Гай Гэвриел Кей - Поднебесная
Откровенно, весомо, резко. Все вместе, и намеренно.
Стоящего человека это позабавило, или он сделал вид, что позабавило.
– А, хорошо. Но это вам придется избавить меня от своего присутствия, не так ли? Поскольку это моя армия стоит на перевале. Почему вы не атакуете, Рошань? Или вам нравится стоять там, на жаркой равнине? Это благотворно влияет на ваши недуги?
– В моих руках Большой канал, – мрачно ответил Ань Ли.
– В ваших руках его северные порты. Но разве вы не слышали? Погода на юго-западе стоит прекрасная. У нас большие надежды на урожай. И еще одна новость: Двенадцатая армия движется сюда, пока мы с вами наслаждаемся этой утренней беседой. А у вас за спиной Пять Семейств проявляют беспокойство. Так, по крайней мере, нам сообщают.
Рошань улыбнулся:
– А! Пять Семейств… А вам сообщили о судьбе Цяо Чиня и его семьи… у меня за спиной, как вы выразились? Или эта новость еще не добралась до Да-Мина? Так узнайте ее первым! Его замок сожжен. Его жены и дочери достались моим солдатам. Внучки тоже, я полагаю. В конце концов, мужчинам нужны какие-то развлечения. Самого Цяо Чинь подвесили на крюке на столбе у развалин собственного дома – голого, кастрированного, и его клюют стервятники.
Когда становится так тихо, как сейчас, еще больше чувствуется отсутствие ветра. Всем наблюдателям было ясно, что Сюй Бихай этого не знал, и не менее ясно, что он поверил сказанному.
– Это было великое имя, – тихо произнес он. – Тем больше позора падает на вас.
Рошань пожал огромными плечами:
– Он предал Десятую династию. Семьям нужно понять, что элегантный обмен посланиями и размышления за вином по поводу того, куда повернуть, имеет свои последствия, когда вокруг них армия. Сомневаюсь, что теперь на северо-востоке так неспокойно, как вам кажется.
Сюй Бихай посмотрел на него в упор:
– Время и зима покажут, можно ли прокормить армию, которая держит их в повиновении. К тому же вы в западне, и понимаете это. Возможно, вы предпочли бы отойти к Ень-лину? Лично я получаю удовольствие от осады. Когда наступит осень, без восточного урожая вам конец, Рошань.
Крики птиц. Ни малейшего дуновения ветра на перевале.
– Позвольте мне вам кое-что сказать, – произнес человек в кресле. – Вы мне не нравитесь. И никогда не нравились. Мне доставит удовольствие убить вас. Я начну с того, что отрублю вашу искалеченную ногу и покажу вам, а потом буду капать вашей собственной кровью вам в рот.
Эти слова были достаточно варварскими даже в таком месте, чтобы снова воцарилась тишина.
– Я трепещу, – наконец ответил Сюй Бихай. – И, пока я не начал лепетать, как перепуганный младенец, выслушайте слова императора Катая. Вас объявили проклятым людьми и богами. Вы потерли право на жизнь, а ваши сыновья…
– Он убил моего сына! – перебил его Ань Ли.
– Одного из них. Заложника вашего собственного поведения. Его казнили, когда вы совершили предательство. На что вы обиделись, скажите мне?!
Было что-то величественное в этом худом человеке с редкой бородкой, стоящем там с тяжелым посохом.
– Он не был заложником! Не надо лживых утверждений, которые записывают. Он был офицером армии Летающего Дракона и одним из придворных. Его убил глупец в приступе страха. Вы будете делать вид, что одобряете это?
– Я был в Чэньяо, – ответил Сюй Бихай.
Это было своего рода признанием.
– Это не ответ! Но я знаю ваш ответ. Как бы сильно вы меня ни ненавидели, губернатор Сюй, я готов поставить жизни оставшихся сыновей против жизни ваших дочерей, что вы не меньше меня презираете Вэнь Чжоу!
Ответа не последовало.
Рошань продолжал, и теперь его голос гремел, как удары молота:
– Вы боялись бросить ему вызов, все это время! Вы оставались на западе и позволили тщеславному игроку в поло, получившему высокую должность только потому, что его кузина лежит в постели императора, превратить Катай в свою вотчину, пока Тайцзу глотал эликсиры, чтобы укрепить свой мужской член, и пил другие снадобья, чтобы жить вечно! – Он гневно посмотрел на собеседника. – Соответствовало ли ваше поведение, губернатор Сюй, поведению человека, сознающего свой долг перед государством? Вы согласны с глупцом, делу которого вы здесь служите? Я хочу, чтобы Вэнь Чжоу, ослепленный, стоял на коленях у моих ног и умолял о смерти!
– Почему? Разве вы первый человек, который проиграл битву за власть?
– Он ничего не стоит!
– Тогда вы не первый, кто проиграл менее достойному! И вы готовы убить так много людей, разрушить империю – из-за этого?
– Почему нет? – спросил Ань Ли.
Эти простые слова повисли в воздухе.
– Потому что вы не можете винить в этом Чжоу. Это вы восстали против трона, и именно из-за этого умер ваш сын. Вам следовало понимать, что это может случиться. А сыновья во всем мире умирают каждый день.
– И дочери – тоже, – напомнил Рошань.
Сюй Бихай покачал головой. Уже мрачно, он произнес:
– Министры империи приходят и уходят, оставляя воспоминания или только след на песке. Трон Феникса больше человека, который на нем сидит, как и тех, кто ему служит, хорошо или плохо. У меня свой взгляд на первого министра. Я не склонен делиться им с грязным, проклятым мятежником.
– Если я стану победителем, я не буду ни тем, ни другим, – возразил Рошань.
– Вы и то, и другое – сейчас и до самой смерти. И эти слова прилипнут к вашему имени навсегда, где бы ни лежало ваше тело… – Сюй Бихай замолчал, потом произнес: – Выслушайте мое предложение.
– Я слушаю, – ответил Ань Ли.
– Вы и ваш старший сын потеряли право на жизнь. Вам будет милостиво позволено совершить самоубийство и быть похороненными, хотя и без надгробных памятников. У меня есть имена пятерых ваших командующих, которые также должны принять смерть. Всем остальным воинам вашей армии, здесь и на северо-востоке или в Еньлине предлагается прощение от имени августейшего императора Тайцзу, и это предложение сейчас будет записано каньлиньскими воинами, а я гарантирую его своим собственным именем и честью. – Голос его стал тихим. – Вы умираете и знаете это. Все, кто на вас смотрит, это знают. Ценой своей жизни, уже заканчивающейся, и шести других жизней вы можете спасти от гибели всех тех, кто следует за вами, и Катай.
Он закончил. Пять каньлиньских писарей окунали кисти в тушь и писали слова. Кроме этих звуков в ущелье стояла тишина.
– Зачем мне это делать? – спросил Рошань. Он казался искренне озадаченным. Почесал тыльную сторону одной руки и продолжал. – Он довел меня до этого. Вэнь Чжоу лишил меня выбора, настраивал против меня императора, уничтожал все, что я мог предложить своим сыновьям. Что должен делать человек, который гордится тем, что он оставит после себя, перед лицом этого?
