Роберт Говард - Барабаны Томбалку
У обоих были опухшие и красные глаза. Короли явно пили давно и основательно. На ковре между ними лежала пара костей.
Амальрик поклонился, соблюдая этикет.
— Государи мои…
Конан обратил на него затуманенный взгляд. На нем был украшенный драгоценными камнями тюрбан вроде того, который носил Зехбе.
— Амальрик! Падай на подушки и сыграй с нами. Тебе наверняка повезет больше, чем мне. Мне сегодня не везет чертовски!
— Государь мой, я никак не могу…
— А, к черту эти штучки! Вот тебе ставка. — Конан схватил пригоршню монет из своего столбика и подвинул к Амальрику.
Амальрик опустился на пол. Конан, как будто его внезапно осенила мысль, остро глянул на Сакумбе.
— Вот что я тебе скажу, брат король, — сказал он. — Каждый сделает по одному броску. Если я выиграю, ты прикажешь армии выступить против короля Куша.
— А если выиграю я? — спросил Сакумбе.
— Тогда поход не состоится, как ты того и желаешь.
Сакумбе хихикнул и покачал головой.
— Нет, брат-король, меня так просто не надуешь. Когда мы будем готовы, тогда и выступим в поход, не раньше.
Конан ударил кулаком по ковру.
— Что с тобой стряслось, Сакумбе, черт тебя побери?! Ты не тот, каким был в прежние дни. Тогда ты был готов ввязаться в любую авантюру. Теперь тебя ничего не волнует, кроме еды, вина и женщин. Что тебя переменило?
Сакумбе икнул.
— В прежние дни, брат король, я хотел быть королем, чтобы у меня было множество людей, исполняющих мои приказы, много вина, женщин и еды. Теперь у меня все это есть. Зачем мне рисковать этим в бессмысленных авантюрах?
— Но мы должны расширить наши границы до Западного Океана, должны получить контроль над торговыми путями, идущими с берега. Ты знаешь не хуже меня, что благополучие Томбалку зависит от контроля над торговыми путями.
— А когда мы победим короля Куша и достигнем моря, что дальше?
— Как что? Мы повернем наши армии на восток, чтобы покорить племена гханатов и прекратить их набеги.
— А потом ты наверняка захочешь пойти с войной на север или на юг, и так без конца. Скажи мне, Конан: допустим, мы победили все народы на тысячу миль вокруг Томбалку и собрали богатства большие, чем у королей Стигии. Что тогда?
Конан зевнул и потянулся.
— Ну, я думаю, наслаждаться жизнью. Одеться в золото, пировать и охотиться весь день, пить и любить всю ночь. В оставшееся время мы можем рассказывать друг другу небылицы о наших приключениях.
Сакумбе снова рассмеялся.
— Если это то, к чему ты стремишься, так мы и сейчас заняты тем же! Если тебе нужно больше золота, или еды, или вина, или женщин, скажи мне, и у тебя это будет!
Конан покачал головой, проворчал что-то неслышное и озадаченно нахмурился. Сакумбе обернулся к Амальрику.
— Ты, мой юный друг, пришел сюда что-то нам сказать?
— Господин мой, я пришел просить государя Конана посетить мой дом и подтвердить мой брак с моей женщиной. Потом я хотел просить его оказать мне уважение и остаться на скромный ужин.
— Скромный ужин? — сказал Сакумбе. — Ничего подобного, клянусь носом Аджужо! Мы устроим роскошный пир, с зажаренными целиком быками, реками вина, барабанами и танцами. Что скажешь, брат король?
Конан рыгнул и ухмыльнулся.
— Согласен с тобой, брат король. Мы устроим Амальрику такой свадебный пир, что он после него три дня не проснется!
— У меня есть еще одно дело, — сказал Амальрик, слегка напуганный перспективой празднования, которое собирались устроить эти варварские короли, но не зная, как отказаться.
Он рассказал, что Аския расспрашивал Лиссу. Когда он закончил, оба короля нахмурились. Сакумбе сказал:
— Не бойся Аскии, Амальрик. За всеми колдунами надо приглядывать, но этот — мой верный слуга. Да что там, без его колдовства…
Сакумбе не договорил и перевел взгляд на дверь:
— Что там?
Телохранитель, появившийся на пороге, сказал:
— О короли, разведчик из всадников тибу хочет говорить с вами.
— Пусть войдет, — велел Конан.
Тощий чернокожий в драных белых одеждах вошел и простерся ниц. Когда он упал на живот, от его одежд поднялась туча пыли.
— Государи мои! — задыхаясь, выговорил он. — Зехбе и афаки выступили на нас. Я увидел их вчера в оазисе Кидесса и скакал всю ночь, чтобы доставить весть.
Конан и Сакумбе, оба мгновенно протрезвев, вскочили на ноги. Конан сказал:
— Брат король, это значит, что Зехбе может быть здесь утром. Прикажи барабанам бить сбор.
Пока Сакумбе вызывал офицера и отдавал приказ, Конан повернулся к Амальрику.
— Как ты думаешь, ты со своими всадниками сможешь напасть на афаки врасплох по дороге сюда и разбить их?
— Может, и смогу, — осторожно ответил Амальрик. — У них будет численный перевес, но я знаю овраги к северу, которые подойдут для засады…
5
Часом позже, когда солнце уже скрылось за серо-коричневыми кирпичными стенами Томбалку, Конан и Сакумбе заняли места на тронах, возвышающихся над площадью. Барабаны грохотали, созывая войска на сбор. Чернокожие воины прибывали на площадь. Зажгли костры. Украшенные перьями офицеры выстраивали воинов в линии и проверяли наконечники копий, чтобы убедиться, что те достаточно остры.
Амальрик на лошади пересек площадь, чтобы отрапортовать королям, что его всадники будут готовы выступить в полночь. Мысли его были заняты планами и стратегическими вопросами. Если афаки не побегут при первой атаке, следует ли прекращать сражение и отступать, чтобы потом напасть на них, когда они спешатся для штурма стен Томбалку…
Он поднялся по ступеням на возвышение, где сидели короли, окруженные чернокожими офицерами, которым они отдавали приказы.
— Государи мои… — начал он.
Его слова были прерваны диким воплем. Рядом с троном появился Аския, вопя и указывая на Амальрика.
— Вот он! — заверещал колдун. — Человек, который убил бога! Человек, который убил одного из моих богов!
Негры, окружающие трон, обратили к колдуну изумленные лица. В свете костров белки их глаз сверкали белым на фоне темных лиц. В выражении их лиц благоговейный ужас смешался со страхом перед Амальриком. Они явно не представляли, как человек может убить бога. Тот, кто совершил такое, наверняка сам отчасти бог.
— Какое наказание может быть достаточным тому, кто совершил такое святотатство? — продолжал Аския. — Я требую, чтобы убийца Оллам-онга и его девка были отданы мне для пыток! Боги, я заставлю их испытать такую боль, которой ни один смертный не испытывал в течение тысячелетий…
— Заткнись! — взревел Конан. — Если Амальрик прикончил тварь из Гэзела, мир стал только лучше от этого! Теперь пошел прочь отсюда и не мешай нам. Мы заняты делом.
