж, прошу прощения еще раз. Это просто моя работа.

— Заткнись, ублюдок!!! Ты проливал кровь товарищей девять лет назад, отвернулся от семьи, принявшей тебя и воспитавшей, а теперь смеешься над смертью шиноби, над смертью тех, кто были твоими товарищами! — рыкнул, набычившись, Дото, начав увеличиваться в размерах, отчего его голос начал грохотать подобно грому: — ТАКИЕ ВЫРОДКИ, КАК ТЫ, ДОЛЖНЫ БЫТЬ УНИЧТОЖЕНЫ!!!

Я невесело усмехнулся, глядя, как Акимичи поднимает гигантский посох, чтобы обрушить его на меня. Я и в самом деле в его глазах должен выглядеть моральным чудовищем, в духе какого-нибудь джашинита. Мои слова после убийства Нара и Яманака для обычного человека могли оказаться болезненными. Наверное, я и есть чудовище, потому что и в самом деле содеянное не колеблет струны моей души. Такая работа у шиноби, и если придавать этому большое значение, то можно сойти с ума. Тем более это еще не самое паршивое из моих деяний. Я уже не просто шиноби, и моя работа не только война, но и политика, а она не делается в белых перчатках. Если бы Акимичи знал, насколько она цинична, то он, матерый уже шиноби, рожденный для войны человек с незаурядными талантами в умерщвлении себе подобных, расплакался бы.

У меня нет оправданий для него и нет слов утешений. Этим парням не повезло оказаться не в том месте и не в то время, выполняя приказы своего руководства. Единственное, чем я могу порадовать Акимичи, это вестью о том, что с друзьями он расстался ненадолго.

Все кости встали на место, переломы срослись. Старая, обгоревшая кожа струпьями слазит с новой. Палец все еще не отрос, но это не большая помеха. Хуже, что силы мои не бесконечны. Много рощ пришлось насадить ранее, и Шаринган опять же отнимает чакру. Нужно изыскивать резервы. У Сенджу необычное устройство кейракукей, из-за чего им не дается раскрытие врат и многие усиливающие техники, это особенно касается Хаширамы, эти особенности — ключевой момент в кеккей генкай Стихии Дерева. Но есть все-таки техники, которые могут вызвать резкий прирост сил. Ведь Охеми — это всего лишь нингу.

Посох Акимичи опускался слишком медленно. За это время я успел завершить серию печатей, чтобы применить изученную у Фума технику.

Кагеро Нинпо: Утаката!

С последней ручной печатью и перетоком чакры по меридианам, движение энергии в кейракукей на миг застыло, чтобы тут же прорваться сквозь все барьеры, вымывая все имеющиеся в организме ресурсы. В теле ощущалась неестественная легкость, боль и усталость словно смыло водой. Резкий дисбаланс чакры буквально исторг всю природную энергию, которую я успел собрать, но не думаю, что это мне помешает. Чакра вырвалась из тела, пробежав по коже потоком синеватого пламени, и собралась за спиной в четыре лепестка крыльев.

Бешено крутящиеся в глазах томое остановились, чтобы застыть черным узором.

Ватацуми!

Под взглядом правого глаза вокруг одного из держащих вокруг меня барьер шиноби образовались искажения в воздухе. Сминаемый заживо ниндзя с воплем пытался ускользнуть от них, но движение глаз быстрее. Миг — и разорванное гравитационными искажениями тело орошает землю кровью. Линии печати вокруг меня начали затухать, утратив стабильность.

Сусерибиме!

Мой взор переместился на уже почти опустившийся посох, огромная масса которого словно врезалась в невидимый щит, резко остановившись в воздухе. Акимичи охнул от неожиданности, едва не растянувшись на земле. Пара метров отделяли меня от нависшей над головой громады. Взмах сотканных из чакры крыльев позволяет мне выскользнуть из-под удара. Я опускаю веки, позволяя дубине Акимичи завершить удар. Грохот, в лицо летит мусор.

Шики Теншин!

Глазницы вновь обожгло болью, а из-под поднятых век на мир глядят уже другие глаза, новый Мангекьё Шаринган.

Аджишики!

Мир в моем видении подергивается серой дымкой, в которой нитями и яркими мазками разных цветов мелькают краски. Уязвимые точки, которые позволяет видеть эта техника глаз, есть везде. В том числе и в технике вакуумного сюрикена, пущенного в мою сторону. Взметнувшиеся крылья из чакры легко касаются техники клана Шимура, заставляя ее распасться безвредными потоками ветра. Взмах крыльев уводит меня от вновь мелькнувшего огромного посоха. Шуншин — я оказываюсь возле ног гиганта, в которого превратился Акимичи. Мне видны лишь гигантские стопы, взгляд не позволяет охватить все тело. Большинство техник такой махине не нанесут урона, но есть хитрости.

Раншиншо!

Поток чакры перетек от моей руки в тело гиганта, невидимое электрическое поле вспыхнуло, замыкая синаптические связи и, подобно ядам, временно блокируя ионные каналы. Акимичи, дернувшись, начинает заваливаться на землю, стремительно уменьшаясь в размерах.

На время избавившись от него, я тут же вынужден блокировать приближающуюся ко мне ладонь и ее владельца, по комплекции слабо уступающему среднему Акимичи и покрытого зеленоватой аурой раскрытых Врат Жизни. Лицо шиноби красно от прилившей крови и искажено гневом, Шаринган позволяет приметить малейшие оттенки эмоций и запечатлеть их. А вот рев, исторгаемый изо рта ниндзя, бьет по ушам, и не обратить на него внимание просто невозможно. Раканкен — редкий стиль рукопашного боя, помнится, я обучал ему своего ученика, Айрона Ли. Ему он не помог выжить, не поможет и этому шиноби, несмотря на умение отворять Хачимон.

Уже чувствуя, как приближается напитанный чакрой клинок со спины, успеваю переместить корпус в сторону, одновременно выплевывая ворох водяных сенбонов. Тенкью не самая сильная техника Тобирамы, но удобна быстротой и простотой создания. На расстоянии вытянутой руки попасть в ярко горящие перед глазами уязвимые точки на теле шиноби с Хачимоном было легко. На землю он рухнул уже с перебитым блуждающим нервом и остановившимся сердцем. Зеленое пламя раскрытых врат Хачимон быстро пожирало шиноби изнутри.

Я же сумел довернуть корпус так, чтобы брошенный в меня клинок пронесся не сквозь мою шею, а взрезал ребра и вырвался из груди спереди, разрезав, словно масло, ключицу. Охваченный сиянием чакры клинок унесся вперед, пока я отмахивался от еще одного шиноби. Крыло из чакры разворотило ему грудную клетку и смело в сторону, но еще в полете было заметно, как чакра струится по меридианам ниндзя, быстро заживляя раны. Знакомая техника регенерации, видел ее в Стране Неба.

Какая же проблемная группа шиноби.

Над ухом прошелестел в воздухе светящийся от пропущенной сквозь него чакры клинок, уклоняясь от него, успеваю сложить нужную печать. Чакра в меридианах вспыхивает пламенем. Несколько небольших шаров огня летят в сторону поднимающегося ирьенина, моментально охватывая его буйным пламенем, впиваясь в плоть. Безумный крик боли тонет в хрипе, когда Занмай но Шинка добирается до горла. Истинное Пламя Самадхи техникам регенерации не преодолеть.

Воздух рядом взвыл от пронесшейся в нем незримой руки, в последний момент успеваю ускользнуть от нее, прикрыв глаза и вновь используя Шики Теншин. Жжение в глазах уже почти не ощущается, на багряном пламени Шарингана проступает новый узор.