Марк Фрост - Пробуждение
Уилл за миг задумался.
– Было два Паладина, Аджай. В лодочном сарае был Лайл. Значит, в манеже был Тодд. Когда он понял, что там не я, а Ник, он убежал.
– Значит, на видеосообщении мы видели Лайла? – спросил Аджай.
– Получается, что так, – кивнул Уилл. – Лайл был главный. А тебя отсюда скоро отпустят?
– Пока не говорили. А что?
– Мне нужен мой айфон. Он лежит на полке в кабинете Лайла, в пластиковом контейнере, на котором наклейка с моим именем и фамилией. Если весь Гринвуд-Холл не опечатали, ты бы мог прокрасться туда и забрать мой мобильник.
– Я не спорю, но тебе не кажется, что у нас и без того полно неприятностей?
– Все неприятности ведут к «Рыцарям», – возразил Уилл. – Мы ведь никого не похищали, верно?
– Ну, в общем, да, – не слишком уверенно проговорил Аджай.
– Нам предстоит еще много дел, – сказал Уилл. – И нам нужен этот телефон.
– Ладно, я прямо сейчас этим займусь. – Аджай зашагал к двери, но по пути остановился. – Уилл, я понимаю, мы можем соединить между собой множество фактов, но скажи… у тебя есть хоть какое-то представление о единой, большой картине?
– Кое-какие соображения имеются, – сказал Уилл. – Не хочу ничего говорить, пока мы все не соберемся вместе. Ты в теннис играешь?
– Потрясающий по степени того, насколько он не имеет отношения к делу, вопрос.
– Просто я пытаюсь разобраться в своем сне. Ну, так играешь?
Аджай пожал плечами.
– Я гораздо лучше играю в пинг-понг.
– Каково значение любви?
– Боже мой, от абсурдного к очевидному…
– Я имею в виду – в теннисе, – пояснил Уилл.
– В теннисе? В ведении счета в теннисном мачте «любовь» означает «ноль». Происхождение этого термина дискутируется, но поскольку игра изначально возникла во Франции, согласно одной из теорий происхождение слова «love» выводится от французского слова l’œuf. По-французски это означает «яйцо». Потому что яйцо формой похоже на ноль.
– Яйцо.
Уилл почувствовал, как логическая головоломка с холодными щелчками сходится воедино из разрозненных кусочков. Он словно бы только что нашел нечто вроде краеугольного камня, и все остальное прилепилось к нему.
– Это – наиболее популярная гипотеза, но наверняка не знает никто. Уилл, если тебе снятся сны про яйца, может быть, ты просто… голодный?
– Честно говоря, просто помираю с голоду.
– Может быть, стоит сказать врачам, что ты проснулся?
– Через две минуты, – сказал Уилл. – И подними побольше шума по этому поводу. Тогда у тебя появится возможность незаметно улизнуть.
Аджай вышел в коридор. Уилл выдернул из руки иглу капельницы, неуверенно встал с кровати и надел халат. Он пошел к двери, соединявшей между собой две палаты.
На больничной каталке лежал Ник. Его правая нога, до колена закованная в гипс, была поднята на растяжку. Уилл подошел к Нику. Тот лежал с закрытыми глазами. Правое веко сильно распухло и потемнело от кровоподтека.
На нижнюю губу и левую скулу были наложены швы. Множество ссадин и царапин украшало кожу Ника. Он словно бы выжил при крушении поезда.
– Эй, болящий, – прошептал Уилл. – Ты просто наглядное пособие для сострадания. Девочки будут целовать твой гипс.
– Ты бы на других поглядел, кого я отделал, – прохрипел Ник, приоткрыл здоровый глаз и сжал руку Уилла. – Кстати, я всем говорю, что это НПТ – Неопознанные Праздничные Травмы.
– Тот еще праздничек.
– Брук в порядке, брателло? – спросил Ник.
– Говорят, да.
– Значит, мы прижали этих ублюдков.
– По стенке размазали, – кивнул Уилл.
– Точно, – кивнул Ник, наклонился ближе к Уиллу и прошептал: – А еще, чел, у меня грандиозная новость: какими лекарствами меня сейчас потчуют, не знаешь? Это что-то!
– Ник, послушай, это очень важно. Лекарства, сотрясение мозга, перелом. Это я все понимаю, но есть кое-что поважнее: никому не говори ничего такого, чего им знать не нужно.
Ник торжественно поднял сжатую в кулак руку.
– Заметано. А что, сотрясение у меня тоже было?
– Чел, ты с ним родился, – усмехнулся Уилл и пошел к двери.
– Эй, постой. Я хотел тебе кое-что рассказать… Что-то очень важное про Непстеда, – сонно пробормотал Ник. – Но вот проклятье, напрочь забыл, что…
Ник заснул. Уилл прошел через дверь в точно такую же смежную палату. Здесь на спине, под капельницей, рядом с целой батареей мониторов с закрытыми глазами лежала Элиза.
Уилл взял ее за руку, наклонился к ней и прошептал:
– Элиза, ты меня слышишь?
– Нет, – ответила Элиза. – Я умерла. Трагически погибла.
Она приоткрыла один глаз.
– Аджай мне сказал, что ты еще не очнулась, – сказал Уилл.
Элиза выгнула дугой брови.
– Думаешь, я бы кому-то сказала хоть слово, прежде чем мы поговорили бы с тобой? Неужели ты такого мнения обо мне?
– Мне не стоило волноваться.
– Вот именно, не стоило, – буркнула Элиза.
Уилл попытался высвободить руку, но Элиза его не отпустила.
– Я не разрешала тебе уйти.
– Ну, тогда, может быть, я не хочу уходить, – сказал Уилл.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.
– Отлично, – сказала Элиза. – Теперь я про эти рукопожатия все понимаю.
Однако ни он, ни она пальцы не разжали.
– Ты знала, что умеешь… делать… то, что сделала в лодочном сарае? – спросил Уилл.
– Сначала позволь тебя спросить кое о чем, – сказала Элиза. – Вопрос странный, но поскольку ты послал за мной Аджая, я все-таки спрошу: а ты знал?
– Не совсем. У меня просто было чувство, что ты сможешь сделать что-то.
– Почему? Как ты мог догадываться?
– Из-за вопроса, который ты мне однажды задала, – сказал Уилл. – Во сне. Ты спросила меня: «Пробудился» ли я. Это же была ты, да?
– Я употребила именно слово «Пробудился». Чтобы определить это чувство для себя. – Элиза пристально посмотрела на Уилла. – Мне тоже снились сны. Я видела тебя во сне дважды – до того, как ты сюда приехал, когда я понятия не имела, кто ты такой и существуешь ли ты вообще. Я увидела, что ты в беде. А потом, когда ты появился, я жутко испугалась. – Она крепко сжала руку Уилла. – Я всегда была странная, понятно? Не в смысле «уродка». В том смысле, что умею видеть судьбу, будущее, читать чужие мысли. И вдруг появился ты, и эти мои способности проявились по-настоящему.
– Ты говоришь о том, что сделала в лодочном сарае?
– Я понятия не имела, что способна на что-то такое, – сказала Элиза. – Взять верхнее «до», от которого задребезжат винные бокалы, – это одно дело. Но выбить окна в доме и лишить сознания кучу людей – это уже совсем другой уровень Пробуждения.
