Роберт Говард - Барабаны Томбалку
— Ты не изменился. Куешь железо, пока горячо.
Дальше король заговорил на языке, которого Амальрик не знал. Конан пробурчал что-то в ответ, и они продолжали обмениваться репликами на незнакомом языке. Аския взобрался по ступеням на тронное возвышение и присоединился к разговору. Он говорил неистово, бросая хмурые и подозрительные взгляды на Конана и Амальрика.
Наконец Сакумбе одним резким словом заставил колдуна замолчать и поднял свою тяжелую тушу с трона.
— Люди Томбалку! — воззвал он.
Все, кто был на площади, повернулись к трону. Сакумбе продолжал:
— Коварный предатель Зехбе бежал из города. Теперь один из двух тронов Томбалку пуст. Вы все знаете, какой могучий воин Конан. Вы согласны, чтобы он был вторым королем?
Наступила тишина. Потом раздалось несколько криков одобрения. Амальрик заметил, что кричали всадники тибу, которых Конан возглавлял лично. Крики слились в одобрительный рев. Сакумбе подтолкнул Конана к свободному трону. Толпа разразилась восторженным воплем. На площади, с которой уже унесли убитых и раненых, заново разожгли костры. Снова зазвучали барабаны. На этот раз барабанный бой знаменовал не начало войны, а празднество на всю ночь.
Через несколько часов, шатаясь от выпитого и усталости и поддерживая Лиссу, Амальрик брел по улицам Томбалку. Конан вел их к скромному дому, который он нашел для них. Прежде чем расстаться, Амальрик спросил Конана:
— О чем ты говорил с Сакумбе на незнакомом мне языке перед тем, как он возвел тебя на трон?
Глубоко в горле Конана заклокотал смех.
— Мы говорили на прибрежном диалекте, которого здесь не понимают. Сакумбе говорил мне, что мы с ним будем хорошими соправителями, если только я не буду забывать про цвет своей кожи.
— Что он этим хотел сказать?
— Что у меня ничего не выйдет, если я попытаюсь устроить заговор, чтобы лишить его власти, потому что чернокожие сейчас в большинстве, а они никогда не пойдут за белым королем.
— Почему?
— Думаю, потому, что их слишком часто убивали, грабили и захватывали в рабство банды белых из Стигии и Шема.
— А что говорил колдун, Аския? О чем он спорил с Сакумбе?
— Он предостерегал короля против нас. Он утверждал, что духи сказали ему, будто мы станем причиной бедствий и разрушения Томбалку. Но Сакумбе заткнул ему рот, сказав, что он отлично знает меня и верит мне больше, чем всяким лекарям. — Конан зевнул, как сонный лев. — Уложи-ка свою милашку в постель, не то она заснет стоя.
— А ты что?
— Я? Я возвращаюсь. Праздник только начался!
4
Месяц спустя Амальрик, покрытый потом и пылью, сидел на лошади и наблюдал, как мимо проходят его эскадроны в последнем мощном броске. Все утро, и много раз до этого, он муштровал их снова и снова, прививая им основы тактики цивилизованной кавалерии: «Вперед, шагом!», «Вперед, трусцой!», «Вперед, галопом!», «В атаку! Поворот!», «Отступать!», «Сомкнуться!», «Вперед, шагом!». И так далее, снова и снова.
Хотя их маневры все еще были угловатыми, темнокожие ястребы пустыни учились быстро. Сначала они все хмурились и ворчали по поводу этих странных чужеземных методов войны. Но Амальрик, поддерживаемый Конаном, преодолел сопротивление, сочетая строгую дисциплину с непоколебимой справедливостью. Теперь он создавал мощнейшую военную силу.
— Дай сигнал «построиться в колонны», — сказал он стоящему рядом трубачу.
При звуках трубы всадники взялись за поводья и, ругаясь и толкая друг друга, выстроились в колонну. Они трусцой направились обратно под защиту стен Томбалку — мимо полей, где полуголые крестьянки прекращали работу и смотрели на них, опершись на мотыги.
Вернувшись в Томбалку, Амальрик проводил отряд до кавалерийских конюшен и повернул домой. Приближаясь к дому, он с удивлением увидел Аскию, колдуна. Тот стоял перед домом и разговаривал с Лиссой. Служанка Лиссы, женщина суба, стояла в двери и слушала их разговор.
— В чем дело, Аския? — спросил Амальрик не слишком дружелюбно. — Что ты здесь делаешь?
— Я берегу благополучие Томбалку. Для этого мне иногда приходится задавать вопросы.
— Мне не нравится, когда посторонние расспрашивают мою жену в отсутствие меня.
Аския улыбнулся кривой неприятной улыбкой.
— Судьба города важнее, чем твои предпочтения, белый человек. Прощай. Всего тебе хорошего — до нашей следующей встречи.
Колдун убрался восвояси. Страусовые перья покачивались при каждом его шаге. Амальрик, нахмурившись, последовал за Лиссой в дом.
— О чем он тебя расспрашивал? — спросил Амальрик.
— Ах, о моей жизни в Гэзеле и о том, как я тебя встретила.
— Что ты ему рассказала?
— Я рассказала ему, какой ты герой, и как ты убил бога из Красной Башни.
Амальрик нахмурился, размышляя.
— Лучше бы ты этого не рассказывала. Не знаю, почему я в этом так уверен, но я чувствую, что Аския собирается причинить нам неприятности. Я должен тотчас пойти поговорить об этом с Конаном… Лисса, ты что, плачешь?
— Я… Я так счастлива!
— Почему?
— Ты назвал меня своей женой! — Она обвила руками его шею и осыпала его ласками.
— Ну, ну, — сказал он. — Мне давно следовало сделать это.
— Мы должны устроить свадебный ужин, сегодня же!
— Разумеется! Но сейчас я должен увидеть Конана…
— Ах, это подождет! Кроме того, ты устал, тебе нужно искупаться. Сначала поешь и отдохни, прежде чем говорить с этим ужасным человеком!
Рассудок говорил Амальрику, что нужно пойти к Конану немедленно. Но он опасался этой встречи. Хотя он был уверен, что Аския готовит против него какие-то враждебные действия, он не мог предъявить колдуну никакого явного обвинения. В конце концов он позволил Лиссе уговорить себя. Последовали трапеза, и купание, и занятия любовью, и сон… В общем, когда Амальрик направился во дворец, солнце уже было низко над горизонтом.
Дворец короля Сакумбе был большим зданием — как все дома в Томбалку, построенным из глиняного кирпича серовато-коричневого цвета — рядом с центральной площадью. Телохранители Сакумбе, которые знали Амальрика, быстро пропустили его внутрь. Тонкие пластины расплющенного золота закрывали кирпичные стены и ослепительно отсвечивали в красноватых лучах заходящего солнца. Амальрик пересел большой внутренний двор, в котором толпились жены и дети короля, и оказался в личных апартаментах Сакумбе.
Он обнаружил там обоих королей Томбалку, черного и белого. Они растянулись на грудах подушек на толстом бахарийском ковре, который покрывал мозаичный пол. Перед каждым был столбик золотых монет разных стран, а у локтя стояла большая чаша с вином. Раб с кувшином был готов наполнить опустевшие чаши.
