Филип Пулман - Северное сияние
Эрик Андерсон был новым модным танцовщиком. Лира понятия не имела, что значит «ввести в круг», но с удовольствием высказывала свое мнение. Она старательно и с чудовищными ошибками записывала имена, которые диктовала ей миссис Колтер, а потом вычеркивала, если миссис Колтер все-таки решала этих людей не звать.
Когда Лира легла в постель, Пантелеймон шепнул ей с подушки:
– Не поедет она ни на какой Север! Она будет держать нас тут вечно. Когда мы убежим?
– Поедет, – шепнула в ответ Лира. – Ты ее просто не любишь. Это жаль. Она мне нравится. И зачем ей учить нас штурманскому делу и прочему, если она не собирается на Север?
– А чтобы ты не сделалась беспокойной, вот зачем. Тебе же неохота выстаивать на вечеринках и мило беседовать. Она просто делает из тебя домашнее животное.
Лира повернулась к нему спиной и закрыла глаза. Но Пантелеймон все правильно сказал. Ее стесняла и связывала эта светская жизнь, пусть и роскошная. Она отдала бы все на свете за один день с оксфордскими оборванцами, с битвой на Глинах и беготней вдоль Канала. Единственное, что заставляло ее быть послушной и вежливой, – это дразнящая надежда отправиться на Север. Может быть, они встретятся с лордом Азриэлом. Может быть, он и миссис Колтер полюбят друг друга, поженятся, и удочерят Лиру, и вместе отправятся спасать Роджера из рук Жрецов.
Перед вечеринкой миссис Колтер отвела Лиру в модную парикмахерскую, где ей смягчили и уложили волнами жесткие русые волосы, подпилили и отполировали ногти и даже подкрасили глаза и губы, чтобы показать, как это делается. Потом они пошли за новым платьем, которое заказала миссис Колтер, купили лакированные туфли, а потом пора было возвращаться домой – расставлять цветы и переодеваться.
– Сумку через плечо нельзя, милая, – сказала миссис Колтер, когда Лира вышла из спальни, в восторге от собственной красоты.
Лира повсюду теперь ходила с белой кожаной сумочкой на ремне, чтобы всегда иметь под рукой алетиометр. Миссис Колтер, расправляя розы, слишком тесно стоявшие в вазе, увидела, что Лира не двигается с места, и со значением посмотрела на дверь.
– Ну, прошу вас, миссис Колтер, я люблю эту сумку!
– Не в доме, Лира. Ходить с сумками через плечо в собственном доме – нелепость. Сними сейчас же и помоги мне проверить бокалы…
Лира заупрямилась, и причиной тому был не столько приказной тон, сколько слова «в собственном доме». Пантелеймон спрыгнул на пол и, мгновенно превратившись в хорька, выгнул спину возле ее белого носка. Ободренная этим Лира сказала:
– Но она же никому не помешает. Из всех моих вещей я только ее люблю. По-моему, она очень идет…
Фразу она не закончила, потому что деймон миссис Колтер спрыгнул с дивана, желтой молнией метнулся к Пантелеймону и прижал его к ковру. Лира вскрикнула, сначала от неожиданности, а потом от испуга и боли: Пантелеймон извивался под лапой золотой обезьяны, пищал и рычал, но не мог освободиться. Обезьяна одолела его за несколько секунд: одной черной лапой свирепо сжала ему горло, задними захватила хорька за задние ноги, а свободной лапой тянула за ухо, словно намереваясь его оторвать. Притом без злости, но с холодным упорством, наблюдать которое было страшно, а еще хуже – ощущать.
Лира всхлипывала от ужаса.
– Не надо! Пожалуйста! Перестаньте нас мучать!
Миссис Колтер перевела взгляд с цветов на нее.
– Тогда делай, что я тебе сказала.
– Обещаю!
Золотая обезьяна отошла от Пантелеймона, словно он ей вдруг надоел. Пантелеймон сразу кинулся к Лире, а она подхватила его и стала целовать и гладить.
– Ну, Лира? – сказала миссис Колтер.
Лира вдруг повернулась и бросилась в свою спальню, но не успела захлопнуть за собой дверь, как она распахнулась снова. В шаге от нее стояла миссис Колтер.
– Лира, если ты будешь вести себя так вульгарно и грубо, у нас будет конфликт, и верх в нем возьму я. Немедленно сними сумку. Перестань некрасиво хмуриться. Никогда не хлопай дверью, ни в моем присутствии, ни без меня. Через несколько минут появятся первые гости, и ты будешь вести себя безупречно, ты будешь милой, очаровательной, послушной, внимательной и прелестной во всех отношениях. Я чрезвычайно этого хочу, Лира. Ты меня поняла?
– Да, миссис Колтер.
– Тогда поцелуй меня.
Она наклонилась и подставила щеку. Чтобы поцеловать ее, Лире пришлось подняться на цыпочки. Ее удивила гладкость щеки и легкий, непонятный запах кожи миссис Колтер: душистой, но отдававшей металлом. Она отошла, положила сумку на туалетный столик и вернулась с миссис Колтер в гостиную.
– Как тебе нравятся эти цветы, милая? – спросила миссис Колтер как ни в чем не бывало. – С розами, конечно, нельзя ошибиться, но и хорошего должно быть в меру… Посыльные принесли достаточно льда? Будь ангелом, пойди и спроси. Теплые напитки отвратительны…
Притворяться веселой и милой оказалось очень легко, хотя всякую секунду Лира чувствовала отвращение Пантелеймона и его ненависть к золотой обезьяне. Но вот звякнул звонок, и вскоре комната стала наполняться модно одетыми дамами и импозантными мужчинами. Лира ходила между ними, предлагая бутербродики с закусками, мило улыбаясь и любезно отвечая, когда с ней заговаривали. Она ощущала себя всеобщей любимицей, и стоило ей произнести это про себя, как щегол Пантелеймон расправил крылья и громко чирикнул.
Почувствовав в его радости подтверждение своей мысли, она стала вести себя чуть сдержаннее.
– И в какую ты ходишь школу, моя дорогая? – спросила пожилая дама, рассматривая Лиру в лорнет.
– Я не хожу в школу.
– В самом деле? Я думала, мама отдала тебя в свою старую школу. Прекрасное заведение…
Лира растерялась, но быстро поняла ошибку старой дамы.
– А! Она мне не мать! Я ей просто помогаю. Я ее личный помощник, – важно сказала она.
– Понимаю. А кто твои родители?
И этот вопрос Лира поняла не сразу.
– Граф и графиня, – сказала она. – Они оба погибли при аварии воздушного шара на Севере.
– Какой граф?
– Граф Белаква. Он был братом лорда Азриэла.
Деймон старухи, красноперый ара, раздраженно переступил с ноги на ногу. Старуха с сомнением нахмурилась, и Лира, приятно улыбнувшись, двинулась дальше.
Когда она проходила мимо молодой женщины и группы мужчин возле большого дивана, до нее донеслось слово Пыль. Она уже достаточно повидала в обществе, чтобы понять, когда мужчины и женщины флиртуют, и с любопытством наблюдала за этим процессом, но заворожило ее слово «Пыль», и она остановилась послушать. Мужчины, похоже, были учеными; судя по тому, как их расспрашивала молодая женщина, Лира сочла ее чем-то вроде студентки.
