Павел Молитвин - Полуденный мир
Душераздирающий рев огласил окрестности Глеговой отмели, судно качнулось из стороны в сторону, палуба затрещала под лапами обезумевшей от боли твари. Взметнувшись в неистовом прыжке, чудище свилось кольцом и, рухнув на корму, начало медленно съезжать в воду, цепляясь передними лапами за скользкую от крови палубу, словно намереваясь утащить неестественно вздернувшее к небу нос судно на дно протоки.
Костер, неизменный друг, помощник и защитник путников, дымил, почти не давая огня. Дождь, упорно ливший день за днем, промочил все вокруг и готов был зарядить вновь по серому низкому небу непрерывной чередой ползли распухшие, отягощенные влагой облака, которые ветер гнал и гнал с юго-запада.
Этот-то ветер, то стихавший, то снова усиливавшийся, пригнал к берегу и «Посланца небес», после того как шторм вдоволь наигрался с чудом проскочившим Глегову отмель судном. Напрасно Мгал пытался вспомнить, сколько же суток носило полузатопленный корабль по морю, — он сбивался со счета. Ничего удивительного в этом не было — северянин оказался единственным выжившим после атаки глега раненым: удар хвоста чудовищной ящерицы сломал ему два ребра, а падающая мачта едва не проломила голову, так что большую часть времени он провел в забытьи. Чернокожий юноша сделал все возможное, чтобы поскорее поставить Мгала на ноги, и, когда то, что осталось от «Посланца небес», выбросило на мелководье в виду незнакомого берега, северянин, хотя и с помощью Бемса, добрался, бредя по колено, а то и по пояс в воде, до суши и даже помог Лив сложить и развести костер, пока Гиль и Батигар с дюжиной мореходов собирали съедобные водоросли и ракушки, чтобы испечь их на углях.
Закутавшись в чей-то дырявый плащ, Мгал, прислонившись к валуну, лениво наблюдал за тем, как оставшиеся в живых спутники перетаскивали с готового вот-вот развалиться судна все представлявшее хотя бы мало-мальскую ценность. Время от времени он пододвигал к костру влажный валежник и водоросли, с тем чтобы они подсохли, прежде чем послужить пищей огню, и поглаживал забившегося к нему под плащ певуна.
Мысли северянина текли медленно и были далеки отсюда. Они то возвращались к сражению на Глеговой отмели, ставшей могилой Эмрика, Мисаурэни, Чаг, большей части команды «Посланца небес» и тех немногих, кому удалось спастись с «Норгона», то переносились к началу его поисков кристалла Калиместиара — к переходу через Облачные горы и скитаниям по непролазным чащобам севера. Теперь, когда кристалл упокоился вместе с Лагаширом на морском дне, многое представилось ему в новом свете и почему-то все чаще и чаще возникали перед глазами сцены из жизни в селении ассунов, лицо Чики и, конечно же, Эмрика. Если бы его друг решил откочевать вместе с ассунами на север, то, вероятно, был бы сейчас жив, а самого Мгала уже давно не было бы на свете. Подобные мысли не заставляли, однако, северянина испытывать чувство вины: Эмрик был мужчиной, воином и сам выбрал свою судьбу — чего же ещё может желать человек? Он видел цель и делал все возможное, чтобы достигнуть её, — о чем ещё мечтать мужчине? Кто знает, правда, не ожидало ли его друга разочарование, Доберись он до сокровищницы Маронды?
Мгал погладил тихо поскуливавшего певуна. Скорби не было в его душе. Он плохо знал погибших мореходов, Магистр же добился своего, захватив кристалл с собой в глубины протоки, — ключ от сокровищницы не достался Белым Братьям. Чаг любила Лагашира, и смерть не разлучила её с ним, а Мисаурэнь… Кажется, она была ульшаиткой и значит, обрела в море — колыбели и усыпальнице своих богов — не смерть, а возможность возродиться из его волн к новой жизни, в ином месте, времени, а может, и мире. Ибо веруют улыпаиты, как и прочие почитатели Грозноглазого Горалуса, что волны смывают скверну с людских душ, залечивают физические и сердечные раны и помогают возрождению, унося достойнейших по Морю Наслаждений к Берегам Вечного Блаженства.
Вскоре неподалеку от костра выросла гора всевозможного скарба, и мореходы начали рассаживаться вокруг огня, негромко переговариваясь между собой. Из бочонка пальмового вина было выбито днище, по рукам пошли остатки вяленой рыбы и галет. Наиболее нетерпеливые принялись шевелить сучьями в костре, проверяя, хватит ли угольев, чтобы испечь набранные ракушки. Лив подсела к северянину и палочкой нарисовала на земле очертания Жемчужного моря.
— Судя по всему, ветер пригнал нас на восточный берег Зеркального залива — примерно вот сюда. Праст с товарищами собирается сегодня же двинуться на север — рано или поздно они набредут на какой-нибудь рыбачий поселок, проведут там сезон штормов, а потом наймут суденышко, которое доставит их в Нинхуб, где опытные моряки всегда могут устроиться на корабль, идущий в Сагру. Праст полагает, что среди взятого с «Посланца небес» достаточно ценных и полезных вещей, которые позволят им сторговаться с рыбаками.
Мгал, кивнув, поглядел на лежавшую подле него алебарду—не считая одежды, это было все, чем он владел.
— Мы можем присоединиться к Прасту, если у тебя нет других планов, — вмешался Гиль, — а можем пойти в Бай-Балан. Путь туда займет столько же времени, но там, по крайней мере, мы не встретимся с Белыми дьяволами.
— Быть может, именно потому, что Нинхуб принадлежит Белому Братству, нам стоит отправиться туда и попытаться разузнать что-нибудь о твоих взятых в плен соплеменниках? — предложил северянин.
— Я уже думал над этим, но есть одно обстоятельство, о котором ты пока не знаешь… — Гиль замялся и вопросительно покосился на Лив. — Кристалл Калиместиара не утонул с Лагаширом. Перед схваткой с глегами Магистр передал его Чаг, и Батигар, совершая обряд прощания, нашла пояс с кристаллом на теле сестры, — негромко сказала девушка, не сводя глаз с принцессы.
— Кристалл не утонул? — По лицу Мгала пробежала тень. — Он у тебя? — Северянин перевел взгляд на Батигар, и та, положив руку на эфес висевшего у бедра тесака, вызывающе вскинула голову:
— Да, у меня! Он принадлежит мне по праву — я единственная наследница рода Амаргеев! — Синие глаза её потемнели, и Мгал подумал, что, несмотря на лохмотья, она держится как и подобает принцессе.
— Что же ты собираешься делать с ключом к сокровищнице Маронды? — поинтересовался он, отметив, что сидевшие у костра матросы зашевелились, поспешно делая оберегающие знаки и отодвигаясь подальше от Батигар.
— Я приду в Нинхуб и обменяю кристалл Калиместиара, которым так стремятся завладеть Белые Братья, на престол Исфатеи.
О, Вожатый Солнечного Диска, значит, служба его ещё не закончилась! Северянин ощутил вспышку ставшей уже привычной боли в груди и с трудом втянул воздух через стиснутые зубы, — Гиль сказал, что пройдет ещё дней десять, прежде чем он восстановит прежнюю форму, а до тех пор пользы от него как от дряхлой старухи. Как хорошо было бы позволить событиям идти своим чередом! Как заманчиво усмотреть в том, что кристалл вернулся к своей законной хозяйке, промысл небес, веление судьбы, но…
